Кость Войны - Корнилов Антон - Страница 11

– Я заметил этого человека, когда он подглядывал за мной в окно. Я как раз заканчивал свое паучье жало… Потом он исчез. Но я был настороже и тут же проснулся, только услышав шум во дворе. Я в него целился, хозяин, в него. Но спросонья промахнулся.

– Спросонья! – визгливо передразнил Берт. И с размаху кинул меч в ножны.

Самуэль густо покраснел.

– Как все прошло? – спросил он, явно желая перевести разговор на иную тему.

Берт отряхиваясь подошел к двери, снял шляпу с ножа и угрюмо посмотрел в дырку на просвет.

– Хреново, – сказал он. – Твой Глаз он с первой минуты раскусил. Не выгорело, вот так вот, умелец сильномудрый! Из чего ты его слепил-то?

– Бычачья слюна, красный воск, мягкое стекло, – с готовностью стал перечислять Самуэль, – мушиные крылья для блеска и краска, конечно…

Такие ингредиенты заставили Берта присвистнуть.

– Нормально, – оценил он, – хорошо еще, что твой Глаз не жужжал и не мычал. Кстати, Маргон сказал, что, если ты еще раз такую штуку выкинешь, он тебя в дворняжку превратит, скипидаром под хвостом намажет и… и… пинком пустит вдоль по Скорняцкой улице. Ладно, забыли… Теперь о деле.

Глаза Берта засверкали:

– Пойдем наверх, – сказал он. – Поговорить надо.

– Новый заказ? – удивился Самуэль. – Так скоро?

– А ты думал…

Самуэль, оглянувшись назад, ступил на крыльцо. В дверной проем с трудом протиснул брюхо хозяин постоялого двора. Был хозяин в заплатанной ночной рубахе и колпаке с кисточкой.

– Такое горе! Такое горе! – затараторил он, глядя только на Самуэля, но, увидев подозрительно прищурившегося Берта, замолчал, прикусив губу.

– Ворота на ночь запирать надо, – буркнул по его адресу Ловец и кивнул Самуэлю. – Пошли, пожитки соберем. Не оставаться же в этом гадюшнике на завтрак.

Самуэль родился далеко на западе в поселке лесорубов. Появление на свет хилого мальчика с огромной головой, ушами-лопухами, тоненькими, как прутики, ручками и ножками и голоском, тонким, словно комариный писк, отец воспринял как личное оскорбление. «Это не наследник, – прорычал он, скребя огромными намозоленными ручищами волосатую грудь, – это какой-то паучок…» В девять лет, когда его сверстники наравне с взрослыми валили лес, Самуэль просиживал целыми днями у ручья, строя из веток и еловых шишек запруды и плотины. Работать он не мог, мало того – он не мог удержать в руках топор. Вечно задираемый другими детьми, он выдумал оригинальную версию собственного происхождения: мол, произошел он вовсе не от человека, а от лесного эльфа, случайной ночью забредшего в поселок… Прослышав об этой истории, очень обиделась матушка, а отец, от греха подальше, увез юного сочинителя в ближайший монастырь.

Монашеская жизнь поначалу Самуэлю понравилась, в первую очередь тем, что в монастыре он быстро научился грамоте. И занятие ему подыскали подходящее – разбирать в библиотеке книги, стирать с них пыль и расставлять по полкам. Как-то попался в руки Самуэлю древний алхимический манускрипт. Вчитавшись в потускневшие строки, он восхитился премудрости и немедленно пожелал ею овладеть. Через неделю по монастырю поползли слухи: дескать, из кельи послушника Самуэля пахнет серой, по ночам в его окне вспыхивают искры и выкатываются клубы какого-то подозрительного сизого дыма. А тут еще, как назло, как-то ввечеру на отца настоятеля, вышедшего во двор по нужде, нагадила черная сова – и все дружно истолковали это событие дурным знаком.

Самуэля выставили из монастыря вон, напоследок посоветовав мальчику не водить больше дружбы с дьяволом, ибо это всегда плохо кончается.

Начинающего алхимика подобрал бродячий цыганский цирк. Умение Самуэля смешивать из разной дряни начинку для фейерверков и шутих циркачей впечатлило, но не так, как монахов, а в хорошем смысле. А когда мальчик обнаружил способность мастерить хитроумные механические игрушки, престарелый цыганский барон с готовностью объявил Самуэля своим приемным сыном. Развеселая кочевая жизнь продолжалась два года и закончилась неожиданно. В пятнадцатилетнего Самуэля влюбилась бородатая женщина-чревовещатель, являвшаяся, ко всему прочему, супругой барона. Барон страшно разгневался. Самуэль, не знавший, чего больше бояться: тучного старика, не расстававшегося с фамильным кинжалом, или нежеланной возлюбленной, не стал дожидаться, чем разрешится любовная драма, – и бежал.

