Ловушка для дьявола - Осман Ричард - Страница 15

Стефан, я теряю разум. Я чувствую, как он ускользает с каждым днем. Я посылаю тебе свою любовь, дорогой, на целый год вперед. Надеюсь, мое письмо станет для тебя поддержкой. Я люблю тебя, и, если предположить, что ты выполнил мою просьбу и прочитал письмо Элизабет, то, Элизабет, тебя я люблю тоже. Искренне ваш, Стефан.

Стефан откладывает письмо:

— Такие, значит, у нас дела.

— Такие дела, — соглашается Элизабет.

— Кажется, теперь мы оба должны заплакать?

— Я думаю, нам обоим пока что понадобится хладнокровие, — отвечает Элизабет. — Поплачем позже.

— А мы уже беседовали о таком раньше? — спрашивает Стефан. — Мы разговаривали о слабоумии?

Элизабет кивает:

— Время от времени да. Ты определенно чувствуешь, что происходит что-то неладное.

— И как долго… Это невозможный вопрос, я понимаю… Но как долго мы сможем поддерживать беседу? И сколько окон вроде этого у нас осталось?

Элизабет больше не может обманывать себя, не может держаться за Стефана. Пришел день, который, как она знала, рано или поздно бы наступил. Она теряла его абзац за абзацем, и вот очередная глава закончена. Вся книга теперь близка к завершению.

Стефан, полностью одетый и выбритый, стоит среди своих книг. Здесь же вазы и скульптуры, привезенные из путешествий, и многие другие вещи, которые он находил значимыми и прекрасными, которые собирал всю жизнь. Рядом награды и фотографии со старыми друзьями, улыбающимися из лодок, или мальчиками-школьниками, одетыми как юные мужчины. Вот Стефан в горах, на раскопках в пустыне. Вот он поднимает бокал в безвестном баре или целует жену в день их свадьбы. Эта комната похожа на кокон, в каждом дюйме которого отражен его интеллект, его улыбка, его доброта, его способность дружить и любить, его шутки… Его разум, полностью выставленный на всеобщее обозрение.

И он знает, что все это практически потеряно.

— Не так уж долго, — отвечает Элизабет. — Хорошие дни приходят все реже, плохие становятся хуже.

Стефан надувает щеки и выдыхает. Похоже, для него остается все меньше вариантов.

— Ты должна отправить меня куда-нибудь, Элизабет. Туда, где мне будут оказывать круглосуточный должный уход. Составь список мест, я посмотрю.

— Я могу заботиться о тебе, — говорит Элизабет.

— Нет, — качает головой Стефан. — я этого не потерплю.

— Надеюсь, в этом вопросе у меня будет право голоса?

Стефан тянется через стол и берет ее за руку.

— Пообещай мне, что не уничтожишь это письмо.

— Я не стану давать обещаний, которые не сумею сдержать, — отвечает Элизабет.

«Господи, его рука и моя рука, — думает она, — как же они подходят друг другу!»

— Мне нужно, чтобы ты показывала мне это письмо каждый день, — продолжает Стефан. — Понимаешь?

Элизабет смотрит на мужа. Затем на письмо, которое этот умный человек написал самому себе ровно год назад. Через что ему пришлось пройти? В один из тех дней, когда в кабинете стучала шумная клавиатура, он печатал это письмо. А потом он, наверное, вернулся в гостиную с широкой улыбкой на лице: «Чайку, моя старушка?»

Показывать Стефану письмо каждый день означает потерять его. А не показывать — предать.

Так что у нее вообще нет выбора.

— Я обещаю, — говорит Элизабет.

Теперь слезы проливаются из глаз Стефана. Они встают и обнимают друг друга. Стефан дрожит и всхлипывает. Он говорит:

— Прости.

Она отвечает:

— Прости. — Но кого прощать и за что, не понимают оба.

Теперь Элизабет знает, чем пахло, когда она вошла в квартиру пятнадцатью минутами ранее, то есть целую жизнь назад. Она много раз сталкивалась с этим запахом.

Это был страх. Пропитанный по́том, леденящий душу страх.

В теории Рон был согласен последить за крупным центром по ввозу героина и попытаться найти убийцу.

Однако на практике это свелось к тому, что он битый час торчал на заднем сиденье своего «Дайхацу», через купленный в супермаркете бинокль разглядывая склад, в котором за все это время не мелькнуло ни признака жизни.

