Хамелеон 3 (СИ) - Буланов Константин Николаевич - Страница 16

И вот, наконец, настал тот долгожданный день, когда в небе над озером показался уже немолодой двухмоторный гидроплан конструкции Сикорского — тот самый S-38, на котором «заговорщики» и предполагали вывозить из Испании награбленное золото. А это могло означать лишь одно — у неожиданного дуэта советского танкиста и царского морского летчика получилось обдурить всех и каждого. Во всяком случае, Геркан желал в это верить, наблюдая с пристани за тем, как под напором острой носовой части приводняющейся крылатой машины нарушается спокойствие водной глади озера. И в летящих во все стороны водных брызгах он отчетливо видел десятки и сотни тысяч золотых монет, что уже совсем скоро окажутся не где-нибудь, а непосредственно в его руках.

[1] La Cagoule — французская ультраправая террористическая организация фашистского толка. Спонсором и одним из основателей являлся Эжен Шюллер — основатель и владелец косметического гиганта L’Oreal.

Дождавшись, когда прибывший гидроплан, наконец, встанет на якорь и окажется надежно принайтован своей хвостовой частью к пирсу, Александр подал Крыгину заранее подготовленный трап, на чём временно и успокоился. Увы, но сразу же засыпать морского летчика наиболее животрепещущими вопросами оказалось невозможно в силу присутствия помогавших при причаливании ранее прибывших советских пилотов. Прилетевший S-38 как раз должен был забрать обоих обратно в Испанию вместе с первой парой моторов. А до тех пор они в меру сил помогали с упаковкой в деревянные ящики частей уже полностью разобранных двигателей. Не навалом же было везти всё это перепачканное маслами и смазками добро! Единственное, Геркан с Михаилом Андреевичем обменялись рукопожатиями, да несколько продолжительными взглядами.

— Ну как? — явно читалось в обращенных на «испанского гостя» глазах танкиста, что едва сдерживал бушующий внутри него вулкан эмоций. Всё же уже пройденный путь стоил ему столь великого множества сожженных нервных клеток, что ждать хоть еще мгновение он был попросту не способен.

— Отлично! — опять же явно исключительно для собеседника в этом молчаливом разговоре блеснул тот глазами в ответ. Глазами, в которых на краткий миг промелькнула дикая смесь азарта и радости. На чём, собственно, их краткое взаимное разглядывание и закончилось. Улетать в этот же день Крыгин не собирался, поскольку сперва требовалось разгрузить «секретный груз», естественно, проделав это без лишних глаз, а, стало быть, ночью. Да и вообще, что не способный похвастать молодостью пилот, что успевший за долгие годы изрядно потрудиться гидроплан требовали отдыха и должного обслуживания, не говоря уже о «дозаправке». Потому время для предметного и обстоятельного общения у «господ экспроприаторов» вполне себе имелось.

И пока Крыгин отдыхал, а также насыщался после действительно длительного многочасового перелета, Александр, как наиболее подготовленный и знающий специалист, занимался обслуживанием потрудившихся не менее пилота новеньких двигателей старичка S-38. Прекрасно зная, с чем ему придется иметь дело, он заранее озаботился, чтобы на гидроплан поставили новые моторы, которые смогли бы выдержать грядущий марафон полетов, а также получением должных знаний и инструкций, отчего его работа, как механика, можно сказать, спорилась. Тем более что установленные на данном гидроплане 9-цилиндровые звезды воздушного охлаждения по требованиям к обслуживающему персоналу были куда как более снисходительны, нежели те же танковые М-6Т, не говоря уже о более современных стальных сердцах с водяным охлаждением. И лишь спустя семь часов, когда все лишние свидетели отправились на боковую, а на землю опустилась ночная тьма, они смогли, наконец, пошептаться вдоволь.

— За успех! — уединившись внутри самую малость покачивающегося на едва заметных волнах гидроплана, оба синхронно провозгласили давно напрашивающийся на язык тост и опрокинули в себя по небольшой стопке отличного коньяка. Как говорится, не пьянства для, здоровья ради.

— Как всё прошло? — разлив по второй, негромко поинтересовался Геркан, разглядывая лежащий под ногами столь знакомый ему ящик с упрятанным внутри золотом.

