Невеста тирана (СИ) - Семенова Лика - Страница 35

Все было не так. Будто вокруг сгущался и чернел какой-то колдовской морок. Джулия не могла объяснить, почему ее сковал такой невообразимый страх, все это было на уровне едва уловимых болезненных предчувствий. Она понимала, что Фацио позвал ее в эту странную живописную галерею не просто так. Но не было никакой необходимости подчеркивать, что Джулия совсем не похожа на сестру, не похожа на возвышенный идеал. Она слишком хорошо это понимала. Но почему он попросил отослать служанку? Та все равно не умеет читать.

Джулия все же отослала Альбу с поручениями на кухню, но не из-за слов Фацио, а потому что та бросала настороженные сосредоточенные взгляды, и от этого становилось только тревожнее. Служанка сразу уловила, что что-то не так, и едва удерживалась, чтобы не начать задавать вопросы.

Джулия, наконец, осталась одна. Подозвала Лапушку, гладила, зарываясь пальцами в мягкую сизую шерсть, целовала в макушку. А зверек лишь настороженно поводил огромными ушами, сверкал золотистыми кабошонами глаз и норовил уткнуться носом в корсаж. Но сейчас привычный ритуал не принес спокойствия. Сердце все так же болезненно колотилось, а письмо под корсажем буквально прожигало, будто кислота. Джулия достала бумагу дрожащими пальцами, Лапушка тут же оживился, потягиваясь за письмом, даже подскочил за рукой.

Джулия спихнула зверька с колен:

— Да что с тобой?

Тот, конечно, не ответил, лишь продолжал с жадностью вынюхивать воздух, будто искал шлейф, оставленный бумагой. Джулия даже понюхала, надеясь уловить знакомые нотки духов сестры. Но духами совсем не пахло.

Хватит! Джулия глубоко вздохнула, поднялась, вычертила в воздухе знак, отводящий беду, и прошла к маленькому малахитовому столику, на котором стоял зажженный канделябр. Решительно пододвинула стул и села. Всего лишь письмо. Остальное — игра воображения. Она сама накрутила себя. Сама искала несуществующие предчувствия и несуществующие знаки. А Фацио… ему просто нравилось ее смущать, это его развлекало. Ведь это так очевидно.

Сургучная печать уже была сломана. Им. Джулия снова глубоко вздохнула и развернула бумагу. И в груди затрепыхалось, потеплело, когда она увидела ровные округлые буквы, выведенные знакомой рукой сестры. Писано было не в спешке, твердо, аккуратно и разборчиво, ни единой неосторожной кляксы. Это вселило уверенность, что вести будут добрые.

«Здравствуй, моя дорогая сестрица.

Я необыкновенно рада, что ты изыскала в своей тюрьме способ написать ко мне и забрать ответ. Не стану спрашивать, как ты узнала о моей тайне, теперь не слишком важно, потому что у меня есть все основания угадать — но это только к лучшему, и меня отныне никак не касается.

Ты спрашиваешь, дорогая сестрица, как обстоят дела в доме в свете новых обстоятельств. Должна сказать, что весьма сносно, потому что иного я и не ожидала. Когда все сделалось известно, Амато был в ярости, хлестал меня по щекам. Ударил няньку Теофилу, когда та полезла меня защищать. Обвинял, что не уследила, и грозился погнать из дома. Меня же грозился отправить до конца дней в монастырь, но после одумался. Теперь ему ничего не остается, как восстановить помолвку с Теоро Марки. Паола, как обычно, ворчала, поносила разными словами. Но что она теперь может?

Она обо всем догадалась в утро твоего отъезда. Уж, не ведаю, как именно. Я в ту пору и сама еще ничего не понимала, но, признаться, была рада, что меня избавили от необходимости выходить прощаться с тобой, это было бы тяжко. И, признаться честно, я вздохнула свободно только тогда, когда Фацио Соврано уехал из нашего дома. И все не могла поверить в такое счастливое избавление».

Джулия отвлеклась от письма, положила на стол, потому что сердце забилось еще чаще. Сделала глубокий вдох и вновь пробежала глазами последнюю прочитанную фразу. «Счастливое избавление»… Она прозвучала так, будто к самой Джулии не имела никакого отношения, и от этого понимания обдало холодом. Она вновь вернулась к тексту.

