"Фантастика 2024-42". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Алексеева Яна - Страница 105

Когда-то проигравшая войну Германия и не принятая в число победителей Россия были изгоями на мировой арене, сама жизнь толкала их друг к другу.

В Рапалло, в двадцать втором году, они подписали соглашения, но время не стояло на месте. Оно меняло отношения между странами.

На словах все вроде бы оставалось хорошо, но дела…

Министр иностранных дел господин Курциус демонстративно почти уклонялся от публичных подтверждений верности принципам Рапалло. В немецкой печати, как недавно докладывал товарищ Литвинов, появилось даже выражение «сумерки рапалльской дружбы». Вот так… Сумерки.

Он бросил взгляд на наркома иностранных дел, сидевшего тихонько у другого окна.

Впрочем, удивляться нечему. Помнит немецкая буржуазия восстание немецких коммунистов и роль в нем СССР и Коминтерн, конечно, не забывает… А вот Франция в июне вывела войска из Рейнской области.

Пропустят… Пропустят немцы французов. Уже в прошлом году во время советско-китайского конфликта на КВЖД немцы показали, что относиться к ним иначе, чем к другим империалистам, нельзя.

Кардинальное различие между Германией и другими империалистическими державами размывалось, уходило в прошлое. Бриан спал и видел союз прекрасной Франции с нарождающейся неоимпериалистической Германией как противовес набиравшему силы СССР. Как он там сказал…

Сталин вернулся к столу, сдвинул несколько листов доклада Литвинова, нашел нужный абзац.

«На политических биржах Европы, Америки и Азии уже учитывается окончательный отход Германии от СССР и политическая изоляция Советского Союза». Нда-а-а-а-а… Пропустят. А надо, чтоб не пропустили…

– Сколько войск могут выставить наши противники в случае войны?

Тухачевский ответил быстро, видно было, что готовился.

– Немало. Только Польша миллион семьсот тысяч, да Румыния миллион с хвостиком…

– С хвостиком, – повторил Сталин. – С хвостиком…

Литвинов, до сих пор сидевший молча, подал голос.

– Наш полпред в Варшаве товарищ Антонов-Овсеенко сообщает, что, начиная с марта, в Польше газеты уже в открытую призывают к превентивной войне с СССР. Совсем обнаглели… Он запрашивал у поляков разъяснений, но ответа не получил..

– А что они ответить могут? – спросил Тухачевский, перехватывая инициативу. – И так все понятно без разъяснений.

«Польша – твердый орешек, – подумал Генеральный. – Миллион семьсот тысяч… А расколоть можно… И нужно! Зажать с двух сторон и давить, пока не развалится… Только вот дадут ли время на это?» Если быстро и показательно разгромить Польшу, то, скорее всего, Большой войны может и не случиться и тогда Европу можно будет прибрать к рукам по кусочкам. Революция там, революция сям. Вот так потихонечку, полегонечку… Слона надо есть по кусочкам. Но это, конечно же, не избавляет от необходимости поиска союзников. А где у нас, по Марксу, самый революционный пролетариат? Так-то!

Вождь перевел взгляд на карту Европы.

Точно! В две руки это могло бы получиться.

Он повеселел, найдя выход. Это только в геометрии прямая – кратчайшее расстояние. В политике все иначе. Самая короткая дорога в Варшаву шла через Берлин.

«Германия… Германия! Вот резерв и стартовая площадка Мировой Революции… С неё начинать нужно. А если там все получится… Мы с одной стороны, немцы с другой, а изнутри – поляки из «Серпа и молота»… Он снова вспомнил камень с Джомолунгмы.

Эх, американцы! Что им на месте не сидится? Сидели бы у себя в Америке, не лезли в Европу… Хочешь не хочешь, а рано или поздно придется схватиться с ними… Конечно, Большой войны не избежать. Все идет к тому, что она вот-вот разразится, но вступить в неё СССР должен не один, а с двумя новыми союзниками: Германией и Польшей!

Но до этого следовало разгромить Польшу, а значит – освободить Германию!

Сталин поднял взгляд на Тухачевского.

– Нет, товарищ Тухачевский. Воевать в одиночку это как-то…

Перевел взгляд на Литвинова.

