Врата в Сатурн (СИ) - Батыршин Борис - Страница 10

— Вольно, кадет… — сказал начальник, увидев, как я вытянулся во фрунт, и у меня немедленно мелькнула совсем уж неуместная мысль: «это он сам, или цитирует моих любимых 'Стажёров»? Уточнять я, разумеется, не стал, и принял указанную позу — независимо заложил руки за спину и отставил левую ногу. Быковский усмехнулся.

— Я тут слышал, что вы, Алексей, интересовались работами мсье Гарнье? — спросил он.

Я кивнул. Беседа происходила в лаборатории астрофизики, куда я явился к оговоренному заранее времени. То, что там, кроме самого француза, оказался ещё и начальник станции, стало для меня полнейшей неожиданностью.

Дело в том, что мы вынуждены были задержать «Тихо Браге» из-за одного непредвиденного обстоятельства. — продолжал Быковский. — О нет, ничего серьёзного — просто кораблю придётся сделать небольшой рейс между лунными орбитами, после чего он отправится прямиком к «Заре». Вот я и хотел узнать — согласитесь ли вы с вашим спутником принять участие в этом полёте, или предпочтёте дождаться другой оказии? Ждать долго не придётся — через двое суток к «Заре» уходит «Ломоносов», для вас там наверняка найдётся местечко.

— Нет, зачем же? — торопливо ответил я. — мы и так уже уйму времени потеряли, и на «Гагарине», и здесь. Полетим с «Тихо Браге»!

— Вот и хорошо. — кивнул Быковский. — «Тихо Браге» стартует через полтора часа. А вы, Жан-Пьер… — он повернулся к Гарнье, — объясните пока молодому человеку чем, собственно, собираетесь заниматься. Полагаю, ему это будет небезынтересно.

— А я и не знал о работах на «Ловелле». — сказал Юрка. — Думал, как там занимаются исключительно добычей гелия-3.

Мы беседовали в каюте, куда я отправился после беседы с Гарнье — не забыв по дороге заглянуть в столовую и запастись кофе и бутербродами. Сейчас Кащей уплетал один из них, сидя на краешке стола и покачивая ногой. Даська следил из своего угла за каждым его движением

— Да я и сам в курсе, только потому, что Юлька рассказывала. — признался я. — Она время от времени переписывалась с Гарнье — на сугубо научной почве, разумеется. После той истории с олгой-хорхоями француз не на шутку увлёкся изучением лунного «обруча», и добился того, чтобы станцию целиком переориентировали на эи исследования. А работы по программе «Солнечный ветер», нацеленной на добычу гелия-3 из лунного реголита, перенесли на специально построенную в десяти километрах от «Ловелла» станцию, названную «Суагейт», в честь другого астронавта, погибшего вместе с Джеймсом Ловеллом нашим Севостьяновым на «Аполлоне-13». Поставили три жилых купола, точные копии тех, в которых сам я когда-то обитал во время прохождения практики, возвели ангары для производственного оборудования и десятка доставленных с земли реголитосборочных комбайнов «Мун Харвестер» — и работа закипела. Кстати, начальник новой станции Георгий Гречко, который раньше руководил «Ловеллом»…

Юрка дожевал остаток бутерброда. Даська, так и не дождавшийся своей законной доли, возмущённо мявкнул. Я отщипнул от своего бутерброда кусочек ветчины и кинул коту.

— А кто остался начальником на «Ловелле»? — осведомился Юрка. — Гарнье, что ли?

— Он самый. — я кивнул. — После того, как сотрудников, занятых в программе «Солнечный ветер» перенесли на «Суагейт», население станции сократилось чуть ли не вчетверо. Вроде, планировалось разместить на освободившихся площадях лунную обсерваторию, но Гарнье потребовал от этого отказаться — решающим аргументом, как я понял, стала потенциальная опасность исследований «звёздного обруча». На Земле к его аргументам прислушались, и в результате француз и его сотрудники получили «Ловелл» в своё полное распоряжение.

— Ну и много они там наработали? — спросил Кащей.

— Да уж без дела не сидели. С деталями я не знаком, но суть в том, что они, в числе прочего, искали способы заблокировать «обручи», чтобы не допускать их спонтанного срабатывания.

— Это когда червяки из него полезли? — уточнил Юрка. Я кивнул.

