Поцелуй Морты - Старкова Елена - Страница 17
- Предыдущая
- 17/60
- Следующая
Вдруг дверь в спальню распахнулась так резко, что с грохотом ударилась о стену. Жуткий рев стал невыносимым, и в дверной проем медленно потекла Тьма, похожая на гигантскую черную шаль. Изольда в один миг вскочила с постели, в три прыжка добралась до подоконника, вскочила на него с легкостью циркачки и вцепилась в раму, чтобы не упасть наружу.
Тьма медленно, словно черная лужа, подползла к постели, обволокла ее и придавила Родиона всей своей тяжестью, по весу сравнимой разве что с бетонной плитой. Он застонал, захрипел, но остался недвижным, так как не мог пошевелить даже пальцем. Только скосил глаза на Изольду, словно умоляя о помощи, но та застыла на месте, парализованная ужасом. Через минуту все было кончено: Изольда поняла это по маске смерти, застывшей на лице мужа.
Тьма начала медленно стекать с кровати на пол и вдруг метнулась к Изольде, а та закричала изо всех сил, с надрывом, так громко, как никогда в жизни. В сантиметре от ее лица распахнулась огромная ярко-красная пасть с длинными белыми клыками. Сознание у женщины помутилось, и она рухнула без чувств на серый ковер…
Алексей Сеичу никогда не пришло бы в голову врываться в спальню хозяев среди ночи, но странный низкий гул, а затем и дикий крик Изольды заставили его вскочить с постели и броситься на второй этаж, где спали Сидоркины. По дороге он сорвал со стены в холле средневековый японский меч и, держа его обеими руками, как голливудский самурай, поднялся по беломраморной лестнице наверх. Когда он подбежал к спальне, двери ее были раскрыты настежь. Где-то вдали за окнами затихал странный низкий гул, происхождение которого Алексей Сеич так и не смог себе рационально объяснить.
Он осторожно переступил порог комнаты, залитой люменом – неживым, мертвенным, похожим на искусственный светом луны. На огромной, как бильярдный стол, кровати под балдахином он увидел тело Родиона Сидоркина. Именно тело, бренную оболочку, из которой уже вытекла жизнь. То обстоятельство, что Родион Петрович умер, было бы понятно даже человеку, никогда не лицезревшему покойников, а Алексей Сеич прожил долгую жизнь и навидался всякого. К тому же лунное сияние вместе с серебристым шелком подушки еще больше подчеркивали безжизненность лица, застывшего в гримасе смертельного страха.
В спальне было необычайно тихо. «Именно такая тишина, – подумал дворецкий, – и называется мертвой…»
В следующее мгновение он заметил хозяйку и кинулся к ней: Изольда лежала на полу у самого окна в продуманно красивой позе. Наверняка это произошло само собой, без каких бы то ни было ухищрений с ее стороны, потому что она пребывала в глубоком обмороке. Изольда выглядела идеально: одна рука за головой, другая, изящно откинутая в сторону, демонстрирует посверкивающие кольца на холеных пальчиках. А лодыжки, целомудренно прикрытые голубым пеньюаром, напоминают изображения парящих в небе ангелов.
Дворецкий отбросил в сторону меч, упавший на пол с глухим стуком, и склонился над женщиной. Несмотря на бледность, Изольда дышала глубоко, пульс хорошо прощупывался и был немного учащен. Старик, кряхтя, взял Изольду под мышки и потащил волоком из комнаты. Он собирался привести ее в чувство и не хотел, чтобы она снова потеряла сознание, увидев мертвого мужа. Недолго думая, Алексей Сеич затащил Изольду в кабинет Родиона Петровича и с трудом уложил на черный кожаный диван, похожий на открытую ракушку.
На письменном столе он увидел откупоренную бутылку минеральной воды и тонкий стеклянный стакан. Старик схватил бутылку, плеснул в лицо Изольде водой, затем несколько раз без малейшей деликатности шлепнул ладонью по щекам.
Изольда судорожно вздохнула и, широко открыв глаза, с безумным видом уставилась на дворецкого.
