Преданная (СИ) - Акулова Мария - Страница 6

— Зачем вы это говорите? — Звучу жалко. Вызываю новую улыбку.

— Потому что хочу помочь. За одолжение.

Я замираю, а сердце бьется бешено. Смотрю через окно на свою не свою девятиэтажку.

— Я устрою тебя в лучшую юрфирму. Крупные клиенты. Транснациональные компании. Под крыло к хорошему юристу. На сладких условиях. Съедешь отсюда в центр. Машину купишь. Годик-другой — квартиру тоже. Обидит кто-то — сможешь всегда прийти ко мне.

Звучит так нереально, что я хочу одного: тишины. А ее нет.

— А в чем суть одолжения? Я должна помочь Лизе?

Глупо, знаю, но все равно предполагаю самый лайт.

Который ожидаемо смешит.

Салон заполняет низкий раскатистый смех. Он нагревает кожу лучше поставленного на двадцать пять градусов климат-контроля.

Не угадала, Юля. Не угадала.

— Нет, малыш. За Лизу я тебе благодарен, но в вашу дружбу не лезу. Разбирайтесь. К тебе у меня другое дело. Помнишь такого Вячеслава Тарнавского?

Черт, не надо…

— Он у вас этику преподавал. Лиза говорит, ты ему понравилась. Я дочке верю.

— Она преувеличила…

— Верю дочке, Юля. Верю. Тебе может сложно поверить, но знай, он — та еще гнида. Очаровывать умеет. Пыль в глаза — его конек. Но по факту — продажная гнида.

Молчу.

— Он давно нарывается. На карандаше у всех. Органов. Серьезных людей. Долго в кресле не просидит.

— Я бы не хотела это обсуждать…

Прошу, но безрезультатно. Лизин папа хочет.

— И он сейчас ищет помощника. А ты ему понравилась…

Сглатываю и мотаю головой.

Нет. Зачем я села в машину? Нет.

Тянусь к ручке и дергаю. Дверь ожидаемо не открывается. На моем запястье смыкаются пальцы. Я поворачиваю голову к Руслану Смолину и чувствую себя, как будто парализовало.

Он смотрит требовательно. Понимаю: все уже решено.

— Будь умницей, девочка. Помоги разобраться с плохим человеком. Если не веришь — я покажу тебе много интересного. У нас на него целая картотека. Но если слово лишнее скажешь…

— Я могу отказаться и поклясться, что никому ничего не скажу? — Выталкиваю из себя, пальцы мужчины расслабляются.

Спускаются с моей кисти на бедро. Ладонь — горячая-горячая. Едет ниже по ткани до голой кожи. Гладит все еще влажное колено. Меня пробирает до дрожи. Я все понимаю даже до слов:

— Нет, малыш. Ты подходишь идеально.

Глава 4

Юля

Я захожу в аудиторию с опозданием в десять минут.

Не проспала. Не пробки. Не забыла. Просто… Я в прострации. Не знаю, как себя вести и что делать.

План мне очертили четче некуда: прийти на зачет к Тарнавскому, заявить о желании с ним поработать. Добиться согласия.

Но четкость ни черта не облегчает.

Мажу взглядом по семи сидящим в аудитории однокурсникам. Преимущественно здесь наши двоечники. Видимо, на минимальную тройку потрудиться придется всем. Не настолько Тарнавский благородный, чтобы дарить бездельникам зачет.

Его взгляд тоже ловлю.

Он приподнимает бровь, но я не могу ответить хотя бы как-то легко и игриво. Улыбнуться или скорчить самоуверенную рожицу.

Я слишком в раздрае.

Отвожу взгляд.

Направляюсь к столу с билетами.

Тяну и разворачиваю небольшой лист к Вячеславу.

— Девять. — Называю номер, который он по идее должен был бы записать.

Но вместо кивка и механического действия, Тарнавский несколько секунд смотрит на меня.

– С сотки на что пересдаем, Юлия… – Вячеслав делает паузу и опускает глаза в ведомость.

А у меня язык отнимает. Я не могу даже отчество свое назвать. Не говоря о необходимости исполнить поставленную мне… Задачу.

– Александровна? – Тарнавский заканчивает. Я кое-как оживаю.

– Вы же сами пригласили, – напоминаю, заставляя себя даже моргать. Смотрю на него, и не верю, что все дерьмо, которое о нем вылили мне в уши, это правда.

