Время и деньги (СИ) - Ротэр Рони - Страница 23

Астид стиснул зубы, опустил голову. Крат-ак-Халь неотрывносмотрел на молчащего князя, буравящего его яростным взглядом.

«Слова, слова…. Немота делает тебя слабым? Ты не в состоянии оправдать себя, защитить себя, не имея языка? Без будоражащих воздух звуков ты бессилен. Твой собственный разум тобой не познан, и собственная мысль не покорилась тебе. Ты берешь силу извне, выкрикивая или шепча слова, найденные на страницах книг. Каков был твой дар при рождении? Дар, который ты притупил, с неистощимым любопытством осваивая всё новые и новые комбинации слов и звуков? Каков твой дар, Гилэстэл? Мне любопытно».

Яркие пятна, завертевшиеся перед глазами, скрыли от Гилэстэла лицо Крат-ак-Халя. В памяти вспыхнул тот день… Пустой кабинет отца, несколько свитков настоле, книга на пюпитре, раскрытая в последней четверти, несколько перьев на подставке рядом с чернильницей, длинный деревянный футляр на самом краю стола. И он, шестилетний мальчик, сбежавший от учителя и проникнувший в святая святых. Забравшись в высокое кресло и вытянув шею, Гил с замиранием сердца рассматривал предметы на столе. Дотянулся до книги, перевернул несколько страниц. Книга была неинтересной — без картинок. Взял одно из перьев — длинное, черное, с красивым серебряным наконечником, совсем не такое, какими учили писать его. Полюбовался, примерил к ладошке, зажал в пальцах, нахмурился серьезно, изображая отца. Вернул перо на подставку, перевел взгляд на футляр. Борьба с искушением длилась недолго. Он подтянул футляр к себе, открыл его и удивился. Там лежала флейта. Гил взял её в руки. Гладкое теплое дерево приятно легло в ладонь. Он улыбнулся, приложил инструмент к губам и набрал в грудь воздуха. В этот миг у двери послышались шаги. Гил, спрыгивая с кресла, сунул флейту на место и захлопнул крышку. Футляр покачнулся, перевернулся и, раскрывшись, упал, угодив острым ребром по инструменту. Флейтаразлетелась на две половинки. Дверная створка распахнулась, и в кабинет вошел отец.

Страх пронзил Гила. Выбросив в сторону двери руку, мальчик вскрикнул, словно желая удержать вошедшего. И отец вдруг замер на полушаге, уставившись невидящим взором в пространство.

Замерла жужжащая у окна оса, зависнув в воздухе. Край занавески, приподнятый ветерком, застыл в неподвижности. Гил, затаив дыхание, боком, по стеночке, обошел оцепеневшего на полушаге отца, и, вышмыгнув из кабинета, пустился бежать. Горестный возглас он услышал, будучи уже в конце коридора.

«Прекрасно! Просто потрясающе! Время! Твой дар — управление временем. Как ты мог разменять его?! Дар — это источник, чистый, незамутненный. Тебе было мало его кристального потока, ты, как глупый крестьянин, расширялрусло, надеясь оросить как можно больше пространства. А стоило бы углубить его, создать озерцо, или хотя бы пруд. Ведь родникталанта так тонок. Ты размазал поток, замутнив его иными водами, малопригодными для питья. Ты иссушил себя. И теперь вынужден искать помощи у других. Но тебе уже никто не поможет».

Гилэстэл, подергивая щекой, буравил Безгласного ненавидящим взглядом. Крат-ак-Халь слегка скривил и выпятил губы.

«Оз-ак-Со!».

Воин вошел, неся в руках большую шкатулку, и с поклоном передал её Крат-ак-Халю. Безгласныйпринял ларец и указал взглядом на Ниру.

«Проводи».

— Нет! — взволнованно засопротивлялась Нира. — Я никуда не уйду! Не трогай их! Я обещала остаться с тобой, если ты их отпустишь!

«Иди, Нира. Их судьба решена».

— Я никуда не пойду! — завизжала девушка, оттолкнув приблизившегося Оз-ак-Со. — Не пойду!

— Нира, уйди!

Громкий окрик Астида прервал её. Нира осеклась, румянец возмущения залил её щеки. Крат-ак-Халь удивленно и одобрительно взглянул на пленника.

— Прошу тебя, иди, — взмолился Астид. — Тебе не нужно видеть то, что произойдет.

Нира истово замотала головой, взгляд её заметался меж князем и Астидом.

«Оз-ак-Со!» — Крат-ак-Халь метнул на стража грозный взор.

Тот обхватил Ниру за плечи и потащил её, упирающуюся, к выходу. Уже за дверью Астид услышал девичьи всхлипы и рыдания.

