Большая книга приключений для мальчиков (сборник) - Веркин Эдуард - Страница 62

• Предыдущая
• 62/82
• Следующая

Витька, Генка и Жмуркин быстро бежали по улице Парковой. Генка и Жмуркин бежали налегке, а Витька прижимал к груди тяжелую волчью голову.

Улица Парковая походила на полосатую милицейскую палку, фонари через один не горели: то ли лампочки в них расплавились, то ли их просто расколотили, и друзья то ныряли почти в полную темноту, то выскакивали на неширокое освещенное пространство. Почему-то освещенные участки пахли дурацким подсолнечным маслом, а темнота, напротив, благоухала сиренью, отцветшей еще в мае. Так, во всяком случае, казалось Витьке. И он бы с удовольствием подышал этой сиренью, ему даже хотелось остановиться и постоять в прохладном горьковатом облаке...

И Витька бы так и сделал, если бы...

Если бы за ними не неслась целая толпа парковских пацанов, вооруженных бейсбольными битами. Парковцы бежали молча и сосредоточенно. Сразу было видно, что шутить они не собираются, а собираются задать Витьке, Генке и Жмуркину основательную трепку. Поколотят для порядка битами и швырнут освежиться в городской пруд.

– Может, все-таки на помощь позовем? – спросил, задыхаясь, Жмуркин.

Гордый Генка отрицательно помотал головой. Витька подумал, что звать на помощь бесполезно – суббота, народ смотрит телевизоры и отдыхает, по улицам никто не гуляет, а редкие парочки и собачники вряд ли захотят связываться. Поэтому оставалось одно – драпать. Витька немного опасался, что тяжеловатый Генка скоро устанет и скажет, что настоящему кабальеро[92] не пристало удирать от каких-то там парковцев! Напротив, пора принять честный бой. А принимать честный бой не хотелось. Особенно когда парковцев в пять раз больше...

Впрочем, Витька и сам изрядно устал – волчья голова оказалась тяжелой и неудобной в транспортировке. Рука Витьки то и дело проваливалась в пасть, а волчьи зубы больно впивались в ладонь. Витька хотел было передать голову Жмуркину, но Жмуркин отказался, сославшись на то, что тот, кто прикоснется к голове волка, может запросто стать оборотнем. Генке и без того было тяжело бежать из-за его грузности и коротконогости. И голову приходилось тащить Витьке.

За спиной что-то загремело. Витька быстро оглянулся и увидел, что один из парковцев зацепил урну и теперь катается по дорожке, держась за колено. И еще Витька заметил, что расстояние между ними и преследователями изрядно сократилось. Парковцы оказались гораздо более подготовленными к бегу. Недаром ходили слухи, что все они качаются и занимаются вольной борьбой.

Жмуркин тоже оглянулся.

– Парки догоняют, – просипел он. – Давайте кричать...

– Улица Ленина рядом, – выдохнул Генка. – Там не их территория...

– Не могу больше, – застонал Витька. – Надо было Снежка с собой взять...

Он снова оглянулся и обнаружил, что самый здоровенный и свирепый парковец, по всем повадкам предводитель и вождь, уже почти их достал и вот-вот прыгнет и вцепится в Генку.

Тогда Витька резко тормознул, схватил покрепче волчью голову и треснул ею вождя парковцев...

А началось все так.

Друзья сидели на крыше жмуркинского дома, смотрели на вечерний город, пили лимонад и грызли тыквенные семечки.

Витька думал, как хорошо сейчас, наверное, в Новой Зеландии, – и тихо, и комары там не водятся, а новозеландское мороженое, как известно, самое новозеландское во всем мире...

Генка думал о том, что придется, видимо, перебирать насос, который он смонтировал на прошлой неделе для дачного колодца, а если насос все равно работать не будет, то надо будет придумывать что-нибудь другое. А он, Генка, устал в последнее время придумывать, и вообще ему хочется на море, ведь на море он никогда не был...

О чем думал Жмуркин, неизвестно, поскольку был он товарищем хитрым, а потому и мысли у него были хитрые и темные. Скорее всего, Жмуркин размышлял о кинематографии и своем месте в ней. Впрочем, весьма может быть, Жмуркин думал о деньгах – он всегда о них думал.

К тому же, о чем думал Жмуркин, было неизвестно еще по одной причине – Жмуркина не было на крыше. Он отсутствовал, а потому все было тихо и спокойно, как может быть тихо и спокойно только в летний вечер в небольшом городке в центре России. Жара отступила, с далекой Волги несло прохладой. К этой прохладе примешивалась вонь ежегодно горящих торфяников и запах разогретой солнцем железной дороги.

