Бог Ярости (ЛП) - Кент Рина - Страница 66

— Да что ты, правда?

— Эй! Это был сарказм? Пресловутая пассивная агрессия?

— Не знаю, о чем ты говоришь.

Он хихикает, звук ровный и такой радостный, что я не могу сдержать улыбку, которая подергивает мои губы.

— Спрашивай, малыш.

— Почему ты спишь в странных местах?

— Мне не нравятся кровати, — он садится на нее. — Не то, чтобы я не хотел спать в ней, просто не могу.

— Это из-за какого-то инцидента?

— Хм, — он трясет головой, разбрызгивая капли воды.

— Николай!

— Что?

— Высуши волосы.

— Зачем? Они сами высохнут.

Я ущипнул себя за переносицу и указал на табуретку перед туалетным столиком.

— Садись.

Он вскакивает, опускается на сиденье и ухмыляется мне через зеркало, пока я включаю фен на самую низкую скорость, ставлю средний нагрев, и начинаю сушить его волосы.

— И что? — спрашиваю я, не встречаясь с ним взглядом. — Ты собирался рассказать мне, почему засыпаешь в странных местах.

— О! Прости, я отвлекся на то, как чертовски сексуально ты выглядишь с растрепанными волосами.

— Николай, соберись.

Он вздохнул.

— Я начал спать так в подростковом возрасте. Это было примерно тогда, когда начались мои приступы.

Мои пальцы задумчиво перебирают его волосы.

— Что за приступы?

— Повышенная энергичность. Хаотичные мысли. Неудержимая потребность в большем, большем и, черт возьми, большем. У меня было такое в тот день, когда я дрался с Киллом и избил его до полусмерти, пока ты флиртовал с Эвой.

— Ее зовут Ава, и я с ней не флиртовал, — мои мысли возвращаются к тому дню, когда его глаза были красными, а сам он выглядел взвинченным. Значит, я был прав, решив, что что-то не так. Его взгляд был пустым, и на мгновение мне показалось, что он меня не замечает.

— Она обнимала тебя.

— Мы друзья детства.

— И все равно мне это не нравится, — он капризничает, как гребаный ребенок, и мне приходится сдерживать себя, чтобы не улыбнуться тому, как очаровательно он выглядит. Господи. Он такой большой татуированный парень, больше, чем жизнь и часть мафии, но он все еще ведет себя как ребенок.

Со мной.

Только со мной.

Я скольжу пальцами по его волосам, задерживаясь на каждом участке слишком долго.

— Вернемся к теме, часто ли случаются такие приступы?

— Не совсем. Я держу их под контролем.

— В тот день ты не выглядел таким уж контролирующим себя.

— Это потому, что ты вел себя как мудак.

— Я? А я-то тут при чем?

Он поглаживает свою подвеску.

— Ни при чем.

Я хочу еще что-нибудь выяснить, но он встречает мой взгляд в зеркале.

— Ах, да. Я тоже хотел тебя кое о чем спросить.

— Хм?

— Почему ты не любишь секс?

Мои пальцы замирают в его волосах, и я сглатываю, встретившись с ним взглядом.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты сказал, что не любишь секс, но со мной любишь. Почему раньше это было не так?

— Не все из нас получают удовольствие от этого занятия.

— Почему? Это потому, что ты занимался им только с девушками?

Боже. Не могу поверить, что он первый, кому я это рассказываю. Но он был так открыт со мной, и меньшее, что я могу сделать, — поделиться чем-то в ответ. Мне не нравится его отвергнутый взгляд, когда я отказываюсь отвечать на его вопросы.

— Дело не в этом. Я никогда не смотрел на человека любого пола и не чувствовал влечения к нему или желания заняться с ним сексом. Меня никогда не возбуждали внешние возбудители, если только я не заставлял себя. Концепция возбуждения от просмотра эротических картинок или трахающихся людей мне чужда. Я никогда не прикасался к себе, если мне не нужно было возбудиться для секса. Никогда не любил порно и не понимал, почему другим мужчинам нужно постоянно трахаться. Если бы это зависело от меня, я бы с радостью впал в целибат на долгие годы.

Я останавливаюсь, прежде чем сказать: «Или поступил бы так в прошлом». Мне явно не хватало его прикосновений, пока мы не были вместе.

