Приглашение в Ад - Щупов Андрей Олегович - Страница 29

• Предыдущая
• 29/92
• Следующая

Иногда происходили потасовки. В одной из них пришлось поучаствовать и Артуру. Так получилось, что об этом его попросил Щеголь. Очень уж разошлись, раскипелись ребятки. В ход пошли поленья, приготовленные для костра. Могла выйти первоклассная заварушка – с проломленными черепами, с самыми непредсказуемыми увечьями. Подобных потерь вожак не любил. Сняв автомат с предохранителя, Щеголь поднял ствол, но, подумав, обратил свой взор на Артура. Последний ерепениться не стал. Было бы испрошено должным образом. Словом, разобрался быстро и толково. Обошлось ссадинами, синяками, но без смертей. И вторично перепало Кабану. Одобрение Щеголя Артур заслужил, а вот «сподвижники» стали посматривать в его сторону косо. Может, и шлепнули бы под шумок, но он по-прежнему числился особо ценным «подарком», а стрелять в «подарок Киту» было чрезвычайно опасно. Поэтому нехотя, без восторгов, но его продолжали оберегать.

Это была уже пятая деревенька на их пути, безлюдная, как и большинство пройденных. До этого они миновали ельник, почва которого была занесена слоем песка, и пара встретившихся на пути землянок, заметенных тем же песком, больше напоминала восточные усыпальницы. Одиночные хозяева тоже встречались, однако таких можно было пересчитать по пальцам. Жить среди зловещих лесов – один на один с ежедневной угрозой набега «чужих» – на это отваживались немногие. Возможно, и в этой деревеньке кто-то пытался обзавестись собственным хозяйством, но судя по следам, так и не довел начатое до конца.

Так или иначе, но роскошествовать «лесные братья» не рискнули. Поселились в бывшем сельсовете – одноэтажном здании с крепкими стенами и двумя добротными печками. Четыре комнаты в состоянии были вместить всю гоп-компанию. В лесной гвардии главенствовал принцип: «В тесноте, да не в страхе». Рыбу, сбившуюся в косяк, говорят, обходят стороной даже косатки. Бандиты придерживались той же тактики. Кроме того, сельсовет ограждала приличной высоты изгородь, а феноменальных размеров запор на воротах изумил даже видавших виды бородачей.

– Никак от свищей запирались!..

Упоминание о жутковатых ящерах заставило всех подобраться. Последние сомнения в выборе ночлега отпали. Парочку часовых услали на крышу (потому как на земле бесполезно, – сожрут, и пикнуть не успеешь), а снаряженный пулемет поставили перед самым широким окном. На этом с мерами предосторожности было покончено. Пока не стемнело, волонтеры беглым маршем прошвырнулись по ближайшим погребам – и не зря. Самым глазастым повезло, и в сельсовете на сдвинутых вместе столах появились блюда из копченого мяса и рыбы, яблочное вино, заплесневелые ломти домашнего сыра. Те же волонтеры успели пройтись вдоль деревенского пруда, за клешни надергав местных раков. Впрочем, размерами и формой последние больше напоминали лангустов, однако на вкус оказались вполне приемлемыми. Раков, разумеется, сварили с укропом и щавелем, густо посолив и поперчив. Бражничать бородочам доводилось не столь уж часто, а потому столы облепили густо, челюстями шевелили дружно. Дернули по первой и по второй, а на третьей от вина ничего не осталось. И все-таки алкоголь взяд свое, – нутро успело взбурлить, разогреться, а головы ужинающих наполнились туманом и музыкой.

– Вот это рак! Одни усища чего стоят! Отец народов, должно быть.

– И не отец даже, – целый вождь!..

Панцирь «усатых вождей» оказался настолько прочен, что в дело пустили рукояти наганов, с хрустом кроша доспехи ракообразных, слюнявыми ртами высасывая солоноватое мясо. И снова пошли привычные разговоры: о свищах, о ветряках, о двуродах. После начали бахвалиться силой и меткостью. Пару раз стрельнули по стене, но Щеголь эту забаву тут же пресек. Несколько посмурнев, заговорили о вечном – о женщинах, а вернее, об их вечном отсутствии. Кто-то взгрустнул, а кто-то, ярясь, сходу начал выдумывать совершенно фантастическую историю о собственном гареме, чему конечно же, не верили, слушая однако с большим вниманием.

