Невеста тирана (СИ) - Семенова Лика - Страница 39

Джулия вновь пожала плечами:

— Мне всегда нужно было выбрать только одно. — Она грустно улыбнулась: — После того, конечно, как сделает выбор моя сестра. А Паола ходила следом и неизменно шлепала по рукам, если я касалась слишком дорогой ткани. — Она посмотрела на Розабеллу: — К чему мне столько? Хватит одного. Ведь я даже никуда не выхожу…

Джулия вдруг замолчала и сделала вид, что любуется отливом атласа, а разум, словно грозовые тучи, заслонили темные мысли. Захочет ли она платьев и драгоценностей потом, после?.. Что сказала бы сейчас нянька Теофила? Наверняка, махнула бы красным крепким кулаком и заявила, что нужно хватать все и побольше. Хотя бы в виде платы…

Розабелла подняла ясные глаза:

— Чтобы быть красивой, конечно. Самой красивой!

Она сказала это с такой искренней простотой, с таким простодушием, что стало неловко. Джулия лишь кивнула с натянутой улыбкой:

— А ты разве не хочешь быть самой красивой? Посмотри, как этот прекрасный атлас подойдет к твоим голубым глазам.

Она рывком размотала тюк, приложила ткань к груди Розабеллы, сама поражаясь, как освежилось, как засияло белое личико каким-то жемчужным светом. Розабелла разулыбалась, но тут же помрачнела, отложила ткань, опустила голову:

— Нельзя. Мне еще долго носить траур.

Джулия лишь кивнула, чувствуя стыд — она неуместно забылась.

— Прости. Это было очень глупо с моей стороны. Но траур закончится, и будет много красивых платьев. Можно забрать эту изумительную ткань, а пошить после, когда придет время.

Розабелла скорчила мордашку и покачала головой:

— Лучше не стоит. Матушка очень рассердится, если я что-то сделаю без ее ведома. А если она не одобрит эту ткань, то и надеть не смогу.

Джулия поджала губы:

— Она не сможет не одобрить такой дивный атлас. Просто, — она обернулась, убеждаясь, что остальные стоят достаточно далеко, чтобы услышать разговор, — скажешь матушке, что я намереваюсь пошить платье из чудесной дорогой ткани, которая мне совсем не идет. И ей все понравится, когда она отберет ее.

Розабелла грустно улыбнулась и опустила голову:

— Вероятно, так и будет…

— Значит, договорились.

Повисло глубокое молчание. Джулия буквально чувствовала, что Розабелле было неловко. Та подняла глаза:

— Я не знаю матушку другой… но мне всегда этого хотелось.

— А твой отец… Каким он был? — Видя, что Розабелла отворачивается, Джулия тронула ее за руку: — Фацио сказал, что станет таким, как ваш отец. Каким он был?

Розабелла помрачнела. Оторвалась от атласа и снова медленно пошла вдоль тюков, поглаживая материю ладошкой. Подняла голову:

— Я сама не знаю, каким он был. Мне кажется, для того, чтобы подсчитать, сколько раз в жизни я видела отца, хватит пальцев на руках. — Она вдруг нарочито просияла: — Ну, о чем мы в такой чудесный день? Давай выбирать тебе самую красивую ткань. Не будем портить праздник. Ведь это же настоящий праздник!

Она вдруг помрачнела и с ужасом уставилась на дверь. И Джулия уже каким-то невероятным чутьем заранее знала, кого увидит, если обернется. Знакомые визгливые нотки, которые, словно дробь, ударяли в спину:

— Какой еще праздник, когда в доме траур?

Джулия глубоко вздохнула, зажмурилась, выпуская воздух, и воинственно выпрямилась. Фацио обещал, что утихомирит свою мать. Тем более, все, что здесь происходило, было устроено им же самим. Тираниха просто не имеет права возражать и скандалить. Демоны ее принесли в такой неподходящий момент! Но Джулия больше не даст себя в обиду. Они с Розабеллой не сделали ничего дурного. Ничего!

Джулия, наконец, повернулась и поклонилась будущей свекрови. Почтительно, но с достоинством, хоть это и потребовало усилий:

— Сеньора Антонелла… с возвращением.