Мысль о том, что я снова останусь без него, вызывает тошноту в желудке.

— Малыш, я не хочу вешать на тебя ярлык, раз уж ты ненавидишь это дерьмо — я тоже, кстати, ненавижу, — но это немного асексуально. Я имею в виду асексуальность, если ты слышал о таком термине.

— Полагаю, что да. Или был таким. Я даже не знаю, кто я теперь.

— Но… ты же занимался сексом.

— Потому что от меня этого ждали, а не потому, что я этого хотел. Я кончал в результате физической реакции, которая никогда не затрагивала мою психику. Я просто никогда не наслаждался этим процессом. Это была скорее рутина, то есть… Почему ты улыбаешься как дурак?

— Я просто не могу не гордиться тем, что заставил тебя насладиться прекрасным процессом секса.

— Заткнись, — я выключаю фен.

— Тебе просто нужен был хороший трах от твоего покорного слуги.

— Николай!

Он встает и обхватывает меня за талию, а затем скользит пальцами под футболку, чтобы погладить мою кожу.

Не могу поверить, что думаю об этом, но мне не хватало его нежности.

— Спорим, если я тебя немного поцелую, у тебя сразу же поднимется настроение. Хочешь проверить?

— Нет.

— Малыш, пожалуйста? — говорит он мне в губы и прижимается своей грудью к моей.

Я тяжело дышу, даже когда кладу обе руки ему на грудь.

— Мы уже закончили три раунда.

— Меня хватит и на десять. Не могу насытиться тобой. Как тебе такой вариант? Давай поспорим, сколько раз я смогу заставить тебя кончить.

— Не надо.

— Твои тело и рот поют совершенно разные мелодии. И твоя игра с эмоциональными качелями сейчас как раз кстати, — высунув язык, он облизывает мою нижнюю губу, и она дрожит от его прикосновения. — Ты играл в нее с другими до меня?

— Нет… — я удивлен, что мой голос звучит ровно.

— Потому что не хотел их, но хотел меня?

— Заткнись.

— С каких пор ты начал хотеть меня? — шепчет он мне на ухо. — Когда я прижал тебя к себе в лесу? Или после того, как ты сел ко мне на колени?

— Мечтай.

— М-м-м… — он прикусывает раковину моего уха, и я издаю стон. — Мне нравится, что я единственный, кто видит тебя таким — горячим, возбужденным и чертовски моим.

Я погружаю пальцы в его шелковистые пряди и откидываю его голову назад, чтобы смотреть на него сверху вниз.

— Ты мой, а не наоборот.

— Это не соревнование. Я могу быть твоим, пока ты мой, — он ухмыляется. — Обожаю твои внезапные вспышки собственничества, малыш. Лучше бы у тебя их не было с другими.

— Не слишком ли много лицемерия? Ты буквально трахаешься со всеми подряд.

— Не со всеми… Ну, я открыт к разным предложениям, наверное, но это было в прошлом. Я больше подобным не занимаюсь, клянусь честью Коли.

Я крепче сжимаю в кулаке его волосы.

— Кто, черт возьми, такой Коля?

— Привет, цветок лотоса, — он трется своей эрекцией о мою. — Меня зовут Коля, и я одержим твоим огромным членом и прекрасной задницей.

Я разражаюсь смехом. Ничего не могу с собой поделать.

— Ты дал имя своему члену?

— Все так делают.

— Нет, не все.

— Нет, все.

— Как скажешь. Почему Коля?

— Это русская уменьшительная форма моего имени. Но никто, кроме дедушки и папы, ее не использует.

— И как давно Коля стал активным?

— С пяти лет?

— Только не говори мне, что у тебя был секс в пять лет.

— Нет. Тогда у меня был первый шикарный стояк. Маме и всем в доме не понравилось, когда я бегал голый, показывал его всем и притворялся, что это пистолет.

Я хихикаю.

— Почему я могу себе это представить?

— Ты ведь тоже думаешь, что это было смешно, да? Я был очень горд. Только папа поддержал меня.

— Он кажется крутым.

— Самый крутой отец на свете. Перед тем как я достиг половой зрелости, он усадил меня и сказал: «Сейчас ты отправишься в то приключение, которого ждал с пяти лет. Теперь ты можешь использовать свой член в качестве оружия. Делай свое дело, сынок. Только предохраняйся и не сделай меня дедушкой».