Шишкин лес - Червинский Александр - Страница 60

• Предыдущая
• 60/103
• Следующая

— Кгасная кавалегия, впегёд! Уга! — кричит Нахамкин.

На крыльцо выходит красивая и сонная жена Нахамкина Белла Львовна. Она улыбается и хлопает в ладоши.

Эрик тычет саблей в Зиночку. Она сваливается в снег и вопит. Вслед за ней в сугроб летит Эрик. Эрик хохочет. Зиночка плачет.

Нахамкин — розовощекий, крепкий, картавый мужик. Он подхватывает на руки Беллу Львовну и кружит ее.

— Могоз и солнце! День чудесный! Еще ты дгемлешь, дгуг пгелестный!

— Прекрати истерику, — тихо просит Левко Зиночку. — Прекрати сразу, или сильно накажу.

От страха она плачет еще горше.

А в это время Анечка Николкина пролезает сквозь дырку в заборе и бредет к ним по сверкающей солнечными искрами снежной целине.

— Смотрите, смотрите, кто к нам пришел! — видит ее Белла Львовна. — Чья это такая красивая девочка?

— Я Аня Николкина.

— Эрик, это же дочка твоего самого-самого любимого писателя Степана Николкина! А ну иди знакомиться!

Эрик подходит и важно протягивает Ане руку.

— Эрик Нахамкин.

Эту встречу Эрик и Аня забыли. Но через двадцать лет они опять познакомились и поженились. К тому времени Эрик уже был писателем и сменил фамилию Нахамкин на Иванов.

— А ну-ка, Эрик, прочти нам стишок Анечкиного папы Степана Николкина, — просит Белла Львовна.

Эрик — послушный мальчик и стишок читает сразу:

— Это не папины стихи, — говорит Анечка. — Это Барто стихи. Мой пала написал «Тетю Полю».

— Тем более! — восклицает Белла Львовна. — «Тетя Поля» — это же шедевр! — и обращается к Василию Левко: — Ах, Вася, как я вам завидую. Такие соседи! Скульптор Чернова! Художник Полонский! Скрипачка Дарья Николкина! Вы с ними, конечно, дружите?

Василий Левко мычит что-то неразборчивое, берет за руку рыдающую Зиночку и тащит в дом.

— Вы куда? — спрашивает Белла Львовна.

— Я сейчас, — говорит Левко.

Зиночка, рыдая, убегает на второй этаж, и Левко настигает ее в мраморной ванной, построенной им для не оправдавшей его надежд Зиночкиной матери Тамары Вольской.

— Зинаида, я предупреждал тебя, не позорь при людях.

Он вытягивает из брюк ремень.

— Папочка, не надо! Я больше не буду! — Зиночка цепляется за его держащую ремень руку.

— Штаны, — коротко приказывает Левко.

— Папочка, не бей!

— Тебя не бьют. Из тебя лепят человека, — яростно объясняет Левко. — Штаны.

Зиночка, икая от ужаса, поднимает подол, приспускает трусики и поворачивается к нему голой попкой.

Удар.

В те годы это считалось вполне нормальным. Но Левко, огорченный тем, что Зиночка не родилась мальчиком, лепил из нее человека слишком часто.

— Не позорь. Не позорь, — стегает ее ремнем Левко. — Не позорь.

Он хлещет ее ремнем сосредоточенно и не очень больно. Зиночка плачет не от боли, а от унижения. Поэтому скоро она плакать перестает, и лицо ее делается привычно бессмысленным.

Снег насыпался Анечке в валенок. Нахамкин держит Анечку на руках, а Белла Львовна вытряхивает снег.

— А твои знают, что ты здесь? — спрашивает Белла Львовна.

— Нет, я убежала.

— Но они же будут волноваться. Давай-ка мы тебя отведем домой. Леня! Эрик! За мной!

Она шагает по снегу к дырке в заборе. Эрик и Нахамкин с Анечкой на руках идут за ней. Это был случай познакомиться. Белла Львовна была очень светская дама и обожала людей искусства.

Нахамкин тоже был очень общительным человеком и прекрасно готовил. Он был крупной фигурой в НКВД. Его расстреляли в том же тридцать седьмом году, а Беллу Львовну сослали в Казахстан. Там она умерла от голода.

В хрущевские времена стало известно, что Нахамкин лично пытал подследственных В частности, поэта Зискинда. И сейчас Зискинд из окна второго этажа нашего дома видит процессию, пролезающую сквозь дырку в заборе, тонким голосом вскрикивает и бросается к лестнице:

— Товарищи, там Нахамкин!! Мой следователь Нахамкин! Он вел мое дело!

— Я говорил, что все это плохо кончится, — говорит Полонский.

— Я сейчас при всех дам ему по морде! — объявляет Зискинд.

— Зискинд, я тебя ум-м-моляю, — говорит Степа.

— Но он же не при исполнении! — Зискинд настроен решительно. — А когда он не при исполнении, он просто гражданин. И я гражданин. И с меня сняты все обвинения. Я сейчас дам ему по морде как гражданин гражданину. — И направляется к двери встречать Нахамкина.

— Ты никому не будешь давать по морде, — встает на его пути Степа. — Через два часа привезут Фейхтвангера. Ты обещал сидеть на втором этаже!

И вскрикивает, принюхиваясь:

— У нас что-то горит!

— Мясо! — Даша бежит на кухню.

Из духовки вырывается облако густого дыма. Одновременно на плите выкипают через край кастрюли щи. От дыма Даша кашляет и вытирает глаза. Степа застыл, схватившись за голову.

— Это все твоя статистика, — оправдывается Даша. — Ну и что? И ничего страшного. Фейхтвангер не из голодного края. Это только в России принято по любому поводу обязательно жрать. Во всем мире в гостях просто разговаривают. Пьют кофе и разговаривают.

— Надо открыть окна, — говорит Варя.

— Наверх! — командует Степа Зискинду. — Я умоляю тебя, иди наверх.

Зискинд возвращается наверх. Дым заволакивает кухню, ползет в гостиную. В своей кроватке морщится и чихает от дыма крошечный Макс.

— У меня было предчувствие, что это плохо кончится, — говорит, входя в кухню, Полонский.

Белла Львовна уже стучит в дверь. Степа торопится открывать.

— Здравствуйте! — сияет улыбкой Белла Львовна. — А мы гости ваших соседей. Мы вашу гулёну привели. Меня зовут Белла Львовна Нахамкина.

Это мой муж Леонид Яковлевич. А это наш Эрик. — Она замечает плывущий из двери дым. — Да у вас пожар!

— Хуже! — Степа в панике. — Сейчас к нам приедет в гости Лион Ф-ф-ф-фейхтвангер, а у нас сгорело второе.

— Леня! Ты слышишь? — поворачивается к мужу Белла Львовна. — Сейчас сюда приедет Фейхтвангер, а у них сгорела еда!

— Можно посмотгеть? — приветливо спрашивает Нахамкин.

— Степан Сергеевич, не волнуйтесь, — успокаивает Степу Белла Львовна, — Леонид вам поможет. Он что-нибудь приготовит. Он — лучший повар в СССР.

• Предыдущая
• 60/103
• Следующая