— И это тоже, но главное — инцидент с «Лагранжем», когда «звёздный обруч» забросил станцию вместе с экипажем к спутнику Сатурна, Энцеладу. И в том и в другом случае, спонтанное срабатывание инопланетных артефактов были вызваны действием находившихся недалеко от них наших «батутов» — вот Гарнье и искал способ, как не допустить такое впредь. А заодно, изучал сами «обручи» — про них до тех пор было известно непозволительно мало. По сути, они были для учёных своего рода «чёрными ящиками»: известно, как привести их в действие, более-менее понятно, что получится на выходе — а вот что происходит в этом промежутке скрыто во мраке неизвестности.

— Так им же, учёным то есть, запретили ковыряться в 'звёздном обруче! — сказал Юрка. — А как без этого разберёшься в его устройстве?

— Ну, не совсем… — я покачал головой. — Запрет касается только действующего «обруча», того, что нашли на Луне. А недействующий, найденный в сорок восьмом экспедицией Ефремова можно изучать сколько угодно — только вот толку от этого до сих пор было немного.

— До сих пор? — Юрка сощурился. — Значит, Гарнье сумел что-то выяснить?

— И немало. По его заказу с Земли доставили уменьшенный вариант «батута»– самый компактный из существующих, всего два метра в диаметре. Вообще-то таких «малышей» разрабатывали для перемещений на небольшие расстояния мелких объектов, в том числе, и людей в гермокостюмах…

— Это как Юлька предлагала? — перебил Кащей. — Помнишь, тогда, в Королёве?..

Я кивнул, припомнив беседу, состоявшуюся в аудитории Центра Подготовки. Тогда мы, зелёные «юниоры», вчерашние школьники и выпускники кружков юных космонавтов, повертевшись на настоящей центрифуге и познакомившись с новейшими космическими разработками, принялись фонтанировать идеями. И одной из них было высказанное Юлькой предложение перемещать людей и небольшие грузы с Земли в космос через компактные «батуты», установленные внутри орбитальных станций. Помнится, отец ответил тогда, что такие работы уже ведутся, и у нас, в СССР, и в НАСА…

— Да, опытные образцы уже готовы, их сейчас испытывают. А Гарнье как раз и дали один из них, только перемещать с его помощью людей на луну никто не собирался. «батут» установили в двухстах метрах от кратера, где находился «звёздный обруч», и стали перемещать через него всякие мелкие предметы, чтобы вызывать спонтанные срабатывания инопланетного артефакта. Его облепили датчиками, окружили камерами — и всякий раз, когда обруч' производил выброс, тщательно фиксировали сопутствующие параметры.

— А червяки больше не вылезали?

— Нет, к сожалению.

А жаль… — Юрка вздохнул. — Интересно было бы…

— Ну, извини… — я развёл руками. — так вот, всё это продолжалось около полугода. В итоге Гарнье сумел подобрать такие частоты электромагнитных и каких-то ещё полей, при которых «обруч» при срабатывании «микробатута» либо не реагировал вовсе, либо дело ограничивалось совсем уж слабыми импульсами, возникающими в плоскости его «тахионного зеркала».

— То есть у него получилось?– восхитился Юрка. — Молодец, хоть и француз…

— Ты что-то имеешь против французов? — удивился я. — А как же Поль? Нам с ним ещё к Сатурну лететь, не забыл?

— Ну, не то, чтобы имею… — мой собеседник замялся. — Просто лучше бы наши, разве нет?

— В группе Гарнье кого только не было — и его соотечественники и американцы, и наши тоже. Так что можешь на этот счёт не переживать.

— Да я и не переживаю. Наоборот, радуюсь, что они добились успеха…

— Добились, да не совсем. Астрофизики, работавшие над этой проблемой на Земле, заявили, что для пущей уверенности надо повторить серию экспериментов не на поверхности Луны, а в пространстве. Для этого «обруч» надо поднять на орбиту луны, расположить рядом «микробатут» и заново откатать серию перебросок. Гарнье не был в восторге от этого предложения, он уверял коллег, что всё и так очевидно — но в итоге вынужден был согласиться.

— А куда бы он делся? — Юрка ухмыльнулся. — И кто, для этого ему понадобился «Тихо Браге»?