Не желаю быть королевой (СИ) - Тихая Елена - Страница 47

Ага, ядовитые цветы он в дом насовать решил. Там лица прикрывать на полях, то есть на открытом воздухе приходится, а что будет в помещении? Вот не надо мне этого.

– Так что? Споёте?

– Может быть, я могу что-то рассказать?

– Мы что, дети малые, по-вашему?

– А где дети? Я так понимаю, здесь и подростки должны быть.

– Есть и дети. Подростки на работах, вернутся только вечером, – вставил свое слово другой мужчина, – а вот малыши в своём бараке.

– Малыши? Совсем маленькие? – ужаснулась я.

– Их нам привозят семилетними. Иногда по хозяйству помогают.

– Да, проводите меня к ним, – вдруг решила я. И нет, я не знала, что делать с толпой малышей, но они точно лучше и приятнее взрослых. Этот их главарь вон одним взглядом готов испепелить ответившего мне мужчину.

Малыши жили в относительно приличном бараке. Почему относительно? Да потому, что рядом стояли другие, навевающие мысли о том, что ничто не вечно и пора на покой. В смысле, эти строения готовы развалиться в любой момент.

Когда мы вошли внутрь, малыши сначала замерли кто где был, а потом каждый рванул к своей кровати и вытянулся в струнку. Вот это муштра. Нас бы с братьями так никто не заставил делать, хотя… мы и не на месте этих бедолаг. Я смотрела на них, и слёзы на глаза наворачивались. Ведь эти мальчишки никогда не знали мамы, они брошены и никому не нужны.

На эмоциях, не иначе, я подошла к ближайшему ребёнку и погладила его по голове, по грязным волосам, а он попытался вжать голову в плечи. И такой был взгляд. Да, я разревелась, упала на его кровать, крепко обняла этого мальчишку и ревела. А вокруг была тишина. Когда я подняла голову, поняла, что никто и с места не сдвинулся, а смотрят на меня как… как… даже не знаю, восторженно, опасливо, настороженно.

– Идите ко мне. Я вас обниму. – Держа одной рукой мальчонку, другую я протянула остальным. Только никто не рванул ко мне. Лишь с соседней кровати мальчик решился сделать шаг.

– Мы вас чем-то обидели? – спросил он с опаской.

– Нет. Чем вы могли меня обидеть?

– Не знаю. Вы плачете.

– Мне просто больно видеть, что вы здесь, а не в семьях. Что у вас нет мамы. Ты знаешь, кто такая мама?

– Нет. Зверь какой-то? – появилось на лице любопытство, а меня аж замутило.

– Леди, им не рассказывают этого. Ни к чему. Потом вырастут, всё узнают, – слегка наклонился тот самый мужчина.

– Это ужасно. Просто ужасно. У нас есть приюты для беспризорников, но все они сироты. Если у ребёнка есть хоть кто-то из родителей, ему помогают, государство помогает. У нас целые программы по поддержке семей в бедственном положении. Никто и не думает разлучать детей с родителями.

– Это тоже было не всегда так, – вставил Татинкор. Да-да, Татинкор и двое оставшихся воинов пошли за мной. Только принц Кализ, позавтракав, удалился в свои комнаты. И я не виню его, хоть и не понимаю.

– Я знаю, что мама исправила это. Знаю, что именно она создала и продвинула эти программы. Многие люди благодаря этим программам нашли новую работу, переехали, да просто начали нормально жить. Это точно надо исправлять. Вот так, – я оглянулась на мальчишек, что слушали меня открыв рты, – нельзя. Это бесчеловечно.

– Мы за то и боремся.

– Вы неправильно боретесь. Количество мужей здесь не сыграет роли. Скорее даже усугубит. Понтер сказал, что ваши женщины чаще стали болеть и умирать. Вот эту проблему надо решить в первую очередь. Сохраните хотя бы тех женщин, что у вас есть. Больная женщина не сможет родить здоровых детей. Это законы природы, и тут ничего не исправить. И превращать женщину в машину для рождения новых детей нельзя. Вы просто не представляете, сколько тонкостей в женском организме. Один сбой девушка переживёт, даже два, но три могут подкосить её настолько, что потом уже ничего не спасёт.

– Это нужно объяснять не нам. Я лично шестой раз в жизни вижу женщину. И вы первая, кто со мной говорит.

– Я… – покачала я головой, – даже не знаю, что на это сказать.

Некоторое время я сидела, закусив губу. А потом мальчик, которого я всё ещё продолжала обнимать, стал трогать мои волосы и даже понюхал их. И вот я точно знаю, что ему понравилось, потому что он улыбался.

– Мальчики, а вы знаете, что такое сказки? Вам их кто-нибудь рассказывал?

– Не занимайтесь ерундой. Это всего лишь дети, – подал голос предводитель рабов. И вот что ему неймется?

– Мы куда-то спешим? У нас чёткий график и расписана каждая минута? – обернулась я на него. Сквозь зубы почти мне ответили, что нет. – А раз нет, то я вас не задерживаю. Лично вы можете заниматься своими делами. А пока я у вас в ГОСТЯХ, – надавила я на своё вынужденное здесь присутствие, – буду заниматься тем, чем захочу. В пределах допустимого, конечно. И вообще, кто-то обещал для меня цветок принести.

До самого обеда я рассказывала мальчишкам сказки. Удручало, что многое пришлось показывать на пальцах. Зато я получила кучу вопросов зачем и почему. Дети – они и есть дети, юные пытливые умы. Они ещё не угнетены собственным положением. Да, они живут в бараке, но они другого не знали, и пока им не с чем сравнить. Как и мамы у них не было, потому они и не понимают, чего были лишены.

В обед мне вручили цветок. Кусая губы и придумывая небылицы, я всё-таки смогла быстро уйти в свои покои и увести с собой Татинкора.

– Ты рисковала, – проговорил он от самых дверей.

– Мы вообще рискуем, находясь здесь. Я не знаю, что задумал этот тип, чего он хочет на самом деле, как долго мы здесь пробудем, как быстро вернётся Понтер и с чем он приедет. Ничего не знаю. А вот зрение у тебя опять ухудшается. И не надо пробовать убедить меня в обратном. Ложись.

После моей тирады Татинкор смиренно лег на кровать, лишь слегка улыбаясь. Я посчитала это хорошим знаком. Наука Понтера не прошла даром, ибо я достаточно быстро выдавила из лепестков нужное количество сока. Даже подержала Татинкора за руку, пока он терпел боль. Но так было нужно. Боль сейчас принесёт облегчение потом.

Как бы мне ни хотелось просидеть оставшееся время в комнате, меня не могли оставить надолго в покое. Пришлось выходить. На этот раз я развлекала взрослых мужчин, но не песнями, а рассказами о том, как живут в Шамбуре. Многое и для себя узнала, вот так вот напрямую общаясь с простыми людьми. Некоторые вещи выглядят совсем иначе. Было о чём подумать.

После такого общения мужчины стали смотреть на меня иначе. Особенно главарь. Он был просто в бешенстве, высказал мне за ужином, что я забиваю рабам голову глупостями, что в Икерии никогда не будет так, как в Шамбуре, и я только расстраиваю мужчин. Возможно, он прав, но теперь многие из них смогут сформулировать свои желания, не ограничиваясь “хочу женщину”, ведь никто из них и не знает, что с этой самой женщиной делать.

После ужина пришли подростки. С ними уже сказками не отделаешься, а рассказы о другой стране и её быте им ещё не нужны. Пришлось петь. Мамины песни. Точнее, из маминого мира, которые очень мне нравились. Ой, чего уж, у нас столько последователей подобных песен появилось. Парни были в восторге, они просили ещё и ещё, пока я не стала зевать.

В этот раз мы с Татинкором ночевали вдвоём. И это было очень волнительно. Вчера я не могла себе позволить лишнее, просто сил не было, да и Понтер тоже был тут. А сегодня, сколько бы эмоций я ни испытала, желание прикоснуться к нему не исчезло. Правда, когда я поняла, что он выстирал мою одежду, стало стыдно. Надо мной посмеялись, пожурили и поцеловали.

Этот поцелуй, с его точки зрения, должен был быть невинным. Почему? Да потому, что он сразу пытался отстраниться, но мне было мало, я сама подалась вперёд, обвила его плечи руками (насколько смогла), прижалась телом плотнее. Никогда не думала, что касание через одежду может быть таким волнительным. Спина горела под его руками, казалось, ткань дико мешала. Грудь пульсировала зачем-то, прижимаясь к его груди. Приятный жар и покалывания проносились волнами по моему телу. Это было восхитительно, но не бесконечно. Вдруг его руки переместились ниже, сжали мои округлости и замерли, как и он сам, будто закаменел. На вдохе с хрипом он медленно отстранил меня.