Измена. Серебряная Принцесса (СИ) - "Чинара" - Страница 41

— Мы всегда были хорошими друзьями, — хватаясь за тоненькую соломинку, тихо, но твердо произношу я.

Дарьяна поднимает на меня глаза. Внимательно смотрит. Пытается в чем-то убедиться, а затем машет головой и говорит:

— Возможно, когда-то давным-давно вы ими и были. Но что бы ты не говорила, Серебро… Даже в тот день, когда он приехал за тобой в Малахитовый, было видно, что он смотрит на тебя не как на…ээммм… бесполого рубаху-друга. Я думала, ты сама все понимаешь. И потом, если раньше ты встречалась с Зимним, то сейчас уже свободна, вот Золотой и решил, что перед ним, наконец-то, открылись ворота серебряного дворца. А ты сама разве не хочешь с ним попробовать?

— Нет! — потрясенно качаю головой. — Для меня Лева только друг. Я к нему ничего не испытываю. И люблю его только, как друга. Так будет всегда.

— Он, конечно, тот еще самовлюбленный павлин, — размышляет вслух подруга, — Но мне кажется, если ты дашь ему шанс, он будет кормить тебя с золотой ложечки.

— Нет. Нет. Нет. Я не могу… Это невозможно. Меня никогда не … — щеки начинают гореть пламенем стыда.

Я еще никому в этом не признавалась, даже Уле. Может, потому что Уля никогда не сомневалась в том, что Золотой видит во мне только друга?

— Тебя физически к нему не тянет, да? — приходит на помощь Дарьяна.

Я благодарно киваю и решаюсь открыть ей страшную тайну.

— Понимаешь… Меня отталкивает его запах.

— Он что же, не моется? Золотые кошаки не любят водицу? — шутливо морщится Медная. — Но я в тот раз не ощутила, что от него воняет. От него за километр веяло туалетной водой и абсолютно бесячим самомнением.

— Да нет же. Он моется. От него никогда не воняет нечистотами. Но… у всех же есть свой индивидуальный запах. Ну, или это я очень чувствительна к ароматам… И… Левин меня отталкивает. Всегда отталкивал. — набираю в легкие побольше воздуха и быстро проговариваю, — Я даже специально подарила ему парфюм с ароматом, который мне точно нравится. Именно им, как ты заметила, тогда и веяло от Золотого.

Она ничего не отвечает, а я отчетливо понимаю, о чем Медная думает. И, конечно, не могу ее в этом винить. Наверняка, она пришла в ужас от моего признания.

— Я ужасный человек, да? Хочешь, чтобы я ушла?

Ожидаю, что Медная назовет меня дурной и отвратительной личностью. И прогонит из своего дома. Но вместо этого Дарьяна вдруг начинает громко смеяться.

Облегченно выдыхаю, надеясь, что не сильно разочаровала ее. А она вытирает слезы и восклицает:

— А ты коварная штучка, Серебряник! Я бы не додумалась до такого. Интересно, как бы я поступила в такой ситуации? Хммм… Ладно, об этом я подумаю позже. Итак, мы выяснили, что Золотого ты воспринимаешь не в качестве хищного кошака-соблазнителя, а как скунса-вонючку, но что ты теперь намерена с ним делать? Ты же не думаешь, что он отстанет?

— Не знаю. Я всей душой надеюсь, что он не станет поднимать эту тему.

— Конечно, не станет. Просто его рот снова решит присосаться к твоему. Но если ты точно не хочешь с ним встречаться, лучше опереди его поступательные действия и сразу обозначь границы дозволенного.

— Я не хочу его обижать. И быть грубой по отношению к нему тоже не хочу. Он же мой лучший друг.

— Тогда, — она громко вздыхает, — Тебе не остается ничего другого, как заняться с ним сексом. По-дружески. Чтобы не разрушать его ожидания.

— Что?!

— Ты же не хочешь его обижать?

— Нет, но…

— Но все же понимаешь, что секс из жалости — это не очень хорошая идея, да?

— Я и не собиралась.

— И не надо. А-то тебе придется заморачиваться и подбирать специальные затычки для носа. А еще обязательно начнешь сравнивать его с Зимним и тогда… — она продолжает шутить, а потом, что-то считывая по моему лицу, удивленно открывает рот, — Погоди-ка, вы разве с Зимним не предавались плотским страстям…

Не успеваю ответить.

— Ничего себе заявочки! У него кривой член? Или… почему ты его так долго мариновала?

— Я не знаю, какой у него… — зачем-то замечаю я. — И я ещё ни с кем этого не делала… Потому мы с ним ждали подходящий момент.

