Маросейка,12: Операция «Зеленый лед» - Опалева Ольга Николаевна - Страница 2

• Предыдущая
• 2/63
• Следующая

Высокие напольные красного дерева часы мелодично пробили двенадцать раз. И только в квартире снова наступила тишина, как вдруг раздался резкий звонок телефона. Вздрогнув от неожиданности, Тарчевский взял трубку:

– Слушаю вас.

– Борис Самуилович, это я, Николай…

– Какой Николай?

– Рудин. Николай Рудин, Борис Самуилович! Бурмистров просил меня срочно завезти вам бумаги.

Рудин был начальник службы безопасности «Самоцветов», и звонку его Боря не удивился. Но вот время…

– Чего вдруг так срочно? – спросил он,

– Вы ж утром вылетаете. А это что-то очень важное. Он просил, чтобы вы сразу позвонили, как прочтете. Я в машине, у подъезда.

– Ну хорошо. Заходи.

Тарчевский положил трубку и принялся неторопливо собирать изумруды в серый бархатный мешочек. Ничего, Рудин подождет. Не мог позвонить заранее. И что, собственно, за срочность такая? Какая-то совковая манера проявлять рабочее усердие именно по ночам…

Через несколько минут Николай Рудин уже входил в квартиру вслед за Тарчевским. Это был человек лет сорока пяти, с неприметным обыденным лицом.

Мужчины прошли в кабинет. Хозяин остановился у стола и, не предлагая гостю сесть, молча протянул 'руку. Поздний визитер, не снимая тонких кожаных перчаток, открыл кейс, достал оттуда узкий длинный конверт. Тарчевский взял конверт и, на ходу вскрывая его, двинулся к креслу. Уже садясь, он вытянул оттуда несколько сложенных листов бумаги, но прочитать их не успел…

Единственное, что он смог, – это вскинуть голову, уловив боковым зрением какое-то движение позднего гостя. И это было все, что он успел… Николай, сделав пару стремительно скользящих шагов, оказался рядом с хозяином и, резко взмахнув рукой, нанес ребром ладони сильный удар сзади и сбоку по шее. Тарчевский коротко всхрапнул и, мгновенно потеряв сознание, ткнулся лицом в бумаги.

Николай приподнял его и снова усадил в кресле прямо. Затем он положил на стол кейс, с которым пришел, извлек из него одноразовый шприц и ампулу. Отломил головку ампулы, всосал прозрачную жидкость. Закатал правый рукав рубашки Тарчевского, перетянул руку жгутом и профессионально ловко ввел жидкость в вену. Убрал все обратно в кейс. Посмотрел на часы, сел напротив хозяина квартиры, не без отвращения разглядывая смотрящие на него со всех полок мышиные морды…

Спустя десять минут Николай привстал и сунул под нос Тарчевскому ватку, смоченную нашатырным спиртом. Тарчевский застонал, дернулся и, открыв глаза, приподнял голову. Лицо у него взмокло от пота, глаза слегка закатились. Николай снова сел напротив, достал из кейса диктофон, поставил перед Тарчевским на стол.

– Боря, сейчас я буду тебе задавать вопросы, а ты – отвечать, – мягко сказал Николай. – Говорить, Боренька, надо правду и только правду. Договорились?

– Договорились, – послушно прошептал Тарчевский и неожиданно улыбнулся какой-то странно жалкой улыбкой.

– Вот и хорошо. Голова не кружится?

– Нет… Да. Все вокруг кружится. И ты какой-то странный… Пить хочется.

– Ничего, потерпи, это скоро пройдет.

Николай вытянул из кармана листок бумаги и посмотрел на Тарчевского:

– Номер твоего сейфа в «Самоцвете»?

– Тридцать четыре пятьдесят восемьдесят. А зачем тебе? – как-то игриво спросил Тарчевский. Всей манерой поведения он напоминал сейчас человека в той стадии опьянения, которую можно было бы назвать дружелюбной.

Николай сверился с бумажкой и удовлетворенно кивнул:

– Все правильно. Ну что ж. Начнем, благословясь…

– Давай, – согласился Тарчевский.

Рудин положил перед собой тщательно составленный список вопросов, включил диктофон и наклонился к Тарчевскому поближе:

– Вопрос первый…

Высокие напольные красного дерева часы мелодично пробили два раза.