Крат-ак-Халь подождал, пока стихнет голос Ниры, и открыл шкатулку.

«Первым будешь наказан ты, Гилэстэл. А ты, Астид, сможешь насладиться отмщением за всю боль, душевную и физическую, что он причинил тебе».

Безгласный поставил ларец на пол и извлек из него странный предмет — два округлых стеклянных сосуда, соединенные между собой тонкой горловиной, и оправленные в темное дерево. В одном из сосудов пересыпался мельчайший белый песок. Астид, ожидавший чего-то более страшного, уставился на вещицу с затаенным любопытством.

Поставив предмет на крышку шкатулки, Крат-ак-Халь обратился к Гилэстэлу.

«Знаешь, что это? Это время, его маленький отрезок. Я сам сделал эту вещь. За период, в который песок пересыпается в нижнюю часть, человеческое сердце успевает сделать триста ударов. Обычно, чтобы убить человека, мне хватает периода в сто ударов. Чтобы сделать его слабоумным — триста. Тебя я тоже не буду убивать. Сестра не простит мне вашей смерти. Но я сотру всё из твоей памяти. Все твои знания, амбиции, мечты растворятся бесследно. Останутся только основные рефлексы. Ты будешь счастлив в своем блаженном неведении, и от этого и тебе, и миру станет легче жить. Это и будет твое наказание».

Астид оглянулся на Гилэстэла и перехватил его взгляд — предупреждающий и просящий. Крат-ак-Халь медленно перевернул песочные часы, и, шагнув к Гилэстэлу, крепко схватил его за голову. Гилэстэл мелко затрясся, пытаясь вырваться из хищных цепких рук.

— В…ре…мя! — сквозь стук зубов несвязно просипел полуэльф, и стал оседать под руками Безгласного, закатывая глаза.

«У тебя его больше нет» — качнул головой Крат-ак-Халь, взглянув на остаток песка в верхнем сосуде.

И так и остался стоять. Замер в неподвижности с полузакрытыми веками и склоненной на бок головой. Гилэстэл завис в падении. Песчинки вытянулись тонкой ниточкой в стеклянном сосуде, не успев осыпаться с вершины горки. Перестала клубиться пыль в лучах света, тянущихся из отверстия наверху, и дрожала, посверкивая. На полувзмахе крыльев остановилась муха, взлетающая с плеча Астида.

Полукровка рванулся вперед, вырывая скобы из стены. Пополз, извиваясь ужом, помогая себе руками, и, достигнув цели, ткнул со всей силы Безгласного головой под колени. Крат-ак-Халь деревянной куклой свалился на пол, а Астид подтянулся и накинул цепь ему на горло.

Над головой, медленно раздвигая воздух крыльями, проплыла муха. Низкое «ж-ж-ж» переросло в звонкое «з-з-з», и Астид почувствовал нарастающее сопротивление человека под своими руками. Мысли Крат-ак-Халя преодолевали барьер времени быстрее, чем его тело.

«Он предал тебя! Растоптал твою любовь!».

— Ты сам сказал, что я пёс, — Астид всей массой навалился на Крат-ак-Халя, натянул цепь. — А пёс верен своему хозяину, невзирая на все лишения. Моя преданность этому человеку бескорыстна и вечна. Тебе стоило прочесть мои более ранние воспоминания.

«Ты…чудовище… Оз-ак-Со!».

Астид сдавил горло противника до хруста, до боли от оков в собственных запястьях. Крат-ак-Халь заскреб ногами, толкнул ларец и опрокинул часы. Нижний сосуд раскололся, ударившись об угол шкатулки, и песок просыпался на пол. Тело Безгласного несколько раз вздрогнуло и оцепенело, глаза заволокла блеклая пелена. Тяжело и грузно осел на бок Гилэстэл.

Полукровка отвалился от тела Крат-ак-Халя и перевернулся на спину, судорожно хватая ртом воздух. В потоках солнечного света завертелась вихрем пыль, поднимаемаясапогами вбегающих воинов.

Их не убили. Не тронули даже пальцем, не нанесли ни одного удара. Астид, лежа на полу, бесстрастно глядел снизу вверх на Безгласных, обступивших его и мертвого Крат-ак-Халя, ожидая любого исхода. Он в любом случае выиграл эту битву. Вбежавший Оз-ак-Со растолкал немых братьев и с горестным воплем рухнул на колени возле тела предводителя. Астид понимал едва ли десятую часть из того, чем чуть позже грозил ему джезъянец, размахивая мечом. Его охватила какая-то апатичная безучастность к происходящему.