– …как-то это нескромно с нашей стороны воевать в одиночку. Так что давайте подумаем, где нам найти союзников.

– Теоретически в Европе им может быть только Германия.

Литвинов близоруко прищурился, отыскивая на сталинском столе свой доклад, хотел там на что-то указать, но Генеральный решительно взмахнул рукой.

– Верно… Значит, нам нужны немцы.

– Только там нет армии, – напомнил Тухачевский.

Сталин усмехнулся. Какие все-таки эти военные ограниченные люди. Политически близорукие, можно сказать.

– Зато там есть немцы, злые на победителей, и ещё…

Сталин замолчал, задумавшись. Бесплотная мысль становилась планом.

Реальных сил, способных превратить Германию из лакея Антанты в наковальню, на которой можно будет расколоть Польшу, было целых две.

Немецких коммунистов Генеральный знал довольно неплохо, а вот национал-социалистов – значительно хуже. Само словосочетание «национал-социализм» раздражало его. Интернационалист Сталин национализм считал глупостью, недостойной мыслящего человека, а социалистов не любил за соглашательство и мягкотелость. Трудно было представить, что партия, чьё название составлено из двух этих слов, может представлять из себя что-нибудь путное, но кто знает… Кто там у них? Штрассер? Гитлер? Он вспомнил о том, что на выборах в 1930 году национал-социалисты, успешно разыгрывавшие карту предательства и национального поражения, обошли социал-демократов, став второй по численности партией Германии. С коммунистами можно было договориться через Коминтерн. Точнее приказать. А вот национал-социалисты… С этими придется выстраивать отношения.

Только рано об этом говорить. Сперва надо десять раз подумать… – Он тряхнул головой. Тухачевский вопросительно смотрел, ожидая окончания фразы.

– И еще там родился Карл Маркс.

Сталин мельком глянул на часы и решительно направился к двери.

Корреспондент приехал в обсерваторию прямо с Путиловского завода.

После бодрой суеты заводских цехов тут было непривычно тихо и безлюдно.

Ни людей, ни звуков, и спросить-то не у кого, где тут этот двенадцатый кабинет. Оно, конечно, и понятно – обсерватория. Основная работа тут начинается ночью, когда звезды видны. Днем, верно, тут одни бездельники сидят… Хотя, по здравом рассуждении, все они тут от реальной жизни в стороне стоят. Вон сколько уже прошел по коридору и ни одного экрана социалистического соревнования не увидел, ни одной стенной газеты. Сонное царство…

Журналист вздохнул и покачал головой.

На что только народные деньги идут? Не на трактора, не на книги и газеты, а на внимательное рассматривание Луны и неба. Пустого неба, между прочим…

После Путиловского завода, после громадных сборочных цехов, после грохота паровых молотов, плющивших многотонные куски железа в тонкие листы, после длинных, уходящих в светлое будущее конвейеров – обсерватория. Тишина, шепот звезд, лунный свет… Влюбленные парочки… Короче говоря, оторванные от марксизма знания, нужные далеко не всем. Но редакционное задание – это редакционное задание.

Коридор изогнулся, став уютным тупичком с темно-зеленым фикусом у окна.

Так. Вот он, двенадцатый кабинет. Нашелся.

Глядя на дверную табличку, корреспондент сверился с бумажкой. Все точно. Доцент Козырев Н.А.

Ну, может быть, тут какая-то жизнь теплится.

Он толкнул дверь. Та приоткрылась на две ладони и встала, во что-то упершись. В щель гость разглядел внутренность кабинета и молодого человека в темно-синем техническом халате за столом.

На всякий случай спросил:

– Товарищ Козырев? Николай Александрович?

Астроном отложил карандаш, отодвинул логарифмическую линейку. Никакой попытки помочь гостю он не предпринял. Смотрел так, словно не человек перед ним стоял, а интеграл какой-то.

– Да.

Облегченно вздохнув, корреспондент стал протискиваться в дверь. Со скрипом та подалась еще на пару сантиметров, но насмерть встала, заклиненная стопкой книг. Тогда гость сперва протолкнул в щель портфель, а только после этого протиснулся сам. Демонстративно оглядевшись, обозначился.