"Волкодав". Компиляция. Книги 1-6 (СИ) - Семенова Мария Васильевна - Страница 19

Язык у двух народов был почти един, вот только здесь, в Галираде, называли всход – лестницей, петуха – кочетом, а тул – колчаном. Непривычно, но отчего не понять. Хуже было то, что они говорили «малако» и «карова» и глумливо морщились, слушая веннское оканье. Волкодав за свой выговор пошёл бы на каторгу ещё раз.

Город раскинулся между морской бухтой, приютившей многошумную гавань, и каменистым холмом, где высился кром – деревянная крепость. В крепости жил со своей дружиной кнес по имени Глузд. Кроме кнеса, в городе был ещё совет думающих старцев, избиравшихся от каждого конца. Этому совету подчинялась стража, глядевшая за порядком на улицах Галирада.

Улицы спускались к тусклому голубому морю, лениво пошевеливавшемуся под тёплым безветренным небом. Вдали виднелись подёрнутые туманной дымкой лесистые горбы островов. Самые дальние, казалось, реяли над водой, не касаясь собственных отражений. Местные волхвы, насколько было известно Волкодаву, толковали этот знак то как добрый, то как дурной, сообразно расположению звёзд. С моря пахло водорослями, рыбой, смолёным деревом… и ещё чем-то, наводившим на мысли о дальних странах и чужих небесах. Волкодаву нравилось море. Больше, чем море, он жаловал только родные леса.

Чем ближе к гавани, тем больше разного народа встречал Волкодав. Иных он сразу узнавал по цвету кожи, говору и одеждам, других видел впервые. Здесь, близ устья Светыни, у скрещения удобных дорог, торг шёл, как говорили, от самого рождения мира.

Улицы в нижнем городе были вымощены не в пример лучше окраинных: поверх плотно спряженных горбылей бежали гладкие доски. Не стало и ореховой шелухи – улицы подметались. Волкодав невозмутимо шагал сквозь шумный водоворот разноплемённой, разноязыкой толпы. Больше всего ему бы хотелось вдруг оказаться где-нибудь на берегу лесного озера, возле уютного костерка. Там по крайней мере никто не орёт тебе в ухо, нахваливая товар…

Лавки, харчевни и мастерские теснились впритирку одна к другой. Волкодав косился на прилавки, раздумывая о том, чего ради послал его сюда Аптахар, – ведь ясно, что мастера на окраине взяли бы за ту же работу намного дешевле… Сегван подробно объяснил ему, как пройти, но Волкодав, не любивший городов, чувствовал себя немного неуверенно. Он, впрочем, скорее вернулся бы назад, чем пустился в расспросы. Ещё не хватало, чтобы какой-нибудь сольвенн с этакой усмешечкой начал объяснять дремучей деревенщине, где тут мастерская старого Вароха. Наконец, с большим облегчением углядев среди пёстрого множества нужную ему вывеску – красный щит и пустые ножны при нём, – Волкодав толкнул дверь и вошёл. Сколько труда положил он когда-то, пока не навык входить под чужой кров вот так, без приглашения, непрошеным переступать святую границу порога. Ничего, жизнь вразумила…

Где-то внутри дома тотчас откликнулся колокольчик, и навстречу посетителю, сильно хромая, вышел хозяин – угрюмый старый сегван. Волкодав с первого взгляда опознал в нём вдовца. Из-за спины мастера любопытно выглядывал востроглазый мальчонка. Внучок, решил Волкодав. Или младшенький поздний сынок, ненаглядная память об ушедшей подруге…

– Доброе утро, почтенный, – сказал он с поклоном. – Много ли нынче работы?

Он уже понял, что мастерская знавала лучшие дни. Что ж, тем лучше: может, хоть втридорога не сдерут.

– Милостью Храмна, не жалуемся, – коротко ответил хозяин. – Господин витязь, верно, желает ножны к мечу?

Волкодав едва не поправил старика. Он не состоял в дружине, а значит, и витязем называться не мог. Но потом сообразил, что мастеровой и мальчишку назовёт мужчиной, лишь бы тот что-нибудь купил. Но что за обыкновение у них здесь, в городе, – прямиком переходить к делу, не заводя разговора! То ли дело было у Айр-Донна, в «Белом Коне». Волкодав принялся разворачивать меч:

– Не найдётся ли у тебя к нему ножен, почтенный?

