Безликий (СИ) - Манасыпов Дмитрий Юрьевич - Страница 17

Неплохо, неплохо. Гильдия переводит премиальные со ставок, плюс 500 кредов на счёт — здорово.

Солар — принять: Да

Спасибо, мои уважаемые наниматели. Ваши полторы тыщи кредов за невыполненное до конца задание греют мою алчную трусливую душонку. Сразу примем от Харри, там… Харри молодчина, педант и жадина, не забыл ничего, включая комиссию за перевод по оплате «редхоук», но пятьсот шлёпнулись сверху и это здорово.

Мудак — принять: Да

— Вот он, моё самое лучшее вложение. Смотрите, девчонки, это Семь, герой Маар, герой недавней войнушки с жуками, почти герой вчерашней драчки с Драконами. Герой со всех сторон, как не взгляни. Семь, ты не рад меня видеть?

— Нет. Мне хочется отдохнуть и я занял место в секторе развлечений, собираюсь туда.

— Ты мне не хами, бес, ты моя собственность.

— У меня хорошая память, сложно забыть.

— Она была красивой?

Девчушка явно с родины Бакки, старпома экипажа, ненадолго приютившего меня, эдакая милая фурричка. И мой как-бы босс-мудак уставился на неё, мило-рыженькую и с ушками, прямо вылитую лисичку, с удивлением. Ровно как у меня. И спросили мы её одновременно:

— Кто?

— Стрелок, блондинка, она… — рыжулька поморщилась, ещё больше смахивая на Лису Патрикеевну, — вскрыла горло. Она была красивой?

— Нет, — не покривил душой, ответив честно, — но кто-то её точно любил. Я ещё нужен?

— Будешь нужен — позову. Ты мой пёс, Семь, не забывай, — мистер Джеремайя, впрочем как обычно, корчил из себя эдакого стильного боевого сутенёра, — бывай.

Бывай-бывай, гнида ублюдошная.

Банк — принять: Да

У, хорошо. Вторые поступления, мою обожаемую черноту, будем смотреть потом. На сладкое и на сон грядущий, и не через чип. А теперь — веселиться.

— Привет, Семь!

— Семь — красавчики!

Ладно, хоть не малорик, или ещё чего. Здесь тоже хватает птичьего языка, видно, не только в своём времени и на своей старушке-Земле выпадет услышать типа:

— Челик в падике с вариком на рублёвик без напряга…

Улыбаемся и машем, машем и улыбаемся. Маска давит лыбу за меня, морда-смайлик вся лучится озорством, весельем и отличным настроением. На душе только муторно, неспокойно и мрачно.

Точно стоишь под низкими серыми тучами в мае-месяце, под ветром и ощутимо надвигающимся градом, до дома не поедешь, а на самом шорты с футболкой, а из тёплых вещей — так себе толстовка. А надо идти, да ещё делать вид, мол, всё ништяк, я тупо горячий во все времена года. Да-да, а предчувствие пупырышных мурашек и ветрины, проходящегося вдоль да поперёк хребта ровно льдом, всё сильнее и сильнее.

Солар-55 не просто на радиусе, она радиальная, отсюда отправляются грузовики с транспортниками на Фронтир и на разработки, тут стартуют дорогие туристы, здесь всегда в наличии ГБР ОС, немало кнехтов и до усрачки обслуживающего персонала. Всякого персонала, включая треску всех видом с мастями.

И Роско был совершенно прав насчёт прибывающих любителей перепиха на скорую руку, ногу или хвост. Когда на душе кавардак, лучше всего отправится не в Логово, где все свои, а просто в развлечения и там тебя само по себе найдёт что-то интересное.

— Семь!

Кивок сержу Себу, сидящему у самого входа в типа настоящий паб. Себ лоснится кожей, сплошь изрезанной шрамами и светлыми зёрнами, растущими из них, тянет тёмное и явно соблазнил какую-то чуток перезрелую уставшую красотку уровня корпоративного босса, сидящую рядом. Остаётся лишь порадоваться за сержа, этот афро стоит добрых пожеланий, мне понравилось воевать с ним.

— О, вон тот бес!

— Эй, красавчик, пошли к нам, нам как раз не хватает третьег… пятого!

— Нет, он наш, эй, Семь, третьим будешь?

Почему каждая вторая гнида из туристов считает своим святым долгом зазвать беса или бесовку в хренов тройничок? Почему любой паскуде с баблом, попавшим на Станцию перед туром на типа Фронтир, думается о настоящем половом голоде нашей братии? Почему?