Несколько лет он скитался по всей Метрополии. Перепробовал массу профессий, дольше всего задержавшись у оружейника, но по причине слабосилия отовсюду был изгоняем. Голодным нищим нашел его Альберт Гендер в родном Карваде. Накормив юношу из жалости, он пустил его переночевать, одарив старой своей рубахой, а тряпье и драную нищенскую суму выбросил в сточную канаву, потому что из-за этого тряпья дышать в комнате все-таки было трудновато. Лохмотья нищего с бульканьем погрузились в зловонную жижу, а сума на глазах изумленного Берта, соприкоснувшись с влагой, вдруг вспухла громадным багровым шаром и разорвалась в тысячи разноцветных искр. Ловец заинтересовался Самуэлем. Он поведал юноше о своем ремесле, а тот в свою очередь рассказал об умениях, которые успел приобрести с того времени, как лишился родного дома. В результате разговора Берт предложил Самуэлю стол, кров и жалованье, а Самуэль преисполнился к Ловцу благоговейным уважением, многократно усилившимся после того, как выяснилось, что Берт намеревается называть его полным именем, а не Вонючкой, Засранцем или Уродом, как Самуэля звали люди, с которыми сталкивала судьба.

Так Самуэль стал Ловцом Теней.

– …Вот так, – проговорил Берт, закончив укладывать дорожную сумку.

– Значит, мы направляемся в Турию, хозяин? – уточнил Самуэль. – За навершием меча Аниса?

– Верно.

– А-а… как же вы снова?.. – замялся Самуэль. – Я хотел сказать… вряд ли стоит…. Возвращаться туда… М-марта… – с некоторой натугой выговорил он и исподлобья глянул на Берта.

Тот с нарочитой сосредоточенностью вертел в руках свою шляпу.

– Позвольте, я поставлю латку, хозяин, – помолчав, предложил Самуэль.

– Только аккуратнее, – оживился Берт. – Чтобы, знаешь, незаметно…

– Да я знаю, хозяин. Не в первый раз же. Будьте спокойны.

Берт прошелся по комнате меж топчанами, потирая руки. Глаза его снова заблестели. Кажется, он уже не думал о Марте, о предстоящей встрече с ней.

– Вещи уложены, – говорил Берт. – Ну тут много времени не понадобилось. Сейчас заглянем на рынок, выберем пару жеребцов и – айда к башне Маргона. Старикан обещал нам три сотни золотых на дорожные расходы. Сразу и двинемся в дорогу, чего ждать?

Давно уже рассвело, но Сет все не ложился спать. Он бегал по комнате, то и дело передергивая плечами, будто от сильного холода. Руки, спрятанные за пазухой, неустанно шевелились, так что черная хламида на груди ходила ходуном.

Где этот чертов Комар? Давным-давно он уже должен справиться со своим делом и вернуться за вознаграждением… А его все нет и нет. Неужели и на этот раз сорвалось? Проклятый Гендер, неужели он и в эту ночь умудрился выжить?

Ставни в комнате были прикрыты, но не плотно. Сквозь щель неслышно просочилась струйка черного дыма, будто воздушная змея, перетекла по воздуху в самый темный угол и медленно приняла форму человеческого тела.

Фантом пошевелил белыми дырами глаз и прошелестел:

– С-сет… – белым ртом.

Сет дернулся и подпрыгнул оборачиваясь. Испуганные глаза его встретились с пустыми глазами фантома. И Сет замер, точно враз окоченев. Только губы его шлепали одна о другую, как два рыбьих хвоста.

Фантом оставался в углу, но руки его, неестественно удлинившись, потянулись к горлу человека, переплетаясь друг с другом тугой удавкой.

Тотчас ставни с грохотом распахнулись. Темный вихрь ворвался в комнату. Опрокинул стул, взметнул вверх бумаги со стола, повалил все свечи и сорвал капюшон с лысой головы Сета. Крупные хлопья пепла, из которых состоял вихрь, закружились по комнате, заполонив тесное пространство, будто рой черных пчел. Обезумев от жути, Сет визжа бросился к двери.