"Фантастика 2024-42". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Алексеева Яна - Страница 86

Теперь, после ужасных войн и беспощадных революций, после временного торжества Великого Хама, наверное, всем понятно, что человечеству нужен строгий ментор. Строгий судья и наставник, оберегающий незрелые умы от опасных экспериментов над собой и своими странами.

Горящими глазами он обвел товарищей.

– Мы! Мы станем таким ментором! С пучком розог в руке мы вознеслись над Землей для того, чтоб строго наказывать непослушных и искоренять крамолу!

Непонятно, чего он ждал, но его экзальтация не воодушевила товарищей. Люди молчали, то ли удивленные услышанным, то ли примеряя на себя тяжесть новой Мономаховой шапки. Тишина висела пологом, отгораживающим его от собравшихся, пока, наконец, профессор не нарушил её.

– Вы себе прямо ангельский чин выбрали… – сказал он. В голосе его звучала ирония.

Князь поджал губы.

– Зря смеётесь, господин Кравченко. Так оно и будет, если не дрогнем в последнюю минуту.

…Выпускающий редактор «Фигаро», мсье Форитир отдыхал душой. Он был довольно легкомысленным молодым человеком и иногда, глядя на открывавшуюся его взгляду картину, восхищенно качал головой. За стеклянной стеной его офиса сидели полтора десятка барышень – телефонисток и машинисток. Это царство молодости и свежести подбадривало его не хуже рюмки родного французского коньяка с чашкой черного турецкого кофе. А отчего бы и не посмотреть?

Рутинная работа закончилась, передовую удалось-таки втиснуть в те шесть столбцов, что ей отводились, и даже рисунки у художника удались как никогда.

Теперь оставалось дождаться свежего номера, чтоб вычитать страницу объявлений и послать в тираж.

А пока ожидание новых событий можно было скрасить, любуясь новой машинисткой, мадемуазель Гаранской.

Вдобавок к коньяку и кофе захотелось раскурить сигару да вытянуть ноги и водрузить их на стол.

Американцы, верно, не дураки, что сидят так в своих офисах. Пусть вокруг кризис, а женскую красоту никакой кризис отменить не сможет.

Мадемуазель, кажется, почувствовала, что за ней подсматривает начальник, и начала кокетничать.

«Пригласить её в кафе? – подумал он. – А почему бы и нет? Что может помешать настоящему французу угостить красивую девушку чашкой кофе, если та и сама не прочь откликнуться на такой знак внимания? А потом немного потанцевать…»

Он представил, как она в танце ложится на его руку, а её локоны покачиваются в воздухе, скользя по безупречным плечам, и от предвкушения прикрыл глаза.

Когда его веки раскрылись, он увидел перед собой коллегу, главу наборщиков мсье Жака.

В руках тот держал лист бумаги, а на унылом лице пробегали отблески беспокойства.

«А вот с таким вот она танцевать ни за что не пойдет! – подумал мсье Форитир. – И кофе от него не примет!» От этой мысли газетчик исполнился внутреннего торжества.

– Что вам, Жак?

– Да я с этим объявлением от русских…

– Что там не так?

– Они выкупили треть рекламной площади.

Унылое лицо так контрастировало с беленькой шейкой и чудными каштановыми завитками прекрасной польки, что хотелось вытолкать коллегу взашей и окунуться в грезы. А действительно, почему бы и не в ресторан? Легкое сухое вино, оркестр играет «Шимми»…

– Странное какое-то объявление…

Господи! Ну вот неймется человеку…

– Деньги в кассе?

Недотепа загородил весь вид на работающих внизу девушек. Места другого не нашел?

– Да, но…

– Какие могут быть «но»?

Каждое мгновение, которое мсье Жак отнимал у редактора, делало его несчастным. «А после ресторана – в цирк! Жонглеры, гимнасты, наездницы…»

– Все в дело в тексте объявления, – промямлил он. – Они хотят…

– Какое мне дело до того, что они хотят? – уже серьезно злясь, спросил редактор. Пока он не смотрел на девушек, их красота, вместо того, чтобы радовать мужчин, бесполезно улетала в пространство. Чтоб ничего не пропустить, он отодвинулся в сторону. Мадемуазель Гаранская, изящно склонив голову, начала выстукивать что-то на своём «Ремингтоне». Рядом с громоздким лязгающим железом агрегатом она казалась укротительницей, щелкающей своим хлыстиком хищника по клыкам.

