"Фантастика 2024-106". Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Голд Джон - Страница 147

— Да! — девушка бросилась ко мне и приняла ручку, — это мой душеактивный артефакт — перо-самописец. Он ведет мои записи в вечном ежедневнике! Но я потеряла и его!

— Если вы освободите мою сестру, — сдержанно засмеялся я, — я покажу вам, где ваш вечный ежедневник.

— Что⁈

— Прошу! Прошу прощения! Мне так стыдно!

— Да все нормально, — махнул рукой Стас, — просто не пускайте ваши штуки на прогулку без пресмотра.

Я посмотрел на ежедневник, лежавший на столе. Ручка парила над бумагой и быстро-быстро выписывала на белой странице какой-то список дел.

Когда мы освободили Вику, то Вандерляй принялась извиняться как сумасшедшая. Тогда я предложил ей чаю, чтобы успокоить.

Как ни странно, в гостиной, в которой мы привыкли собираться, оказалась и спящая в той же самой позе Света. Она почему-то лежала на большой шкуре у пустого камина. Даше наши громкие разговоры не будили сновидицу.

— Понимаете, — Вандерляйн отпила холодный фруктовый чай, которым угостила ее Вика в знак того, что не злиться, — это мои артефакты. Их подарил мне папа на восемнадцать лет. Незаменимые для меня вещи. Я не могу без них организовать свой рабочий день. Но есть тут проблемка. Артефактор, который их готовил, кажется, немножко ошибся. Что-то пошло не так. И теперь, когда я нервничаю, они могут немножко… как бы это сказать… вредничать.

— Мы заметили, — рассмеялся Стас, — твоя ручка, Вероника, чуть не продырявила меня!

— Ой! Нет-нет! Они не опасны, — Вандерляйн опустила глаза, — только очень пугливы. И оттого бывают немного агрессивны. Ручка пытается кого-нибудь уколоть. А Вечный ежедневник обычно перемещается вслед за мной, и никто, кроме меня, не может его взять. Но когда я нервничаю, он телепортируется неизвестно куда, но всегда возвращается. Через пару часов, — девушка вздохнула.

— Успокойся Вероника, — улыбнулся я, — почему ты нервничаешь?

Девушка обернулась и бросила взгляд на громко засопевшую Сашу, которую наша беседа совершенно никак не тревожила.

— Да из-за князя Фомина, — вздохнула она, — господин очень не хотел меня отпускать. А я… Я приняла такое решение сама. Первый раз в жизни.

— Мне казалось, — немного не понял я, — что ты привыкла принимать решения. Это же рабочие моменты.

— Ну да, — кивнула девушка, — но они рутинные. Все, что связанно с работой не вызывает у меня волнения. Но вот дела касающиеся моей личной жизни — очень даже. А тут… Понимаете, обычно я служила тем, к кому приставит меня отец. За меня выбирали работодателя. И теперь я выбрала его сама. Такое решение — что-то новое для меня. А новое — это всегда стресс.

— Возвращайся в Гнездо, — пожал я плечами, — если так тебе комфортнее.

Девушка поежилась. Видно вспомнила парнишек Фоминых, что докучали ей.

— Нет, я останусь. Правда, — она опустила глаза, — еще не знаю, что скажет отец. А ведь князь точно сообщит ему.

— А ты не сказала отцу?

— Я думала, что скажу, — девушка вздохнула, — но не решилась. Так что пока он не знает.

— Ладно, — улыбнулся я, — ты уже в Предлесье. Решение принято. А дальше, посмотрим, что будет. В любом случае ты можешь рассчитывать на мою поддержку, Вероника.

— Спасибо, — улыбнулась девушка.

Внезапно раздался протяжный и довольно громкий звук зевка. Это была Света. Она зевала, сладко потягиваясь. Все уставились на снящую.

— Ой, — сказала она, когда увидела нас, — простите, — смутилась девушка, — я вам помешала?

— Ничуть, — пожал плечами я.

— Что-то я никак не могу найти себе уединенное местечко, — девушка поднялась и села по-турецки, обняла подушку.

— Как твой эксперимент? — Указал я глазами на расшитую золотым рисунком подушку.

— Отлично, — улыбнулась Света, протянула подушку в нашу сторону, — я точно убедилась, что это сомниум.

— Что?

— Сомниум, — девушка встала, приблизилась к нам и показала листок, что хранила под подушкой, когда спала. На листке проявлялись, но быстро исчезали надписи, — артефакт, чтобы снить свои воспоминания на бумагу. Очень полезная вещь.

