Вперед в прошлое 6 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 45

Я позвонил бабушке, передал то, что он сказал, но вместо того, чтобы расстроиться, она обрадовалась:

— Шевкет всегда восхищал меня. Как бы мне хотелось сейчас быть в Москве!

«Слава богу, ты не там. У тебя скотина и обязательства», — но я понимал, что она не успокоится, пока ситуация в Москве не разрешится. Точнее нет, она и после не успокоится, будет подавлена и озлоблена. Как отреагирует дед, представить страшно. У него есть пистолет, только бы не начал палить по врагам, когда в работу включатся неизвестные снайперы.

Когда я положил трубку, из зала вышел Леонид Эдуардович и спросил:

— Все в порядке?

— Не знаю пока, — ответил я, — бабушка и дед утонули в политике, а дед в Москве и готов стоять на баррикадах, это меня беспокоит.

— Сочувствую, — сказал Каретников-старший, обуваясь.

Следом за ним принялись собираться на выход Илья и Ян, я пошел вместе с ними, тетя Лора осталась дома. Видимо, ей на работу позже.

— Как родители восприняли вызов в школу? — спросил я у Ильи, когда взрослые ушли. Друг пожал плечами.

— Да спокойно. Правда, я прежде рассказал, что случилось, и они меня поддержали.

— Круто, скажи, да? — встрял в разговор Ян. — Мне достались лучшие родители!

Возле шелковицы уже собрались наши. Гудели, обсуждая, видимо, вызов в школу родителей. Как выяснилось, влетело только Рамилю, но не за хулиганство, а за то, что отвлекает взрослых от важных дел, и его отцу снова придется идти на ковер. Все родители, кроме его, согласились писать обращение к директору с просьбой заменить учителя. Заявления, конечно, они сами принесут сегодня вечером.

— Гляньте — петухи! — заорал Рамиль.

Все посмотрели на дорогу. Там, воровато озираясь, чуть ли не короткими перебежками от дерева к дереву, в школу шли Афоня и Дорик.

— Айда шугать петухов! — воодушевился Кабанов и вслед за Рамом перебежал дорогу. — Петушня, петушня, не уйдете от меня!

— Проваливайте из нашей школы! — Рамиль поднял камень и запулил в несостоявшихся насильников.

К нашим парням подбежали девчонки, Алиса с Гаечкой, и присоединились к обстрелу.

— Уроды! Чтобы вы сдохли! — орала Алиса. — Да! Посмотри на меня, тварь! Страшно?

Сколько же ненависти было в ее голосе! Интересно, почему эти двое не сменят школу? Думают, само рассосется? Так нет, будет усугубляться.

Так мы и шли: двое опущенных и гонящая их толпа, к нам подключились даже первоклашки. Так же происходит, когда местные птицы обнаруживают улетевшего попугайчика. Воробьи, синицы, скворцы, вороны, сойки выступают единым фронтом, чтобы изгнать, а лучше — убить чужака, который, наверное, опасен!

Стадный инстинкт страшен. Было неприятно в этом участвовать, но и тормозить никого я не собирался.

— Вера Ивановна! — крикнула Лихолетова, обернувшись, и остановилась.

Мы все тоже посмотрели назад и застыли, дожидаясь любимую учительницу. Никогда не видел таких людей: светловолосая азиатка! Какая же она необычная!

— Здравствуйте, — поздоровалась она и насторожилась. — Вы чего?

— Мы отказываемся от Людмилы Кировны, — торжественно произнес Памфилов. — И вас нам вернут!

Вера Ивановна тряхнула головой.

— Как это — отказываетесь?

— Мы поругались с ней всем классом, — объяснила Гаечка. — Сейчас вам в учительской расскажут. Я так хочу, чтобы у нас были вы! Мы вас любим.

Учительница улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки. Какая же она яркая и необычная!

— Спасибо, ребята. Мне приятно, что вы меня так цените.

В школу мы направились, обсуждая «одевать» и «надевать». Памфилов сострил:

— Батя мне так объяснил, чтобы я запомнил. Нужно подставить эти слова к девушке. Ну, к слову «девушка». Одеть девушку. Или надеть де…

— Фу, пошляк! — осадила его Лихолетова.

Похоже, до Денчика только сейчас дошел смысл сказанного, и он так покраснел, что казалось, из его ушей вот-вот вырвется пар.

Все рассмеялись, но больше не с шутки, а с того, каким пунцовым стал Ден, которому обычно палец в рот не клади.

