"Волкодав". Компиляция. Книги 1-6 (СИ) - Семенова Мария Васильевна - Страница 105

Он долго путешествовал вместе с Кан-Кендарат. Жрица Богини Милосердия и в мыслях не держала требовать платы с тех, кому помогала, но подаркам не было переводу. И всё бы путём, но жить нахлебником Волкодав отказывался. Он считал себя мужчиной, обязанным кормить и спутницу, и себя. Когда они где-нибудь останавливались, он из кожи лез, стараясь наняться хоть вышибалой в корчму. А даже в самом грязном придорожном саккаремском кабаке это можно было сделать не иначе, как только выкинув вон уже нанятого молодца. Ох и приползал же он чуть не на четвереньках к Матери Кендарат. «Как это он меня? Объясни…»

– И этот… Итерскел… он тоже мог? – заново содрогаясь, спросила кнесинка Елень.

– Нет, госпожа. Этот не мог.

– Я сейчас был у своих и по дороге слушал, о чём говорят люди, – вмешался Дунгорм, шагавший у бортика повозки. – Половина войска клянётся, что разделалась бы с тем юношей так же легко. Разве что, мол, не мотали бы его взад-вперёд, а уложили сразу.

– Ха! – по-кошачьи фыркнула со своего сиденья бабка Хайгал, правившая конём. – Как говорит мой народ, когда орёл уже унёс козлёнка, всякий скажет тебе, что мог его подстрелить.

Дунгорм с интересом поднял на неё глаза, что-то соображая.

Волкодав промолчал, и кнесинка воспользовалась его молчанием, чтобы снова тронуть телохранителя за руку:

– Это так? Что скажешь?

Волкодав покачал головой и ответил без особой охоты, но честно:

– За велиморцев не поручусь, но в твоём войске, государыня, он изуродовал бы почти любого. Кроме пяти-шести дружинных и твоего родственника, Лучезара Лугинича. Он был настолько же сильнее меня, насколько я сам – сильней женщины.

– Но-но, не очень там, – раздался из повозки недовольный голос Эртан. – Женщины есть всякие, венн! Погоди, встану на ноги, сам убедишься.

Он хмыкнул в ответ:

– Раздумала помирать…

– Ты же руку ему сломал, – напомнила кнесинка.

Волкодав пожал плечами.

– Сломал. Я стоял за доброе дело, госпожа.

Кнесинка помолчала некоторое время, потом заметила:

– Боги редко помогают тому, кто сам ничего не умеет.

Нянька снова встряла в беседу:

– Бывает, Они направляют умельца на выручку неумехам.

Спасённая знахарка спала в уголке повозки, между ранеными, свернувшись комочком и чуть не с головой укрывшись овчиной. Когда кончился Божий Суд и Волкодав подошёл вывести её из круга, она не смогла подняться с колен – венн унёс её на руках. Она что-то быстро и бессвязно говорила по-вельхски и по-саккаремски, целовала руки кнесинке и Илладу, пыталась целовать Волкодаву. Когда её накормили, дали одеяло и велели забираться в повозку, она скрючилась в уголке и немедленно уснула. Глухим сном доведённой до края души. Мальчишка изо всех сил старался быть взрослым. Он шёл у колеса, посматривая на лошадей. Когда он протянул руку к морде Серка, жеребец сразу признал в нём уверенного лошадника и головы не отдёрнул. Паренёк потёрся щекой о тёплую щёку коня – повадка всадника из Вечной Степи – и впервые за целый день улыбнулся.

– Позволь спросить тебя, добрая прислужница, – обратился Дунгорм к старой Хайгал. – Когда государь Глузд Несмеянович только-только распростился с моим господином и покидал пределы Ограждающих гор – у вас в Галираде их называют Замковыми, – из потаённой долины вышел поклониться государю некий народ. Там были мужчины и женщины, и женщины одевались в точности как ты. Не состоишь ли ты, часом, в родстве с этими горцами?

– Ха! – вновь воскликнула нянька, на сей раз самодовольно. А кнесинка пошарила рукой на груди и вытащила наружу плоский кожаный мешочек на потрёпанном ремешке. – Это и был мой народ, знатный посланник, – продолжала старуха. – Я родилась там, в благословенных горах, за Препоной. Только орлы и симураны вьют там свои гнёзда. И мы, ичендары!

Волкодав не первый день жил на свете и знал, что всякий кулик склонен прославлять родное болото. Но как можно хвалить горы, этого он искренне не понимал. Не далее как завтра должны были проглянуть в небесах заснеженные вершины, которые его племя называло Железными. Никакой радости венну это не внушало.