— Работать шпионом всегда так скучно? — спрашивает он Элизабет. На фоне Ибрагим читает Джойс статью об Эквадоре из журнала «Экономист».

Элизабет сегодня нехарактерно молчалива.

— На девяносто процентов — да, пять процентов бумажная волокита, и еще пять — убийства людей, — объясняет она. — Ибрагим, эта статья когда-нибудь кончится?

— Мне нравится, — говорит Джойс.

— Джойс статья нравится, — отвечает Ибрагим и продолжает читать абзац о давлении, которое испытывает Кито, технологический сектор столицы Эквадора.

Черный «Рейнджровер» останавливается перед ними на стоянке, перегораживая выезд.

— Ай-яй, — говорит Рон, опуская бинокль.

Рука Элизабет инстинктивно тянется к сумке. С водительского места «Рейнджровера» вылезает мужчина и подходит к «Дайхацу». Он стучит в окно Ибрагима. Ибрагим опускает стекло.

Мужчина просовывает голову внутрь и разглядывает четыре фигуры — одну за другой.

— Я смотрю, у кого-то выходной? — говорит он с ливерпульским акцентом.

— Наблюдаем за птицами, — отвечает Рон, подняв для убедительности бинокль.

— Какое прекрасное пальто, — замечает Джойс. — Хотите «Перси Пиг»?

Она протягивает мужчине пакетик со сладостями. Мужчина берет одну конфету и засовывает в рот.

— Вы уже час таращитесь на мой склад, — говорит он, жуя. — Заметили что-нибудь?

— Ничего особенного, мистер Холт, — отзывается Элизабет.

Услышав свое имя, Доминик Холт на мгновение замирает:

— Зовите меня просто Дом.

— Ничего особенного, Дом, — повторяет Элизабет, — ни намека на героин. Это похвально с вашей стороны. Хотя, полагаю, отгрузки бывают нечасто и далеко друг от друга?

— В большинстве случаев вы просто держите все под контролем? — спрашивает Джойс.

— Я управляю абсолютно законной логистической компанией, — отвечает Дом.

— А я безобидная пенсионерка, — говорит Элизабет.

— Я тоже, — кивает Джойс. — Еще конфетку? У меня всегда большой запас.

Дом Холт поднимает руку в знак отказа:

— Могу я спросить, откуда вам известно мое имя?

— Достаточно слегка копнуть вопрос о торговле героином на южном побережье, чтобы всплыло ваше имя, — поясняет Элизабет.

— Ясно, — задумчиво говорит Дом.

Рону и раньше доводилось видеть, какой эффект оказывает на людей Клуб убийств по четвергам.

— Не знаешь, что с нами делать, сынок? — спрашивает он.

Дом бросает на них еще один взгляд и, кажется, принимает решение.

— Я скажу, что с вами сделаю, — говорит он. Затем указывает на Рона. — Ты старик Джейсона Ричи. Рой?

— Рон, — поправляет Рон.

— Видел тебя с ним раньше. Он тот еще мутный тип, так что, полагаю, и ты тоже. — Теперь Дом указывает на Ибрагима. — Я не знаю, как зовут тебя, но ты тот парень, который навещает Конни Джонсон в тюрьме «Дарвелл». Ходили слухи, что ты марокканский импортер кокаина. Это правда?

— Без комментариев, — отвечает Ибрагим.

Рон не припомнит, чтобы когда-нибудь видел его таким важным.

— Теперь ты, — говорит Дом, кивая в сторону Элизабет. — Понятия не имею, кто ты такая, но в твоей сумочке лежит пистолет. Плохо спрятанный.

— Я этого и не скрываю, — отвечает Элизабет.

— Теперь расскажите что-нибудь обо мне, — просит Джойс.

Дом смотрит на нее:

— У тебя такой вид, будто ты попала в дурную компанию.

Джойс кивает.

Дом делает подзывающий знак рукой для всех сразу:

— Теперь выходите. Все.

Банда выбирается из машины. Рон радуется возможности размять ноги. Дом осматривает всю группу.

— Короче, передо мной плутоватый кокни, торговец кокаином, какая-то старушка с пистолетом и…

Он снова смотрит на Джойс.

— Джойс, — подсказывает та.

— И Джойс, — кивает Дом. — Вы следите за моим складом январским утром. Вы понимаете, что у любого разумного человека могут возникнуть к вам вопросы?