— Современный у тебя отец, — улыбнулась Вера Ивановна, и последовал второй взрыв хохота.

— Слушайте анекдот! — нашелся Кабанов. — Дед стыдит внучку: «Между прочим, в моей молодости девушки могли краснеть!» Внучка — ему: «Представляю, какие пошлости ты им говорил».

Снова смех, а Памфилов стал еще краснее, хотя казалось, что уже некуда.

Про Афоню и Дорика все забыли, и они куда-то делись. Наверное, попросту спаслись бегством, а мы вошли в школу.

На первом этаже дислоцировалась в основном мелюзга, и в коридоре царил такой гвалт, что мы еле слышали друг друга.

— Надо глянуть, что в расписании, — предложил Илья.

Я сделал шаг к стенду и опешил, увидев злющего отца, выходящего из кабинета директора. Вспомнилось, как Джусиха говорила про ОПГ. Это что же, она его в школу так оперативно вызвала? Сейчас начнется…

Наши взгляды встретились, родитель кивнул и широким шагом направился к выходу, а не ко мне. Что-то не бьется, как-то все слишком быстро закрутилось. К чему такая срочность? Ну не могла Джусиха среагировать так оперативно, тем более, телефона у Лялиной нет.

Почему отец не выкатил мне претензии? Посчитал, что больше не ответственен за меня, и забил? Если все равно никак на отпрыска не повлиять, так зачем нервы тратить? Не похоже на него.

— Чего он здесь? — насторожился Илья.

Я пожал плечами.

— Не орет, и на том спасибо.

Убедившись, что родитель не вернется, мы поднялись на второй этаж, где нас сразу же обступили заговорщики и наперебой принялись рассказывать, что у них дома. Карась уговорил мать написать заявление, Желткова не смогла. Типа мать у нее работает. Ну не признаешься же прилюдно, что матери на нее плевать, иначе давно бы уже вшей дочери вывела.

Родительницу Желтковой я видел единожды, если охарактеризовать ее одним словом, но с эпитетами — престарелая бучиха из колхоза. Если бы не грудь, сошла бы за мужика: короткая стрижка, мужская рубаха, спортивные штаны и калоши.

Сегодня у нас ни русского, ни литературы, а вот завтра, после заявлений родителей, с утра завуч озадачится вопросом, как переписать расписание. Скорее всего, Веру Ивановну переведут к нам, а Джусиху автоматически поставят на освободившийся класс.

Впрочем, это не мое дело. Пока я более-менее свободен, и не началась паника, надо затариться продуктами и отвезти сиротам, заодно проверить, как они там. Это важнее, чем коллективная подготовка к урокам: наши втянулись и без меня отлично справляются.

Так что после занятий — на рынок. Заодно и с валютчиком поговорю, узнаю то, о чем давно хотел спросить, и намекну, чтобы рубли не покупал. Как себя вел доллар в сентябре девяносто третьего, я не помнил. Но память взрослого подсказывала, что во время беспорядков люди обычно ломятся его скупать, как и продукты первой необходимости. А значит, курс растет.

Вспомнилось, как во время, кажется, ковида, весь мир, в том числе так называемый цивилизованный, ломанулся затариваться… туалетной бумагой. Никто не смог объяснить, что это было. И как тут не поверить в эксперименты по манипуляциям сознанием?

Потому буду действовать превентивно, пока последствия государственного переворота, назовем вещи своими именами, неочевиден.

Отучившись очередной день и собрав порцию «пятерок», наша разросшаяся компания шла домой. Помимо костяка из шести человек, к нам примкнули Кабанов, Памфилов, Инна с Раей, а также Карась и Желткова, которых мы включать в состав клуба не собирались. Даже Плям с Бариком к нам примазались, сложно гопникам было без вожака.

А ведь год назад мы с Ильей ходили парой и ото всех шарахались, потому что врагов всегда было больше. Моменты, когда Илья заболевал и не приходил в школу, были для меня настоящей трагедией. Теперь же мы — сила, с которой все считаются. Осознавая это, я и радовался, и гордился собой, смакуя чувство локтя. У остальных, наверное, тоже появилось чувство защищенности.

Возле дома Ильи наши дороги обычно расходились: кто-то топал на остановку, кто-то возвращался пешком в Верхнюю (налево) или нижнюю (направо) Михайловку. Мой маршрут стал предсказуемым: школа — база — дальние дали.