Калгари 88. Том 2 (СИ) - "Arladaar" - Страница 37

Каждую спортсменку, выходящую на лёд, зал встречал продолжительными аплодисментами. В воздухе витало ощущение праздника и чего-то необычного. Люди вдруг посреди унылой провинциальной серости обнаружили, что и здесь, на расстоянии протянутой руки, есть совсем другая, более интересная и насыщенная жизнь, чем та, к которой они привыкли.

Арина перед выходом на лёд осмотрела трибуны. Бабушки на прежнем месте не было. Она теперь сидела как раз над судьями, прямо посреди группы мужчин в чёрных костюмах! И о чём-то горячо разговаривала с высоким и крупным седоволосым краснолицым мужчиной, который довольно весело воспринимал её слова, иногда словно в шутку отмахиваясь от них. Наверное, это и есть тот самый пресловутый Ельцин, о присутствии которого талдычили уже чуть ли не неделю. В этой же группе, только с краю, сидел и отец Марины, товарищ Соколовский. Был он почему-то бледен и очень уныл, несмотря на окружающую атмосферу праздника.

Увидев Арину, Антонина Никифоровна обрадовалась, заулыбалась и помахала рукой. Арина ответила и тут же ощутила лёгкий толчок острым кулачком в спину.

— Иди давай, звезда местного масштаба!

Соколовская! В военной форме и красной звездой на гимнастёрке. И надо признать, она сильно заинтересовала бабушку Арины, лётчицу-фронтовичку…

… Антонина Никифоровна спокойно дожидалась выхода внучки на лёд, когда дверь из административного корпуса отворилась, и на каток вошла группа мужчин в чёрных костюмах, среди которых были товарищи Ельцин и Петров. Мимо неё пройти никак было невозможно. Ельцин сначала застыл в изумлении, а потом громко рассмеялся.

— Никифоровна! А ты какими судьбами? Сколько лет, сколько зим!

Ельцин по-мужски, за руку, поздоровался с вставшей Антониной Никифоровной. Его примеру последовали все присутствующие, в том числе и Каганцев, гадавший, кого же это занесло нежданно-негаданно…

— А ты тут што забыла? — спросил Ельцин, с удивлением разглядывая Антонину Никифоровну. — От тебя, понимаш, и тут спасения никакого!

— Да не по твою я душу, Борис Николаич! — рассмеялась Антонина Никифоровна. — Внучка у меня тут выступает! Поболеть пришла вот. Попереживать.

— Ах, внууучка! Так што ж ты тут, как сиротинушка, на краю обосновалась? Пошли давай с нами! А вы знакомьтесь, товарищи, кто не знат! Директор совхоза «Красный партизан», герой социалистического труда, Антонина Никифоровна Хмельницкая! Пошли, пошли давай, Никифоровна! Не стесняйся!

Ельцин широким жестом пригласил Антонину Никифоровну к себе, в VIP-сектор, как сказали бы в наше время. Места для высоких гостей Каганцев выделил самые хорошие, как раз над судьями. Вчера тут сидели Арина с мамой и бабушкой, сегодня бабушка и партийное руководство.

Соколовский, только что зашедший на каток и услышавший последние слова Ельцина, вдруг почувствовал такую слабость, что чуть ноги не подкосились. Лицо стало бледным как мел. Вот как так? Что теперь будет? У Хмельницкой бабушка знает лиц такого высокого ранга! А если она прямо сейчас спросит у него, где её дочь???

Соколовский хотел медленно, бочком, миновать опасную территорию и вообще уйти с арены, но зоркий Ельцин увидел его и удивился.

— Владимир Степанович! А ты куда это бежать от нас собрался??? А ну-ка иди-ка сюда, друг ситный!

Соколовский ни жив не мёртв, как на Голгофу, отправился к Ельцину, стараясь не смотреть на Антонину Никифоровну. Но всё зря. Прямолинейная решительная женщина сразу же взяла быка за рога.

— Ты куда это мою Дашку дел? — строго спросила она, глядя в глаза Соколовского. — Она хотела на Люсю посмотреть.

— Знаете… Ээээ… Она… — окончательно сник Соколовский. — Она сказала, что работы много. Что…

Соколовский, чувствуя, что всё больше завирается, и понимая, что враньё, естественно, выйдет наружу, махнул рукой и замолчал, отвернувшись, и не зная, куда себя девать от дурацкого положения, в которое загнал себя сам. Тем более и Ельцин и Петров смотрели на него, ожидая ответа, хотя и не понимая, о чём идёт речь. Потом Ельцин махнул рукой и рассмеялся.