Николай поднял голову, посмотрел на циферблат и неторопливо сказал, переведя взгляд на Тарчевс-кого:

– Хорошо, Боря. И вот что мне еще скажи напоследок. Какой шифр у твоего домашнего сейфа?

– Семь тринадцать двадцать восемь двадцать восемь, – почти сразу, но чуть невнятно произнес хозяин кабинета. Он все еще напоминал дружелюбного пьяницу, но похоже, что теперь его силы были на исходе.

Николай выключил диктофон, встал и уверенно подошел к креслу Тарчевского. Чуть облокотившись на него, он взялся за картину Айвазовского, нажал на крайний снизу слева золотистый завиток рамы, повернул его, и картина медленно отошла от стены. Николай быстро набрал код, и стальная панель отъехала в сторону. Он вытащил из сейфа пару папок с документами, в том числе и ту, которую часом раньше разглядывал Тарчевский, потрепанную записную книжку и несколько толстых пачек «зеленых» с портретом Франклина. Оглядев свою добычу, ночной гость вернулся к столу и уложил все в кейс. Затем, явно неудовлетворенный результатами, снова вернулся к сейфу и, сунув руку поглубже, достал увесистый бархатистый мешочек.

Рудин высыпал изумруды, пересчитал, достал лист с изображением диадемы, долго смотрел на него, затем пересчитал камни еще раз.

– Здесь не все, – сказал он Тарчевскому.

– Конечно, не все. До конца срока выполнения заказа есть две недели.

– Но ты ведь собирался завтра везти их к Рихтеру.

– Собирался везти половину. Такой уговор. Они должны быть уверены, что все идет правильно.

– А где ты прячешь остальные камни?

– Я их не прячу, они в огранке…

– В огранке!.. Где?!

Николай едва сдерживал свою ярость. Он был уверен, что все просчитал, что именно сегодня он должен перехватить у Тарчевского изумруды, а значит, и заказ.

«Старею, – подумал он, – уже не то чутье, не та хватка».

И чуть не пропустил тихий ответ Тарчевского.

– В отделе «зет», – тихо сказал он.

Тарчевский выглядел совершенно измученным. Время действия укола шло к концу, еще немного – и Тарчевский надолго отключится. Николай снова включил диктофон, снова начал задавать вопросы – теперь уже более энергично:

– Боря, ты скоро отдохнешь, надо только еще чуть-чуть поработать. В отделе «зет» только комната с компьютерами. Там не могут сидеть огранщики.

– Они там рядом… – Тарчевский еле шевелил языком. – За стенкой… Там есть тайная комната…

– Там тайная комната?..

– Да… Это очень старый дом… и там есть тайная комната…

– А как ты туда попадаешь? Где дверь?

– В моем кабинете. За стеллажом. По лестнице вниз.

– Какой код?

– Кода нет.

– Значит, ключ?

– Ключа нет. Ты не сможешь туда войти. Электроника открывает дверь только на мой голос.

– Но ее можно взломать?

– Нельзя. При попытке взлома приходит в действие комплекс механизмов. И все, что там находится, превращается в золу и прах. И люди, и изумруды.

– Что за чушь? Средневековье какое-то! Зачем ты это сделал?

– Ничего я не делал. Кто-то из графьев изощрялся. Я только нашел помещение и напичкал электроникой. Так, для безопасности. Через две недели я их выпущу.

– Говори пароль.

– Сим-сим, открой дверь.

– Понятно, с фантазией проблемы. Повтори еще раз.

– Сим-сим, открой дверь… У тебя ничего не получится.

– Еще как получится. И последнее…

Николай протянул руку через стол и достал чистый лист бумаги, вынул из письменного прибора ручку. Тарчевский уже почти совсем отрубился. Пришлось снова приводить его в сознание. Наконец Борис очухался, медленно поднял взгляд на Николая.

– Боря, возьми ручку и пиши, – приказал тот.

Тарчевский послушно взял ручку.

– Да. – Тарчевский облизнул пересохшие губы, руки у него чуть дрожали.

– Пиши, – принялся диктовать Николай. – Я не могу доказать свою невиновность. Точка. Все улики против меня. Точка. А мне не в чем оправдываться. Точка. – Он открыл верхний ящик стола. Там лежал пистолет, чуть прикрытый бумагами. – Пиши: «В моей смерти прошу винить майора налоговой полиции Никиту Орла». Написал?

– Коля, это бред. Кто в это поверит? – уже едва шевеля губами, произнес Тарчевский.

• Предыдущая
• 2/63
• Следующая