Удача – это женщина - Адлер Элизабет - Страница 94

• Предыдущая
• 94/145
• Следующая

— Когда я был совсем маленьким, — продолжал Олли, — я хотел быть морским пиратом, но Мандарин сказал, что это не слишком достойная профессия. Конечно, я и сам об этом догадывался, но уж больно все это здорово звучало.

Склад, около которого они находились, Лаи Цин купил много лет назад. Тогда это был небольшой сарай. Теперь же на его месте образовался целый городок из конторских и складских помещений, которые, правда, выглядели не слишком презентабельно — так, скопление деревянных строений под цинковыми крышами. Никто бы и не догадался, что тут располагается штаб-квартира могущественной компании, вполне успешно конкурировавшей с другими за обладание мировыми торговыми путями.

Как обычно, Лаи Цин находился в офисе. Он был одет в длинный просторный темно-синий халат, который обыкновенно носил в будни, а его кабинет являл собой образец простоты и аккуратности. На тиковом столе лежали его любимые деревянные счеты и стояла китайская чернильница. Рядом — стаканчик с перьевыми ручками, кисточками для туши. Прямо перед Мандарином лежали пачка деловых бумаг и большой гроссбух в красном кожаном переплете. Когда молодые люди постучали, он поднял голову от документов и пригласил их войти.

Филипп поклонился на восточный манер, и Олли последовал его примеру. Он не мог припомнить, чтобы Мандарин хотя бы один раз обнял и поцеловал его, даже когда Олли был совсем малышом. Мандарин придерживался китайской системы вежливости, которая сплошь состояла из всевозможных ритуалов и поклонов. Тем не менее, всякий раз, когда мандарин видел Олли, его глаза загорались, и Олли знал, что Лаи Цин рад его видеть.

— Добро пожаловать, Олли, — произнес он по-китайски. — Надеюсь, что та радость, которую ты доставляешь мне своим присутствием, не скажется на приготовлении домашнего задания?

Олли рассмеялся. Отбросив непокорную прядь светлых волос от глаз, он ответил тоже по-китайски:

— Нет, господин. Я обещал маме, что сделаю его позже. Мандарин кивнул:

— Если уж ты пришел, придется дать тебе работенку. Он протянул мальчику счеты и, пододвинув к нему конторскую книгу, предложил уточнить цифры на последней странице. Олли с удовольствием согласился. Цифры и слова были написаны по-китайски, и он знал, что Мандарин хочет проверить, насколько твердо он усвоил письменный китайский язык. Олли изучал китайский с пяти лет и почти так же хорошо говорил на диалектах «кантонский» и «мандарин», как и по-английски, но иероглифы знал не в пример хуже. Сунув толстенную книгу под мышку, он последовал за Филиппом в его крошечный кабинетик, чтобы там приступить к выполнению задания.

Через полчаса над окутанным туманом заливом проревел гудок парохода, входившего в порт. Олли инстинктивно поднял глаза к окну и неожиданно увидел человеческое лицо, прижавшееся к оконному стеклу с противоположной стороны. Бросив карандаш, мальчик выбежал на улицу, но никого не обнаружил.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил Филипп, когда Олли вернулся.

— Так, ничего. Мне просто показалось, что за окном кто-то стоит и пытается заглянуть в комнату, но, возможно, я ошибся.

Филипп вернулся к прерванной работе, Олли тоже продолжил свои занятия и через некоторое время вернулся с конторской книгой в кабинет Мандарина. Тот опытным взглядом пробежал колонки цифр и слов, написанных по-китайски, и указал на одну небольшую ошибку.

— Ты делаешь успехи, Олли, — в устах Лаи Цина было наивысшей похвалой. — Но твоя мать уже, наверное, заждалась тебя, а свое слово надо держать.

Олли попрощался с Мандарином и вышел из кабинета. К выходу нужно было идти через складское помещение, и мальчик с удовольствием вдыхал запах свежих кофейных зерен, упакованных в джутовые мешки. Впрочем, аромат чая ощущался еще сильнее — он проникал даже сквозь крышки деревянных контейнеров, в которых чай хранился. А еще на складе вкусно пахло красным перцем и циннамоном, корицей и мускатным орехом, и Олли опять размечтался о будущих путешествиях в дальние экзотические страны, откуда прибыли все эти товары, где расцветают лотосы и за каждым углом поджидают приключения. Он не сомневался, что когда-нибудь обязательно поплывет туда на большом белом корабле во главе целой эскадры. Стоило ему закрыть глаза, и он уже слышал шум моря и крики чаек, летящих над водой.