— Привет, Семь.

Девятка сидела на мягком диване и тянула коктейль. Судя по глазам — ни первый, ни второй и даже ни пятый. Вот так так…

— Шестой погиб. — Она посмотрела в пустоту и не отреагировала на тащившихся мимо пьяных сиренианцев, явно жаждавших познакомиться ближе.

Безы, старавшиеся не отсвечивать, утащили кодлу, не дав Девятке разозлиться. Молодцы, что сказать. Хотя дело не в уважении к Девятке, а в прагматизме. Злая боевая сука Девять умела убивать чем угодно, включая голые руки, а зачем такое корпам, верно?

— Шесть погиб, его не восстановили.

Она горбилась и кусала губы.

Я сел рядом, сжал ладонь в руке:

— Его заблочили?

— Да, — Девятка прикусила губу, до крови, с настоящей злобой, — попался на дублировании.

— Справишься, сестрица.

— Справлюсь, Семь, — она не спорила, — я всегда справляюсь. Ты видел, как она смотрела на него?

Да что ж такое⁈ Они сговорились, что ли? Рыжая с мудаком, моя боевая подруга, до троицы вздыхающих не хватало только кого-то из трески, показушно-фальшиво окучивающих туристов по сторонам. Да, шарп Нетти Коул с Куолемы, наверное, любила того помершего беса. И?

У нас типа нет чувств. Это, пусть не совсем так, но почти правда. Когда ты воскресаешь, когда ты бьёшься за свою жизнь и чью-то выгоду, меняешься. Звучит тупо-пафосно и как-бы философски, но так и есть.

Мы менялись внутри и частенько считали людей функциями, не более. Я не привязался ни к кому из девчушек-тресов, благосклонно глядя лишь на камрадов по боям, глядя и, тем не менее, считая их именно функциями.

Шесть был отличным вторым номером на станкаче.

Шесть погиб окончательно.

Мир праху Шести, я запомнил его.

Жаль ли мне вот её, эту ртутно-подвижную, упругую и сильную бесовку с пластиковым личиком порно-типа-звезды? Наверное, да. И мне даже жаль, ведь чувства слишком дорого обходятся в нашем положении. Нужно исправляться.

Я покрутил головой по сторонам, надеясь отыскать что-то, что позволит отвлечься от её переживаний и красиво срулить. Всё перемелется, мука будет, особенно, когда просто мука, а не му́ка.

Лучше бы не делал этого.

Адреналин растёкся сразу.

Шерсть встала дыбом.

Захотелось взрыкнуть.

Было с чего. В заведении сидели малкориан.

Малко скрывались в тени. Сидели в дальнем углу, рассматривая веселящийся сброд, включая людишек, потягивали что-то невообразимо дорогое и их бледные вытянутые лица ничего не выражали. Как впрочем, всегда. Малко вообще кажутся не очень эмоциональными, если не сказать — полумёртвыми.

Высокие, сильные, сребровласые, узко-треугольные лица, тёмные глаза, почти незаметные бесцветные губы, обязательное драгоценное шитьё закрытых воротников и оплечий с грудью, переливающиеся камни диадем, почти сливающихся в ожерелья. Это не пыль в глаза, это дань традициям, богатство сроком в много-много, ещё больше тысяч лет и главная невозможность разобраться в половой принадлежности малко, сидящих перед тобой.

Мальчик или девочка? А не поймёшь, у них даже голоса не обладают признаками диморфизма, одинаково плавно-музыкальные, с какими-то едва уловимыми тонами и всё такое.

Ещё у малко сложно понять старшинство, и не по возрасту, а по положению. Это явно специально, чтобы все низшие и молодые расы чувствовали себя челядью рядом с такими вот аристократами духа, вестниками Старых знаний и персонификации Основ самого устройства обитаемого космоса. Хотя, все знают, иерархия внутри у них ужасная.

Малко пили что-то жемчужно-переливающееся и явно дорогое, играли в какую-то свою сложную игру и казались отстранённее некуда. Вопрос имелся лишь один — если вам так неинтересно с говорящими скотами, то что вы тут забыли? То-то же, что малко явно врут.

И, как всегда, стараются быть в тени.

Они вообще любят там скрываться.

Тень и малко созданы быть вместе.

Не люблю тени, там живёт ужас.

Теней на Маар хватило по уши.

Не, не не люблю их, не так.