С сожалением обсудив тот факт, что в деревне не оказалось баб, бражники перешли к более веселому занятию. У Суслика – одного из неприметных пареньков, пока он кемарил, осоловев от яблочного пойла, пошерстили в мешке, обнаружив целую кипу писем. Письма принялись читать вслух, и от хохота зашатались стены. Но еще более занимательным показалось всем заставить читать письма самого Суслика.

– Это ж баба ему пишет! Вон какие ахи и охи.

– Ах, Суслик! Ну и хват!..

– Раз его баба, пусть сам и читает. И почерк опять же, хрен разберешь…

Суслика тут же разбудили, под вопли товарищей сунули к пакету с письмами. Артур, прикорнувший было у теплого печного бока, распахнул глаза. Вспомнились казарменные шуточки – со спичками между пальцев, с ваксой на зубных щетках, и подумалось, что всюду наблюдается одно и то же. Мир не баловал разнообразием, и во всех закоулках планеты сильный с равным азартом дожимал слабого, гнул и уминал под себя…

Суслик тоже был из слабаков. В шайку же пришел из какого-то вымирающего пригорода, ведомый шебутным приятелем. Так или иначе, но приятеля прирезали на первой же неделе, и Суслик, остался жить один. Каково это быть одному, Артур в полной мере успел познать на собственной шкуре. И догадывался, что недотепам вроде Суслика приходится более чем несладко. Потому что везде и всюду днем с огнем ищут шутов и рабов. Ищут и находят. Не избежал подобной участи и Суслик. С первых дней своего пребывания в банде он превратился в живую приманку для любителей пошутить и позабавиться. Не зная, как вести себя в коллективе, не умея поставить себя, он с покорством сносил чужие насмешки, плывя по течению, ибо иного выбора ему просто не предоставляли. Более всего удручало то, что Суслик не менялся ни на йоту. Жизнь учила его густо и солоно, но главного он никак не усваивал. Шло время, в банду приходили другие зеленые новички, матерея от оплеух, постепенно переходя в разряд бывалых старичков. Перемены не касались только Суслика. Он по-прежнему оставался недотепой, и никакие потуги не меняли его незавидного ранга.

– Давай, Суслик не стесняйся! Тут все свои.

– Я уже и штаны расстегнул. Люблю, понимаешь, это дело!..

Артур снова откинулся затылком к нагретой печи. Он и не ждал от Суслика негодующего возмущения, но покоробило иное – та суетливая готовность, с которой отрядный недотепа постарался угодить разошедшимся кутилам. С неестественной улыбкой Суслик развернул первое письмо и нарочито козлиным голоском (чтобы было смешнее) принялся читать написанное. Писала и впрямь женщина. Может быть, невеста, а может, просто подруга. Могло быть и так, что весь пакет с письмами Суслик где-то подобрал. Например, в какой-нибудь из брошенных изб. И все же что-то взметнулось в Артуре, задело за живое, заставив пружинисто подняться на ноги.

– Дай-ка! – перегнувшись через стол, он вырвал у Суслика конверты, приблизившись к печке, ковырнул сапогом дверцу, швырнул бумагу в полыхающий зев. Гогот враз оборвался. Кабан, подцепив лежащий на тарелке нож, немедленно полез из-за стола.

– Ну, ты совсем заборзел! За кого он нас держит?!..

Щеголь вдарил ладонью по скамье.

– Ша, Кабан, сядь!

– Ничего, пусть поиграется. – Артур холодно смотрел на изготовившегося к броску бандита. – Я не возражаю.

Но «поиграться» Кабан явно не спешил. Как умеет бить беглый солдат, он уже знал. И потому стремился раскачать общественное мнение, заручиться поддержкой братвы.

– Ты же видел, как он харкнул на нас! – зашипел Кабан. – Он же нам всем в рожу плюнул. Такую радость смазал.

– Точно! Зря заступаешься, Щеголь!..

К Кабану готовы были присоединиться дружки, и Артур это ясно чувствовал. Пальцы у людей сжимались в кулаки, челюсти ходили ходуном. Замерев шагах в трех от противника, Кабан подзадоривал себя и товарищей.

– Ну же! Давай, мужики! Посмотрим, какой он вояка. Откормили бычка на нашу голову. Пока они там в Бункере, как сыр в масле катались, мы тут кровушкой перхали, за город костьми ложились!..

• Предыдущая
• 29/92
• Следующая