Когда Олли вышел наконец на улицу, то обнаружил, что здорово похолодало. Густой туман в мгновение ока заставил его выбросить из головы мечты о путешествиях в жаркие страны и южные моря. Олли ускорил шаги, надеясь, что это поможет ему согреться. Он знал дорогу до остановки трамвая как свои пять пальцев, поэтому уверенно шел вперед, несмотря на то, что не видно было ни зги. Туман слегка приглушил все звуки, и поначалу Олли слышал только свои собственные шаги, но вот через некоторое время, ему стало казаться, что за ним кто-то крадется. Вспомнив лицо в окне, Олли с испугом оглянулся через плечо, но, насколько позволял видеть туман, улица за его спиной выглядела мирной и спокойной. Тем не менее, он побежал и успокоенно вздохнул, только когда увидел, как к остановке подходит освещенный изнутри трамвай. Олли вскочил на подножку, трамвай покатил в сторону дома.

Лица людей, собравшихся за большим столом в палате заседаний концерна Хэррисонов, приняли серьезное выражение, как только Гарри занял место председателя. Он по обыкновению, мрачно воззрился на присутствующих, отметив про себя, что все они пришли с кипами счетов, финансовых отчетов и прочих деловых бумаг. Некоторое время Гарри барабанил пальцами по гладкой поверхности стола, оттягивая начало заседания, затем попросил секретаря приготовить ему крепкий кофе и тяжело вздохнул.

— Что же, господа, давайте приступать. Первый встал главный бухгалтер:

— Мистер Хэррисон, сегодня необходимо обсудить множество вопросов, пользуясь тем, что вы снова вместе с нами. Мы подготовили полный отчет по каждой из компаний, входящих в концерн. Нужно прийти к какому-то решению — как вы знаете, некоторые из них, включая и «Хэррисон хералд», несут значительные убытки, причем постоянно. — Как велики убытки? — недовольно спросил Гарри, откидываясь на спинку кресла и потягивая кофе.

— Газета, в сущности, оказалась убыточной с момента ее основания, мистер Хэррисон. Всего же убытки за время существования «Хералд» достигли суммы в тридцать миллионов долларов.

Гарри не верил своим ушам.

— Тридцать миллионов? Как могло случиться такое?

— Вас не было в Сан-Франциско на протяжении пяти лет, сэр. Согласно вашим же инструкциям, от нас требовалось поддерживать газету на плаву любой ценой, не считаясь с расходами. К тому же в соответствии с вашими указаниями мы продали вашу долю акций железной дороги «Пасифик Юнион». Деньги ушли на выплату компенсации миссис Хэррисон, баронессе, при разводе, сэр. Гарри с сожалением вздохнул.

— Проклятая корыстолюбивая шлюшонка, — пробурчал он себе под нос.

Дальше он уже вполуха слушал патетический рассказ сотрудников о бедах, постигших предприятия Хэррисонов: новые нефтяные скважины, на которые извели уйму средств, оставались до неприличия сухими; сталеплавильные предприятия стояли, намертво пораженные забастовками рабочих; сахарные плантации на Гавайских островах были сожжены сельскохозяйственными рабочими, поскольку жалованье они получали по милости Гарри ничтожное, и, несмотря на все их требования, прибавку им давать никто не торопился. Списку убытков и потерь концерна, казалось, не будет конца. Наконец Гарри, которому эти причитания порядком надоели, сурово вопросил, отчего не были приняты решительные меры, чтобы остановить бессмысленное бурение, заставить рабочих-металлистов приступить к работе и разрешить проблему плантаций на Гавайях.

— Как вы знаете, сэр, — сокрушенно покачал головой главный бухгалтер, мы добросовестно информировали вас о положении дел, но после того, как от нас ушли господа Фрэнк и Бэллис, ни одного стоящего менеджера в концерне не осталось. Пусть мистер Хэррисон меня извинит, — тут бухгалтер тяжело вздохнул и с опаской покосился на хозяина, — но для нашего концерна, который имеет интересы в разных сферах деловой жизни страны, требуется сильный руководитель на самом верху. В противном случае… — бухгалтер выразительно пожал плечами и разгладил рукой лист бумаги, испещренный колонками цифр, написанных красными чернилами.

• Предыдущая
• 94/145
• Следующая