— Довела ты его Никифоровна, а чего довела, не знаю. Тебе не впервой. Смотрите! Началось!

— Смотри, смотри, Николаич! Вот наша Люся! Красавица! — крикнула Антонина Никифоровна. — Танго будет танцевать! Красивый танец! Ой смотрите — а вот девочка в гимнастёрке! Наверное что-то военное танцевать будет!

Соколовская в гимнастёрке и синей юбке с красной звездой на груди притянула внимание фронтовички. Да и директора школы Валентина Петровича, тоже. Ельцин же к военной теме в фигурном катании отнёсся досточно прохладно.

— О мире думать надо, понимашь, а не только о войне. Но посмотрим, што тут нам покажут…

Антонина Никифоровна хотела что-то возразить, но промолчала. Ельцин слыл сугубо гражданским человеком, в армии не служил, и тяготел более к промышленности и строительству.

— Разминка закончена. Просьба спортсменам покинуть лёд! — заявил информатор.

Ну вот и началось…

На льду осталась Жанна. Остальные фигуристки направились в раздевалку. Соколовской волей-неволей пришлось сидеть со всеми. Впрочем, она и в такой ситуации отгородилась от одногруппниц словно каменной стеной — села на скамейку и стала читать книгу. Время от времени вставала и разминала мышцы. Коньки Соколовская не стала снимать, так же как и Арина — после физической нагрузки ступни набухали и обратно в ботинки их можно было и не поместить.

В раздевалке впервые за всё время тренировок и соревнований не было привычных шутливых разговоров — все фигуристки словно ушли в себя. Обстановка на стартах в этот раз для них получилась крайне непривычная — прокаты при таком количестве публики и ответственных лиц были первый раз. Это давило на психику спортсменок, не привыкших к подобному. Одно дело — прилечь на лёд после прыжка при пустых трибунах, совсем другое — при многочисленных зрителях.

Через несколько минут в раздевалку влетела радостная Жанна.

— Всё! Отмучилась! — девочка рухнула на лавку и, не в силах сдержать эмоции, бьющие через край, расплакалась, закрыв лицо ладонями. Отмучилась… Пусть плохо, пусть с ошибками и падениями, но откатала, сбросила тяжкую ношу ответственности, и теперь можно до сентября жить обычной жизнью школьницы. Ходить на тренировки и сборы, учиться в школе, поехать с родителями летом в Сочи. И пока длится это бездействие, опять соскучиться по соревнованиям.

Арина посмотрела на часы — время тянулось мучительно медленно. Чувствуя, что ноги начинают затекать, несколько раз вставала со скамейки, ходила туда-сюда, начинала прыгать, вращать корпусом, делать упражнения руками, разгоняя кровь. Почувствовав, что разогрелась, снова садилась на лавочку, наблюдая за происходящим.

Тем не менее, время неумолимо ползло вперёд, хоть и с черепашьей скоростью. Фигуристки уходили на прокаты и возвращались. Кто радостный, а кто и грустный. Без десяти минут шестнадцать Соколовская встала со своего места, попрыгала, размялась и ни слова не говоря, пошла на каток. Арина проводила её глазами, и подумав, тоже пошла следом. Как откатает конкурентка, ей было необходимо знать, хотя обычно она так не делала.

… Борис Николаевич Ельцин сначала с интересом наблюдал прокаты, но потом его интерес стал понемногу угасать — для человека неподготовленного соревнования по фигурному катанию перворазрядников из провинции, выступающих с многочисленными ошибками, были довольно скучные. Единственные более-менее приемлемые прокаты выдали Жанна и Зоя, занявшие промежуточные первое и второе места.

Десятый стартовый номер был у Анжелики, и публика с умилением наблюдала, как восьмилетняя девочка борется с коварным льдом. Но программа была лёгкая, юморная, под нарезку музыки из мультфильма «Ну погоди», и даже пара падений маленькой фигуристки пришлись почти в музыкальные акценты. Зрители тепло встретили Анжелику и провожали долгими аплодисментами, пока она подъезжала к калитке. Левковцев встретил её с улыбкой, потрепал по плечу, молодец, мол, подал чехлы от коньков и провёл к скамейке. Потом вернулся и вывел Соколовскую. Пока Марина раскатывалась, наблюдал за ней.