Прекрасный клинок невольно притянул взгляд, заставил заново оглядеть себя от кончика до рукояти… Если бы Волкодав смотрел не на меч, а на старого мастера, он увидел бы, как вздрогнула его борода. Но он того не заметил и поднял глаза, услышав:

– Такой меч вдевать в покупные ножны – что красавицу в обноски рядить… Не оскорбляй его, витязь. Дай лучше я сниму мерку, и завтра к вечеру ножны будут готовы.

Волкодав задумался над его словами. В глубине души он был уверен, что меч всё поймёт и не обидится на него… однако нелишне было и побаловать добрый клинок: отплатит, небось. Но более всего подкупило Волкодава то, что дед, видно, знал своё дело и не кривил душой в ремесле, предпочитая потерять единственного, быть может, за целый день покупателя.

– А сколько возьмёшь? – спросил он наконец.

– Смотря какая кожа, какие украшения… – начал было старик, но тут же осёкся и проговорил почти умоляюще: – Я сделаю тебе очень хорошие ножны. Они будут стоить столько, сколько в другом месте возьмут за готовые: полчетверти коня серебром.

Сколько раз Волкодав бывал в больших городах, столько же и попадался на том, что шёл в первую же лавчонку, не разведав сперва, что делается в соседней. А уйти без покупки, уже заведя разговор с продавцом, венну не позволяла совесть. Потому, может, и мало было среди веннов купцов?

– По рукам, почтенный, – сказал Волкодав и принялся отсчитывать задаток. – Снимай мерку.

Почему-то мастер решил начать не с меча, а с него самого.

– Как будешь носить? У бедра или за спиной?

– За спиной.

– С какой стороны рукоять – слева, справа?

– Справа.

Старик водил писалом по навощённой дощечке-цере, делая какие-то пометки. Волкодав обратил внимание, что Нелетучий Мыш насторожённо озирался по сторонам, а когда мастер вытащил шнурок с узелками и хотел обмерить Волкодава через плечо – зашипел и едва не цапнул его за палец. Пришлось взять обозлённого зверька в руки, а дед вдруг заворчал на мальца:

– Что зря лавку просиживаешь? Сбегай-ка лучше к дядьке Бравлину, скажи, пусть в гости заглядывает, совсем забыл старика… Пряжку нагрудную, господин витязь, где делать?

Волкодав показал, отметив про себя, что мальчишка исчез молча и стремительно – ни дать ни взять, по очень важному делу. Нелетучий Мыш плевался и шипел, пытаясь высвободиться. Дед между тем поглядел в свои записи, нахмурился, прикинул что-то в уме и попросил Волкодава повернуться спиной:

– Как ещё ляжет, долог изрядно…

Волкодав послушно повернулся, уважая хромоту старика, но меча на прилавке не оставил. Это его и спасло.

…Когда дверь с треском распахнулась и через порог с криком «Руби вора!» ворвалось сразу четверо стражников, Волкодав прыжком отлетел в пустой угол ещё прежде, чем ум его успел родить осознанную мысль об опасности. И только поэтому жилистые руки старого мастера, протянувшиеся сзади к его шее, схватили пустоту.

Стражники едва не проскочили мимо с разгону. Когда же повернулись – Волкодав стоял в углу, слегка согнув разведённые колени и держа меч перед собой, а Мыш, взобравшись ему на голову, воинственно разворачивал крылья.

– Ну? – спросил Волкодав и ощерился, показывая выбитый зуб. – Может, хоть скажете, за что собрались рубить?

Три молодца, стоявшие против него, начали переглядываться. Они видели: этот парень шуток не шутил, чего доброго вправду зарубит, кто сунется. Четвёртый был седоусый крепыш с витой бронзовой гривной на шее и при старшинском поясе в серебряных бляхах. Он открыл рот, собираясь ответить, но мастер его опередил.

– Я могу забыть лицо, но никогда не спутаю меч, – сказал он и дрожащей рукой провёл по бороде. Было видно, что этого часа он ждал очень, очень давно. – Ты – Жадоба!.. Сам я не в силах тебе отомстить, но в этом городе, по счастью, Правда не перевелась…

– Я не Жадоба! – сказал Волкодав.

– Лжёшь, – ровным голосом ответил старик. – Немногие знают тебя в лицо, потому что ты надеваешь личину, когда идёшь насиловать и убивать. Но я знаю твой меч и то, что другому ты его ни за что не доверишь даже на время. То-то ты и зашёл в мою мастерскую, ведь здесь почти никто не бывает…