— Скажу честно. Пока грузил, чуть не помер, — удрученно покачал головой Крыгин. — Если помнишь, мы и вдвоем-то их не сказать, что легко и непринужденно таскали. А одному тягать, да еще из холодной воды — вовсе наказание, — со временем они перешли в общении друг с другом на «ты», что, впрочем, старались скрывать от посторонних, во избежание никому не нужных подозрений. — Во всяком случае, спина мне высказала всё, что она думает о дурной голове, не дающей ей покоя. Пришлось даже заказать в мастерских небольшую лебедку якобы для подъема якоря и надежно крепить ту на нос. Только после этого дело хоть как-то пошло веселей. Но поскольку в носовой багажный отсек закладывать столь великий вес никак нельзя, чтобы не нарушать центровку машины, пришлось изображать из себя муравья и шесть ящиков перетащить на своем горбу внутрь салона. Впрочем, ты их и сам видишь, — кивнул он подбородком в сторону покоящейся в центральном проходе деревянной тары. — А ведь каждая из этих падлюк с меня весом!

— Так никто и не говорил, что богатство дается легко! — развел в ответ руками Александр, предварительно влив в себя вторую порцию коньяка.

— Да это понятно, — опустошив стопку вслед за собеседником, морской летчик только и смог, что махнуть рукой на озвучивание данной истины. — Просто я уже давно не молоденький мичман и опасаюсь, как бы организм в какой-то момент не подвел. А это, сам понимаешь, будет сравни краху всего нашего предприятия. Что недопустимо! Люди-то мы семейные и за всё, что мы успели натворить, вполне возможно спросят не только с нас, грешных.

— Тут не поспоришь, — согласно покивал головой танкист, который с каждым прожитым годом точно так же отнюдь не молодел. И уже даже мог признаться хотя бы самому себе, что изрядно подрастерял ту былую прыть, с каковой он еще лет пять назад совершенно спокойно скакал кузнечиком по танку, дабы забраться в боевую машину через башенный люк. — Однако и обратной дороги у нас с тобой более нет. Я уже договорился с одним скользким человеком о переводе нашего золота, — пару раз слегка ударил он носком ботинка по одному из ящиков, — в хрустящие франки или доллары. И скажу тебе честно, Михаил Андреевич, коли мы не сдюжим, этот банкир заложит нас не только французам, но и советам. Всё же мне пришлось пообещать ему весьма немалые комиссионные за подобное посредничество, отчего он совершенно точно сильно обидится, коли не получит те деньги, что уже считает своими.

— Что же ты к такому ненадежному человеку обратился? Других что ли не нашлось? — аж несколько опешил от подобного Крыгин.

— Уж извини, — набулькав по третье и тут же махнув свою порцию, слегка скривился краском, — в банковских кругах Старой Европы моя скромная персона как-то не сильно котируется. Точнее вовсе не котируется, поскольку никому не известна. Впрочем, как и в любых иных банковских кругах. Потому привлек того человека, на которого имелся хоть какой-то выход, и в котором хоть мало-мальски был уверен. Точнее, был уверен в том, что за солидную сумму вознаграждения он действительно будет молчать.

— И много ты ему пообещал? — прекрасно осознавая, что у самого него вовсе не имелось подобных связей и знакомств, пилот не стал развивать тему сотрудничества с ненадежными персонами.

— Пришлось расстаться почти с пятью процентами от всей будущей суммы, — тяжело вздохнул Александр. А отчего ему было не вздыхать, если обещанные Навашину 500 тысяч долларов США являлись более чем солидной суммой не только для простого человека, но и для многих банков.

— Однако! — тут же присвистнул Крыгин, в считанные секунды примерно оценив дороговизну посреднических услуг. — А не жирно ему будет?

— Жирно, — вовсе не стал возражать Геркан и, вновь тяжело вздохнув, разлил по четвертой. — Еще как жирно. Вот только время поджимает. Ещё месяц-два и меня точно отзовут обратно в Москву. Потому мы с тобой попросту обязаны управиться со всеми личными делами в данный срок. А поиск какого другого банкира мог изрядно затянуться. Особенно, учитывая тот факт, что французским языком я не владею вовсе. Этот же наш бывший соотечественник. Да и обязан он мне своей жизнью.