«Точно, в цирк! Ей понравится!»

– Слава богу мы живем в свободной стране и можем позволить себе печатать все что угодно, не оглядываясь на цензурные кабинеты.

Мысль, пришедшая редактору в голову, пригасила его раздражительность, и он заинтересованно спросил:

– Надеюсь, там нет ничего непристойного? Рисунков? Стихов?

Гость закатил глаза.

– О, нет! Это скорее политическое заявление… Послание сумасшедших.

Редактор сразу потерял интерес.

– Если деньги в кассе, то объявление должно сегодня же появиться в газете… Сегодня же!

– Значит, печатать?

– Да!

Наборщик с облегчением повернулся, чтобы уйти, и эта легкость насторожила мсье Форитира.

– Нет! Погодите… Дайте мне взглянуть на эту эпистолу.

Гость выпустил листок, что держал в руках. Хозяин офиса повернул его к себе. Слава богу, объявление они написали по-французски.

«Обращение к народам и правительствам всех стран!

Политическая организация «Беломонархический центр» доводит до сведения всех заинтересованных лиц, что Божьим соизволением её боевым отрядом захвачена большевистская орбитальная станция «Знамя революции». По праву сильного станция переименована в «Святую Русь».

Взгляд его нырнул вниз, в конец.

«Мы отдаем себе отчет в том, что наши действия могут быть интерпретированы как начало войны, и принимаем на себя ответственность за это.

Наша цель – добиться восстановления в России монархической формы правления как единственного уклада, необходимого Русскому Народу для развития и процветания. Второй по значимости целью организации является восстановление Российской империи в границах 1914 года…»

– Так… Все ясно… Можете спокойно ставить эту чушь.

– Но…

Мадемуазель, привстав, наклонилась что-то подправить в своем железном звере.

– Ставьте, ставьте… Если мы начнем задумываться над тем, что пишут в объявлениях наши подписчики и читатели, нам некогда станет делать газету.

Он щелчком подвинул лист с текстом к коллеге.

– Это все ничуть не страннее, чем прошлонедельное объявление о наборе разных уродцев в «Цирк лилипутов»…Ну, помните, мы все еще смеялись. Печатайте и не забивайте голову ни мне, ни себе…

…Сталин волновался, и от волнения грузинский акцент стал заметнее. Волнение выдавали и руки. Правая, словно сама собой мягко пролетев над столом, поймала красный карандаш, которым вождь обычно правил документы, и стиснула его, словно рукоять оружия.

– Вы понимаете, что это значит?

Еще бы не понимать! Все Вячеслав Рудольфович понимал. Чем что грозит и стране в целом, и ему самому в частности…

– Пока это означает только одно. Со станцией нет связи. Вы знаете, это технические трудности, над которыми сейчас работает лаборатория Бонч-Бруевича в Нижнем. Мы не знаем, что там сейчас происходит. Единственно, что мы знаем наверняка, так только то, что корабль, отправленный к «Знамени Революции», не вернулся в положенный срок. Как это связано с обращением «Беломонархического центра», неизвестно…

– Вы думаете, это случайность?

В голосе Сталина Менжинский уловил скрип пружины раскрывающегося капкана.

– Не думаю.

– Нет? – переспросил Сталин. Глаза его нехорошо блеснули, и только тут чекист понял двусмысленность своего ответа и поправился.

– Товарищ Сталин! Через несколько часов я все буду знать точно.

– Каким образом?

Генсек отложил карандаш и сцепил пальцы перед собой.

– Мы собираем сведения. Весь аппарат внешней разведки и Коминтерна задействован на это.

Сталин, щурясь, смотрел на чекиста, но Менжинский выдержал взгляд. Слишком велика и густа была задействованная агентурная сеть. Что-нибудь да попадется… Сталин эту уверенность уловил.