– Что-то Жмуркина нет... – сказал Генка и посмотрел вниз, за перила.

– У него заседание, – негромко произнес Витька.

– Чего заседание? – спросил Генка.

– Клуба любителей кино.

– И чем они там занимаются?

– А, так... Соберутся такие же маньяки, как и сам Жмуркин, посмотрят кино про французских психопатов, а потом сидят обсуждают...

И тут же на чердаке послышались шаги, грохот падающих ведер, треск, ругань. Потом на крышу выбрался Жмуркин.

– Вспомни его, вот и оно, – усмехнулся Витька.

На Жмуркине болтались синие подштанники и белые простыни, он был похож на Карлсона в боевой раскраске, только с портфелем.

– Вы тут? – Жмуркин скомкал белье и бросил его в люк.

– Семечек хочешь? – Генка протянул Жмуркину пачку. – Тыквенные, от глистов помогают...

– От глистов спасайтесь сами, – сказал Жмуркин. – А я хочу вам вот что сказать, удоды. Вернее, показать.

Жмуркин достал из портфеля пачку денег, небрежно ей обмахнулся и положил на скамейку.

– Что это? – спросил Витька шепотом.

– Деньги.

– Вижу, что деньги. Доллары?

Генка огляделся.

– Условные единицы. – Жмуркин зевнул. – Пять тысяч.

Генка встал со скамейки, закрыл лаз на крышу.

– Ты что, почку продал? – спросил Витька.

Жмуркин захихикал.

– Жмуркин, – Генка накрыл деньги ветровкой, – ты, видимо, совсем с мозгами рассорился?

– Спокойно, спокойно, – Жмуркин погладил себя по бокам. – Это абсолютно нормальные, чистые деньги...

– Откуда? – Генка стал серьезен.

– Каждый парень, который хочет стать серьезным человеком, должен уметь обращаться с деньгами...

– Жмуркин! – Генка подошел к Жмуркину вплотную. – Жмуркин, отвечай!

– Ну ладно, ладно, – сдался Жмуркин. – Хорошо, скажу. Эти деньги мне дал Тепляков.

– Тепляков... – Эта фамилия Витьке ничего не говорила. – Ну и что? Кто такой Тепляков?

– Ты что? – усмехнулся Жмуркин. – На Луне обитаешь?

– Тепляков, – сказал Генка. – Тепляков... Я тебе объясню, Витька. В прошлом году Тепляков на свой юбилей наполнил бассейн коньяком десятилетней выдержки. Ясно, кто он такой?

– Яснее не бывает, – вздохнул Витька.

– Ну, если Витьке все ясно, то давай, Жмуркин, рассказывай, как ты вступил в сделку с совестью.

Жмуркин стал рассказывать:

– Сегодня у нас было заседание Клуба любителей кино. Мы раз в месяц собираемся, смотрим фильм, обсуждаем. Тепляков у нас спонсор и почетный президент, а я типа секретарь. Так вот, Тепляков обычно молчит и бабки отстегивает, если надо. И угрюмый всегда такой. А сегодня пришел в хорошем настроении, после обсуждения встал и речь толкнул. Хочу, говорит, поспособствовать процветанию отечественного кинопроизводителя, хочу, говорит, поддержать молодых. Через месяц в Москве Фестиваль видеоклипов, и я желаю, чтобы наш регион был достойно представлен. Со старыми пердунами на местном телевидении я связываться не буду, они мне надоели. Поэтому предлагаю вам. И даю пять штук. И вывалил пять штук... прямо на стол. Тут Парамохин как подпрыгнет. Говорит: „Я запросто сниму, только так!“ И клешни свои уже к пачке тянет. Ну, тут я не вытерпел. Говорю, Парамоха, тебе не клипы снимать, а гадости разные под мостом рисовать, ты же не отличишь Чарли Шина[93] от Мартина Шина. Ты же коновал! Знаете, какую короткометражку он снял в прошлом году? „Безжалостные и кровожадные помидоры“! Графоман от кино! Я ему так и сказал! А Парамон на меня как прыгнет... Тепляков смотрел на все это, смотрел, а потом вторую пачку на стол вывалил. Вот, говорит, ребята, берите баблосы, снимайте клипы. А через месяц я погляжу. Если стоящая у кого вещь получится – еще столько же отвалю. И в Москву клипак отвезу, на фестиваль! А Парамон спрашивает: „А если не понравятся вам наши клипаки, то что с бабульками?“ Тепляков ухмыльнулся и говорит: „Работайте – и посмотрим, что с бабульками...“

• Предыдущая
• 62/82
• Следующая