Просто не верю. Я же помню. Он хороший. Не святой, ладно, но не гнида.

Вот сейчас улыбается мягко, немного щурится. В уголках светлых карих глаз собираются морщинки-лучики. И я слышу мягкое:

– Я пошутил, Юля.

Может быть покраснела бы в другой день, но сегодня даже не двигаюсь.

Конечно, пошутил. Я знаю. Это они все думают, что нет.

Тарнавский вздыхает и кивает мне за спину.

– Ладно. Садитесь, Юля. Приму ваших коллег, потом пообщаемся.

Коротко дернув подбородком вниз, разворачиваюсь на каблуках.

Лавирую между столами и сажусь на дальний угловой.

Списывать не планирую. Да я и готовиться не планирую. Я в панике. Замешательстве. В шоке. Но это никак не связано с сессией.

Отец Лизы дал понять, что я должна прийти на зачет и навязаться Тарнавскому в помощницы. Как – интересует его не очень сильно. Важен результат. А я… Смогу. Я умненькая девочка.

Вспоминаю о разговоре в его машине и передергивает.

Корю себя за каждое действие, приведшее к точке, в которой нахожусь.

Я не смогла поделиться ни с кем. Никому пожаловаться. Чувствую, что не стоит. А вот что делать – нет. Не чувствую.

Беру с угла стола белый лист. Достаю из сумки ручку и делаю вид, что начинаю писать. В реальности же вывожу парочку слов невпопад и больше не могу — пальцы не слушаются.

Если я не сделаю того, о чем было сказано, проблемы не заставят себя долго ждать. Руслану Викторовичу не пришлось угрожать. Я и сама это понимаю. Как и то, что парой фраз сказала мужчине слишком много.

Ты боялась вылететь пробкой из университета, города и жизни с перспективами, Юля? Не благодари. Тебе помогут.

Это если не сделаю. А если сделаю… Нет. Я не крыса. Не смогу ею быть. Я не такая. Или..?

Снова смотрю на Тарнавского. Он сегодня впервые на моей памяти сидит в аудитории, а не ходит или стоит. Обводит взглядом готовящихся студентов, берет в руки телефон. Устремляет взгляд в него.

Понятно, что ему скучно. И я, скорее всего, не столько повеселила, сколько раздражаю, потому что своим приходом заявила о готовности украсть у его насыщенной жизни пятнадцать минут времени.

Кто я в его голове? Ебанутая заучка с самомнением? Зачем приперлась? Чего хочу вообще?

Кто бы мне сказал, господи, чего хочу…

Снова опускаю взгляд в свой лист, слыша как один из однокурсников со скрипом отодвигает стул. Подходит к столу напротив Тарнавского и садится. Преподаватель откладывает телефон и произносит: «начинайте, Денис. Рад с вами познакомиться хотя бы на зачете».

Дальше – невнятный лепет Дениса. Наводящие вопросы Вячеслава. Длинные неловкие для сдающего паузы.

Обычно голос Тарнавского меня успокаивает. Точнее волнует, но приятно. Кожу покалывает. Живот наполняется щекочущей легкостью. Сегодня – нет. Во мне ноль легкости. Как будто меня всю набили камнями.

Каждое движение – через преодоление.

Слушая, как Вячеслав Евгеньевич опрашивает студентов, я несколько десятков раз порываюсь встать и уйти. Пошло все к черту.

С чего вдруг я решила, что не могу отказать такому, как Руслан Смолин?

Я же юрист или кто? В стране существует закон, порядок и Конституция. Меня не могут стереть ластиком просто потому, что не оправдала ожиданий. Или могут?

А Тарнавский может быть настолько ужасным, как мне сказали?

А если я соглашусь и сделаю все, что нужно…

Господи, нет, Юля. Нет.

Даже не думай об этом. Зачем ты вообще пришла?

Меня накрывает новый порыв.

Я сжимаю ручку и вывожу на листе с парой бессвязных строчек действительно важные: «Будьте осторожны, Вячеслав. Под вас копают».

Смотрю на собственный почерк и озноб прошибает.

Визуализирую, как складываю лист в четыре раза. Сажусь перед Тарнавским и просто протягиваю.

Да. Так будет легче.

Так и сделаю.

А отцу Лизы скажу, что старалась, но он во мне не заинтересовался.

Дописываю: «Вы когда-то спасли моего брата от тюрьмы. Я очень вам за это благодарна».

Это лишнее, но и вычеркивать поздно.