– Вот так, благородный Дунгорм, – с некоторым даже задором говорила между тем кнесинка, подкидывая на ладони мешочек. – Совсем рядом с вами живёт народ, который меня рад будет принять. Ты ведь покажешь мне, нянюшка, Объятие Горы?

– Покажу! – уверенно пообещала Хайгал.

– Я не счёл возможным расспрашивать, как вышло, что нелюдимые горцы кланяются государю, – осторожно проговорил велиморец. Пусть никто здесь не обижается на мои слова…

Любишь меня, подумал Волкодав, люби и мою служанку.

– …но мы привыкли считать ичендаров не слишком дружественным народом. Быть может, вы мне…

– Расскажи, нянюшка! – засмеялась кнесинка.

Историю Хайгал, кроме посланника, не знала, кажется, одна Эртан да отбитый у роннанов мальчишка. Но отчего не скрасить дорогу?

– Славный Бакуня, отец матери моей госпожи, был величайшим странником, – начала рассказывать нянька. – Пятьдесят лет назад ему случилось проезжать отрогами наших гор, чьи священные вершины дают приют звёздам. Государь услышал голос Ургау, снежного кота, поспешил туда и нашёл мужа, схватившегося со зверем.

Волкодав видел горных котов в белых, драгоценных, искрящихся шубах. Попадаться владыке вечных снегов в двухвершковые когти было поистине незачем. Хозяева приисков временами ловили и пытались приручать великолепных зверей, но коты в неволе не жили. Отказывались от воды и пищи и умирали.

– Государь не испугался, не испугался и его конь. Кнес подскакал к ним и поразил Ургау копьём, хотя тот и успел стащить его с лошади. Потом он перевязал раны охотника и свои, и никто не знал, где чья кровь на камнях. Тот охотник был След Орла, вождь ичендаров. Он назвал государя отцом, ибо тот стал для него дарителем жизни. Он взял коня государя под уздцы и сам отвёл его в Объятие Горы: это наш дом, вырубленный в скалах над облаками, и люди чужих кровей не знают туда дороги. Кнес стал гостем вождя. Всё отныне принадлежало ему: и жилище вождя, и стада коз, и любая из его женщин. Каждой из женщин хотелось понести сына от могучего гостя, столь щедро взысканного Богами. «Пусть не сердятся на меня твои жёны, родич, – сказал кнес Следу Орла. – Я не могу преступить Правды моей страны: я должен хранить себя для невесты. Осенью моя свадьба». Тогда вождь подозвал младшую дочь и сказал ей: «Вот твой новый отец и господин до конца дней твоих». Так я забыла своё прежнее имя и стала зваться Хайгал, Разящее Копьё. Дочь кнеса играла у меня на коленях. А потом дочь его дочери. Я давно не была дома, но знаю, что мой прежний отец всё так же ведёт наше племя. У нас в горах меньше ста лет не живут.

В голосе няньки звучала спокойная гордость. Она выполнила волю отца и считала, что достойнее распорядиться пятью десятками лет, превратившими её из цветущей девушки в старуху, было нельзя.

– Однажды я побывал у края того, что вы называете Препоной, – поглядывая краем глаза на кнесинку, сказал Дунгорм. – Мой господин, благородный кунс Винитар, тогда только-только стал Хранителем Северных Врат. Он решил сам объехать все окрестности на несколько дней пути, и я сопровождал его. Предшественник моего господина довольствовался сбором пошлин с купцов и редко выводил войско из крепости. Боюсь, он был не слишком усерден. Совсем не то, что твой будущий супруг, госпожа. Я давно знаю благородного кунса. Боги дали ему сердце воителя и разум учёного…

Волкодав молча слушал.

– Я сам видел, как он измерял расстояния и составлял карты, пригодные и для полководца, и для мирного путешественника. Я был рядом с ним, когда мы забрались в ущелье, загромождённое скалами цвета серого чугуна. Вскоре мы вынуждены были оставить коней. Прости, государыня, но там был такой запах, что пришлось закрыть лица платками. Я помню, мой господин весело посмеялся над нашим видом и пожелал проникнуть так далеко, как только это будет возможно. Но через несколько сотен шагов у нас под ногами разверзся чудовищный провал, со дна которого поднимались зловонные испарения. И каково же было моё изумление, когда мой господин указал мне на висячий мостик, перекинутый через пропасть!