Но ему надоело ждать и он устроил его с Улей.

— Вот это сила воли у мужика… столько ждать… У него, наверное, все руки в мозолях.

С пылающими щеками, опускаю взгляд на подушку с пальмами и, пытаясь хоть как-то перевести тему, шепотом спрашиваю:

— А ты уже с кем-то это делала?

— Нет. — сразу отвечает Медная. — Но прежде чем принимать от кого-то кольцо, я точно устрою тест-драйв, чтобы потом не превращаться в госпожу-недотрах. — она придвигается чуть ближе ко мне, — Разве можно становиться чьей-то невестой, не занявшись с ним до этого сексом? Это же прошлый век, Серебряник. А вдруг весь талант Зимнего ушел в режиссёрскую стезю, Сева, а в постели он дуб дубом? Вдруг ты еще легко отделалась?

— Дарьяна. — я закрываю ладонями лицо, пытаясь сдержать смех.

Я многое ей сегодня рассказала, но о том, что проделывали со мной руки и губы бывшего жениха не расскажу ни одной душе даже под пытками. Это чересчур личное. Тайное. То, что крайне тяжело забыть. То, что заставляет тело глупо трепетать при малейшем воспоминании. И то, за что я жестоко корю себя каждый раз, но никак не могу стереть из груди.

— Ну, а что? — продолжает смешить Медная, — Только представь, как бы тебе было обидно. Потому, я считаю, что про такое лучше сразу узнавать. На берегу.

— Это уже не имеет никакого значения. — тихо отвечаю я и предпринимаю новую попытку сменить тему разговора, — А как ты считаешь, зачем меня забрала Констанция? Я вначале подумала, что это папа её послал, но он даже не знал.

— Может, она просто переживала за тебя?

— Переживала? Она? За меня? Скажешь тоже …

— А что? Она, кстати, очень приятная женщина. И не лицемерная, как многие другие богачки поменьше разливом.

— Ей просто удалось одурачить тебя, как и папу. — с обидой шепчу я.

Мне казалось, что Медная хорошо разбирается в людях, но, видимо, Конни может очаровать любого.

— Серебряник, я кое-что тебе скажу, но без обид, ладно? Я считаю, что, если мы хотим быть нормальными подругами, а не клубом змей-подхалимщиц, то нам следует быть откровенными друг с другом. Ты со мной согласна? Иначе — это никакая не дружба.

— Да, конечно. Говори.

— На самом деле, мне показалось, что это ты пренебрежительно относишься к своей мачехе. Да, я знаю, ты можешь сказать, что я видела вас первый раз в жизни и со стороны мне всего не понять. Но если она смотрит на тебя с теплом, то ты на нее — как на пустое место.

— Ничего подобного. Я с ней всегда вежлива и…

— Вот и я о том же! Ты рядом с ней жутко меняешься. Держишься чересчур вежливо и отстраненно. Ты даже ушла на кухню, когда мы с ней общались. А она, кстати, спрашивала у меня про тебя…

— Что? — я чуть не давлю воздухом.

— Да нет, ничего такого. Вроде как невзначай уточняла, все ли у тебя хорошо. Как давно мы общаемся, как время проводим и всякое такое.

— Это все её маски. Ты просто плохо знаешь Констанцию.

Нам приходится прекратить разговор, так как в комнату входит Елизавета Карловна с большим подносом в руках. На нем две чашки чая и две огромные тарелки, на каждой из которых по три кусочка тортика.

Когда мы с Медной заканчиваем чаевничать, то переходим к третьему, волнующему меня пункту.

— Надеюсь, вы хорошо провели время в гостях у своей подруги Северина Вячеславовна? — улыбаясь, спрашивает Николай.

— Да, Николай, спасибо. — отвечаю я, пристегивая ремень безопасности и тщательно скрывая бурю эмоций, которая царит в душе.

— Замечательно. Я очень рад это слышать. Тогда едем домой или вы хотите ещё куда-нибудь заехать по пути?

— Нет, больше никуда, давайте вернемся домой.

— Хорошо.

Машина плавно трогается с места. Поворачиваю голову вправо и всю дорогу неотрывно смотрю в окно. Со стороны может показаться, будто мое внимание приковано к местности, мелькающей за стеклом. Тогда как на самом деле я прокручиваю в голове то, что узнала от Дарьяны. Мысли хаотично крутятся, вопросы множатся, им нет ни конца, ни края. А попытка поймать за хвост хотя бы один ответ заканчивается мучительным ничем.