За спиной тиранихи совершенно ожидаемо отиралась Доротея с жирным котом на руках. Казалось, этот исполинский зверь стал еще больше, еще толще, еще ленивее. Он недвижимо растекся на белых руках Доротеи, и лишь роскошный хвост привычно хлестал полосатую малиновую юбку. Джулия невольно поджала губы, глядя в надменное лицо компаньонки: отчего бы тиранихе не оставить эту бесстыжую в своем драгоценном приюте! Самое ей место!

По лицу сеньоры Соврано пробежала нервная тень. Казалось, ворот неизменной черной шемизетки вздыбился, как птичьи перья. Тираниха сделала несколько неспешных шагов и брезгливо взглянула на разложенные тюки, повела безупречной бровью:

— Что здесь происходит?

Управитель приблизился, уже намеревался объясниться перед хозяйкой, но та заткнула его, не дав раскрыть рта. Вытянула руку и сомкнула пальцы, будто изображала закрывающийся птичий клюв:

— Помолчите, Пиротто. Сейчас я не желаю вас слушать. Розабелла! — она уставилась на дочь. — Потрудись объяснить, что здесь происходит?

С Розабеллы будто стерли едва-едва проступившие счастливые краски. Она стала совершенно контрастной, черно-белой. Побледнела, словно мел. Бедняжка опустила голову:

— Мы выбираем ткани для сеньоры Джулии.

Тираниха поджала губы:

— Ты права: эта сеньора весьма дурно одета. Но ткани не помогут сделать ее красивее. Напрасный труд, моя дорогая. И напрасные траты. — Она повернулась к суконщику и портному: — Немедленно убирайте свое тряпье — мы ничего не возьмем.

Управитель лишь развернулся и закрутил кистью, призывая визитеров сворачивать свои товары как можно быстрее. Подмастерья уже взялись за один из тюков, но Джулия выступила вперед и подняла голову:

— Не торопитесь, сеньор Пиротто.

Она даже не поверила, что только что сама сказала это. Откуда только смелость взялась? Но отступать теперь было поздно, иначе тираниха раздавит ее, как давят башмаком жука.

Джулия с ужасом смотрела на сеньору Соврано, наблюдая, как холеное безупречное лицо писаного идеала вытягивается и сереет. Тираниха выглядела растерянной. Она приложила тонкие пальцы к виску, повернулась к своей компаньонке с видом замешательства:

— Ты что-то слышала, Доротея?

Та с готовностью покачала головой:

— Нет, сеньора.

Тираниха уставилась на управляющего:

— А вы слышали, сеньор Пиротто?

Тот сконфузился, помедлил, бросая беглый взгляд на Джулию, но подобострастно склонился и покачал головой:

— Нет… сеньора.

Тираниха удовлетворенно кивнула:

— Убрать все немедленно!

Джулия чувствовала, как внутри закипает:

— Нет! — Она повернулась к управляющему: — Сеньор Пиротто, все уберут, когда я закончу с выбором. И не раньше.

Сеньора Соврано, казалось, подавилась вдохом. Смерила Джулию презрительным взглядом, будто только что, наконец, увидела:

— Как вы смеете?

Джулия сахарно улыбнулась:

— Я лишь выполняю распоряжение вашего сына, сеньора Антонелла. Не больше. Или вы искренне полагаете, что эти господа утрудились визитом лишь по моей прихоти? Это лестно, но вынуждена вас огорчить. Сеньор Соврано желает, чтобы я выбрала ткани — и я их выберу. Верно ли я говорю, сеньор Пиротто?

Если бы управитель мог провалиться сквозь землю, он бы с великим удовольствием воспользовался этой возможностью, лишь бы не оказаться меж двух огней. Он прекрасно понимал, что Джулия — будущая жена его хозяина, и портить с ней отношения было крайне неразумно. Но и оказаться под горячей рукой тиранихи управителю не улыбалось.

Пиротто сжался, сцепил руки и нервно потирал пальцы:

— Это правда, сеньора Антонелла, — говорил, будто каялся, лицо покрылось испариной. — Сеньор Соврано лично распорядился пригласить суконщика и портного, чтобы сеньора Джулия выбрала то, что придется ей по вкусу. Сеньор не ограничил в тратах и приказал оплатить все, что выберет сеньора. Но если сеньора Джулия не сочла товар достойным, его немедля уберут…

Тираниха отмахнулась:

— … не сочла.

Джулия будто входила в азарт и едва не хмелела от этой перемены: