"Коллекция военных приключений. Вече-3". Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Тушкан Георгий Павлович - Страница 128

Коссовски составил список лиц, имеющих доступ к секретнейшей информации в фирме Мессершмитта. Получился он довольно внушительным — сам Мессершмитт, Зандлер, Зейц, механик Гехорсман, обслуживающий «Штурмфогель», Вайдеман, второй испытатель Фриц Вендель, летчики отряда воздушного обеспечения, Регенбах и он сам — Коссовски.

Не сомневался Коссовски и в том, что точно такой же список мог составить любой сотрудник контрразведки абвера, люфтваффе, гестапо. И разумеется, пристальней присмотрится к Коссовски.

Напротив фамилий условными значками Коссовски обозначил, кто из них и какую информацию мог получить и передать в Москву.

Мессершмитт? Смешно и думать.

Зандлер? Труслив, малоопытен в таких делах, и вообще ему нет никакого смысла работать на русских весьма сомнительным методом. Гораздо проще передать им всю документацию того же «Штурмфогеля».

А его секретарша Ютта Хайдте? Умная, сообразительная девушка. Но она не может знать многого из того, о чем сообщают телеграммы.

Зейц? Коссовски вдруг вспомнил Париж, ресторан «Карусель». Тогда они сидели вместе — Коссовски, Зейц, Пихт и Вайдеман. В словах гарсона, подавшего бутылку, было употреблено слово «март»… Может быть, он звал Зейца? Зейц много знает и не так уж прост, каким старается казаться?

Коссовски много прожил и видел всякое. И все же не думал, что Зейц может быть Мартом. В противном случае он оказался бы суперразведчиком.

Механик Гехорсман? Коссовски раскрыл его дело. Нет, Гехорсман не может. Правда, Зейц пытался связать его имя с пропажей радиостанции у самолета «Ю-52». Но у Гехорсмана оказалось надежное алиби. Его видели в «Фелине».

Вайдеман? С фотографии на послужном списке на Коссовски глянуло широкое большелобое лицо Альберта. Отчаянный парень, твердый товарищ… Далеко же в таком случае пошел капитан Альберт Вайдеман.

Пихт? Коссовски недолюбливал баловней судьбы. Пронырлив, легкомысленно весел, смел до безрассудства, но не слишком умен. Пихт не может быть разведчиком. У него нет терпения и логики, той логики и последовательности, с какой работает Март, водя за нос всю контрразведку люфтваффе.

Регенбах? Милейший салонный Эви… В последнее время Коссовски даже сдружился с Эвальдом — с ним можно было работать, не опасаясь подвоха. Несколько раз Регенбах даже защищал Коссовски, давая самые лестные характеристики своему подчиненному. А это для начальника — редкое качество. Но откуда тогда у него потрясающая осведомленность о деятельности Мессершмитта в далеком Аугсбурге? Что-то Коссовски не помнит, чтобы Регенбах просил какие-либо материалы, касающиеся работы над реактивными самолетами…

Коссовски снял копии с личных дел людей, имеющих доступ к «Штурмфогелю», и начал записывать все, что могло относиться к каждому из них.

В дверь постучали. Коссовски машинально прикрыл газетой бумаги на столе.

Вошел Регенбах.

- Что нового, Зигфрид, сообщает пресса?

- Ерунду, — махнул рукой Коссовски. — Эхо, так сказать, московской битвы. Американцы пишут:

  Англичане выражаются еще лестней:

- Я не люблю газет, — зевнул Регенбах и положил руку на плечо Коссовски. — А вас не насторожило, Зигфрид, что одна из телеграмм, посланная раньше из Брюсселя, была тоже подписана Мартом?

- Мне кажется, что Март пользовался несколькими станциями — и в Брюсселе, и в Лехфельде. Меня не удивит, если скоро мы перехватим его берлинскую телеграмму и тоже расшифруем.

- Да, вы правы, капитан. — Регенбах отошел к окну и долго стоял, глядя на низкое берлинское небо.

В Берлине Пихт заканчивал свои последние дела. Канительно и трудно промчались те дни. Среди сослуживцев нашлось немало таких, кто с удовольствием соглашался выпить одну-другую рюмку с бывшим адъютантом генерал-директора Удета. Пихт написал рапорт с просьбой отправить его на фронт. Начальник канцелярии рейхсмаршала генерал-майор люфтваффе Димент, с кем Пихт не раз проводил время в обществе с Улетом, без обиняков заявил:

- На фронте пока вам нечего делать. Оставайтесь в штабе.

- Мне не хотелось бы, господин генерал… Здесь все стены напоминают об Удете.

Димент подумал и сказал:

- Пожалуй, вы правы. Но согласитесь, Пауль, война с русскими гораздо тяжелей испанской войны. Гораздо!

- Я готов воевать. — Пихт выпрямился. Димент развел руками и посмотрел на Пихта, как любящий отец на шалуна мальчишку.

- Вы знаете, с каким уважением я относился к генерал-директору, и ради его памяти я обязан отнестись к вам с должным вниманием.

- Благодарю вас, господин генерал.

- Поэтому… — Димент нахмурился и постарался произнести как можно строже, — поэтому я советую вам устроиться на каном-либо крупном заводе, скажем, у Мессершмитта, Хейнкеля или Юнкерса.

Пихт задумался. Дименту показалось, что он озадачен, вернее, захвачен врасплох этим предложением.

- Что же я буду там делать? — спросил Пихт тихо.

- В перспективе можете стать испытателем, если у вас такое же крепкое сердце и нервы, как прежде.

- У Мессершмитта работает мой друг… Еще с Испании… Но позвольте подумать.

- Разумеется.

Пихт вышел из кабинета и закурил. Сразу же зазуммерил телефон. Адъютант Димента скрылся за дверью и, через минуту выйдя, весело подмигнул Пихту:

- Шеф звонит Мессершмитту о тебе.

«Значит, Димент заинтересован в лишнем глазе в фирме строптивого Вилли», — подумал Пихт.

Когда он вошел обратно к Дименту, генерал объявил о назначении Пихта, как о деле решенном:

- Надеюсь, Пауль, что вы и впредь не будете порывать связей с министерством. В ваших же интересах. Нам нужно, чтобы у Мессершмитта служил наш человек. Я вас рекомендовал Вилли, и тот с радостью согласился принять вас в летный отряд.

Пихт рассмеялся:

- Вы меня женили, а я даже не видел невесты.

- Поверьте мне, старому волку, что для вас это будет самая легкая и перспективная служба. Да, перспективная. А ваш рапорт с просьбой отправить на фронт я пока положу в ваше же личное дело.

У Вилли Мессершмитта были свои виды на Пихта. Разумеется, он не забыл тех услуг, которые оказывал Пихт в бытность свою адъютантом Удета. Но даже если бы забыл, то сейчас он хорошо знал, что Пихт в какой-то мере останется связанным с прежними сослуживцами и может оказать немало услуг фирме. Кроме того, Пихт в курсе дел других конструкторов, в первую очередь Хейнкеля, и, конечно, он не преминет поделиться об этом с новым шефом, то есть с ним, Мессершмиттом.

…Как только Пихт приехал из Берлина, секретарша, которой обер-лейтенант каждый раз привозил столичные подарки, сразу же доложила о нем Мессершмитту.

- Садитесь, Пауль, — предложил Мессершмитт, но уже не встал навстречу. — Мне звонил Димент, и я готов дать вам любую летную должность. Скажем, испытателем на завод, где строят мои «сто девятые». Или… — Мессершмитт хитровато посмотрел на Пихта, — или в Лехфельд. Мне сдается, что вы большой поклонник новых самолетов.

- Боюсь, мы безнадежно отстаем от того же Хейнкеля, — проговорил Пихт озабоченно.

- Не понимаю, — насторожился Мессершмитт.

- Доктор Хейнкель все же не может отказаться от своей идеи. Он-то, в отличие от наших министерских тугодумов, не считает фантастичным быстро построить реактивный самолет. Больше скажу — бомбардировщик!

Мессершмитт заерзал в кресле, что не скрылось от внимания Пихта.

- Объясните, Пауль.

- Свои двигатели он приспособил на «Хейнкеле-111», и эта каракатица уже летала с поразительной для себя скоростью!

- Черт возьми, а я не могу отыскать подходящие двигатели!