«Дорогая моя сестрица, несмотря на то, что я так удачно избежала ужасной участи, уготованной мне, меня терзает совесть. Порой так сильно, что по ночам я дурно сплю, и я очень боюсь, что это может сказаться на ребенке. Я часто молюсь, но это приносит мало успокоения, потому мне просто необходимо заручиться твоим искренним прощением. Я уверена, что от этого зависит все мое будущее счастье. Потому я буду предельно честна с тобой, я верю, что ты сможешь меня понять, ведь ты моя сестра, и ты меня любишь. Я знаю это.

Должна и хочу тебе признаться, что я многое знала с самого начала, потому что из-за земель Тарбана возможный брак с Фацио Соврано висел надо мной с самого детства, как занесенный топор палача. Просто об этом никогда не говорили. Теперь я могу говорить это без боязни. Я точно знаю, что время от времени к отцу наезжали люди из Альфи, чтобы убедиться, что я не растеряла свою красоту. Проклятый дар тиранов Альфи непременно требует совершенной красоты. Чтобы уничтожить ее. Не знаю, зачем. Матушка перед смертью многое мне рассказала, ее очень терзала моя судьба. И тогда я поклялась Безликому богу сделать все возможное, чтобы обмануть судьбу. И я ее обманула.

После смерти матушки брат ни разу не заговаривал о браке, визиты смотрителей давно прекратились, и я решила все устроить сама и скорее обезопасить себя. Теоро Марки не слишком умен, зато красив, и он был очарован мной. Это было легко. В конце концов, разве плох муж, который заглядывает в рот и не смеет сказать слова поперек? Его отец весьма родовит — это неплохая партия, которая устроила Амато, тем более они согласились на скромное приданное. Не хватило совсем немного времени. Когда я узнала, что брат намерен разорвать помолвку — то на все решилась. Лишь бы не было пути назад. К счастью, все удалось, я ни о чем не жалею. Единственное, о чем я искренне сокрушаюсь — это то, что тебе пришлось занять мое место и обручиться с чудовищем. Но тебе должно быть легче. Молю Безликого бога о счастье узнать тебя, если нам когда удастся свидеться.

Дорогая сестрица, я буду очень ждать твоего ответа. Всем сердцем надеюсь, что ты сумеешь меня простить. Я не смогу быть счастлива без твоего прощения. Прощай и не держи зла на свою сестру.

М.Р.

PS: хотела добавить, моя дорогая, что Паола не намерена отправлять в Альфи твои оставшиеся вещи и мебель. Она считает, что тиран Альфи достаточно богат, чтобы ни в чем не отказать своей невесте».

Это была пустота. Будто выскребли ложкой внутренность яйца, вычерпав нежное содержимое. Осталась только хрупкая скорлупа.

Джулия убрала письмо за корсаж — не измыслила лучшего тайника. Она сама вынесла стул на террасу, закуталась в шаль и долго сидела, глядя на ночную бухту Щедрых даров, сумрачную и плоскую, будто нарисованную белой краской на черной бумаге. Здесь темнело удивительно быстро, нигде прежде Джулия не видела таких коротких сумерек. Она благодарила Безликого бога за то, что тиранихи не было в доме, и та не могла видеть ее через резную каменную решетку. И за то, что Розабелла не решилась потревожить в такой час. Джулия хотела остаться в одиночестве. Она видела, как вернувшаяся Альба ступила, было, на террасу, но замерла, приглядываясь, и на цыпочках вернулась в комнаты. Она сразу уловила, что госпожу трогать не стоит. Но Джулия знала, что служанка посматривает и едва не лопается от любопытства. Она не должна видеть слезы.

Теперь было слишком много слез. Сейчас они беззвучно текли по щекам, а ароматный прохладный ветер сушил, отчего кожу щипало. Должно быть, Джулия в эту минуту совсем некрасива. Еще некрасивее, чем прежде. Она не знала, сколько правды в словах сестры, но это вполне могло объяснить возмущение тиранихи. Недостаточно красива… Недостаточно красива для ее слишком красивого сына. А Фацио… у него просто не было выбора. Не оставалось другой сестры, хоть немного получше.