— Снить воспоминания на бумагу? — Нахмурился я.

— Да, — она улыбнулась, — но без помощи снолога это делать не рекомендуется. Можно накосячить.

— Тогда, внутри черной книги, Сергей говорил, — задумчиво начал я, — что разобраться во всем поможет то, что есть в месте, где запечатали Гекату.

Окружающие недоуменно переглянулись.

Света не ответила ничего. Она забавно моргала большими глазами, а потом проговорила:

— Можно мне взять сомниум себе?

— Можно, — серьезно кивнул я, — но сперва ты поможешь мне разобраться с одной занятной книжкой.

— Как ты вообще умудрилась найти этот твой сомниум? — Спросила Тома, — я просматривала все артефакты в библиотеке. Среди них не было подушек.

— Я нашла его в своей комнате, — пожала Света плечами, — на антресолях. Пыталась устроиться получше, а подушек мне не хватало. Ну я полезна за новыми и увидела эту. Сразу распознала на ее поверхности сновидческие символы.

— Предки! Да откуда она могла там взяться⁈

— Потому что я положил Свету в комнату Синицина, — задумался я, — там была самая просторная кровать в замке.

— Но ужасная вентиляция, — поежилась сновидица, — снить там очень тяжело.

— Поэтому ты спала где ни попадя? — улыбнулся я.

— Ага. Пыталась найти подходящее место. На полу, в той комнатке у камина, самое оно. Там довольно прохладно и воздух хорошо циркулирует. Освещение приемлемо тусклое.

— Возможно, — внезапно проговорила Тома, задумавшись, — некоторые пустые свитки, которые мы находили в библиотеке тоже записаны Синициным при помощи вот этого твоего сомниума.

— Возможно. Но это, — Света указала на дневник, — точно книга, записанная при помощи сомниума, — сосредоточенно проговорила она, после того как провела краткий получасовой сеанс сна на черном дневнике при помощи золотой подушки, — правда она записана была с ошибкой.

— Ошибкой? — Я вопросительно приподнял бровь.

Вечером того же дня мы вчетвером: я, Тома, Света и Виктор, вновь собрались в библиотеке. Рабочим местом для сновидицы стал удобный диван. Все терпеливо ждали, пока она проснит книжку: я задумчиво смотрел в новое, установленное взамен выбитого, окно; Виктор потягивал виски; Тома же, после того, как выпросила у Светы сомниум на пару дней, чтобы изучить, уселась в кресле, сложив ногу на ногу и украдкой бросая на меня взгляды.

— Да, ошибкой, — серьезно сказала Света, — без участия сновидца. И очень впопыхах. Проснить, что там, в книге, конкретно, я не могу, потому что на дневнике стоит очень сильная защита родственной крови. Только представитель определенного рода может прочесть ее. Чтобы посторонний мог заглянуть, нужен сильный ритуал, — девушка внимательно и на удивление сосредоточенно посмотрела на меня, — но проанализировать технику исполнения, при которой в книгу записывались воспоминания, я могу.

— Я смотрел, что внутри, — я встал из-за стола и приблизился к сновидице, поставил стул спинкой вперед и сел верхом, — там небольшой фрагмент воспоминания. Большинство его участников не видят меня. Кроме одного.

— Ну, — задумалась Света, — на самом деле там очень большой объем воспоминаний. Только часть из них записана неправильно и потеряна. Часть зашифрована. А то, что воспоминание обращается к тебе, видит, и… — девушка посмотрела на меня со значением, — просит тебя о чем-то — это и есть ошибка. Так не должно быть. И сновидец при такой записи следит, чтобы все прошло без ошибок.

Забавно было слушать Свету, когда она говорит о работе. Если в обычной жизни девушка казалась очень расхлябанной и какой-то несерьезной, то когда она говорила о сновидчестве, очень преображалась. Снящая становилась серьезной и сосредоточенной, а о своем деле говорила увлеченно, как настоящий профи.

— Верно, — я кинвнул, — воспоминание просит себя выпустить.

— Это довольно типично, — задумалась Света, — оно повреждено и имитирует поведение настоящей личности. Однако, так быть не должно, и потому ему самому кажется, что что-то не так. Что оно не в гармонии с собой. Это критичная ошибка, которая не даёт пробиться дальше. Не дает увидеть все воспоминание, которое сохранилось. Не дает открыть те воспоминания записанной личности, что она могла бы рассказать.