– Кто здесь был? – Алексей Сеич схватил женщину за плечи и пару раз встряхнул изо всех сил.
Взгляд Изольды стал более осмысленным, на лице появилось выражение ужаса, и она крепко вцепилась в старика обеими руками. Теперь ее била дрожь, настолько сильная, что слышно было, как выбивают морзянку зубы. Она хотела что-то сказать, но, как ни старалась, не смогла произнести ни слова. Дворецкий обнял хозяйку за плечи, чего не стал бы делать при других обстоятельствах, погладил по голове, успокаивая, словно маленького ребенка. Изольда всхлипнула и спросила неожиданно спокойным голосом:
– Что с Родионом, он жив?
Алексей Сеич отрицательно покачал головой. Ему почудилось, что в голосе хозяйки прозвучало нечто большее, чем испуг за мужа, что-то вроде скрытой радости. Но, будучи порядочным человеком, дворецкий тут же отмел эти подозрения как необоснованные и по-отечески прижал к груди голову Изольды. Если бы он смотрел хозяйке в глаза, то легко бы заметил улыбку радости, мелькнувшую на ее лице. Как раз в этот момент она подумала, что одной проблемой на пути к богатству стало меньше… И разрыдалась еще пуще, на этот раз от облегчения. Ее рациональный мозг мгновенно просчитал все выгоды теперешнего положения. Желание во что бы то ни стало получить огромное состояние Сидоркиных целиком и полностью, без всяких изъятий, подавило все остальные чувства, включая инстинкт самосохранения. Изольда освободилась от объятий старика, залпом выпила полный стакан воды, который он принес по ее просьбе, и заявила, что хочет курить.
Вышколенный дворецкий отыскал на столе у Родиона сначала пачку «данхилла», потом настольную зажигалку, щелкнув ею, поднес огонек к самому кончику сигареты, которую ему пришлось самому вложить в слегка приоткрытый рот Изольды. Она глубоко затянулась и выдохнула дым красивой тонкой струей.
– Как это ужасно! – морщась, произнесла она, левой рукой вынув сигарету изо рта, а правой тщательно массируя висок.
На самом деле Изольда имела в виду не то, что ее мужу пришлось покинуть этот свет, а сильную головную боль, которая мешала сосредоточиться на самом важном вопросе: как окончательно избавиться от последнего препятствия на пути к богатству, то есть от пасынка Димы. О том, что она сама могла отправиться в мир иной вслед за Родионом, прагматичная Изольда приказала себе не думать.
– Вы не представляете себе, Алексей Сеич, как Родя страдал, какой это был ужасный момент! – воскликнула она немного театрально: о том, что случилось на самом деле, она благоразумно решила никому не говорить. – Я так испугалась…
С убитым видом, исполненным печали голосом она объяснила дворецкому, что у Родиона случился сердечный приступ, и велела вызвать «скорую помощь» для констатации смерти.
Как только Алексей Сеич спустился в холл, чтобы сделать звонок, Изольда метнулась в спальню и, стараясь не смотреть на мертвого мужа, схватила лежавший на тумбочке мобильный телефон. Внимательно следя за тем, чтобы дворецкий не услышал, набрала номер Норы, а как только та ответила, шепотом сообщила, что дело сделано, и принялась горячо благодарить за помощь. Однако Нора резко прервала словоизлияния и приказала немедленно вызвать адвоката.
– Пусть ваш Ивангер явится безотлагательно. А будет возражать – настаивайте, – исключающим возражения тоном приказала она. – Я тоже скоро буду. Все, дорогая, до встречи! – Нора оборвала разговор и нажала на кнопку отбоя.
Некоторое время Изольда сидела, собираясь с мыслями, а потом снова взялась за трубку: следовало позвонить Ивангеру и, хотя ей и не хотелось этого делать, Диме.
Полная луна за окном общежития МГУ сияла так ярко, что просматривалась вся Катина комната, за исключением пары темных углов, куда не доходило серебристое свечение. Зато кровать, на которой лежали Катя и Дима, вся была залита светом. Она подняла голову с Диминого плеча и заглянула ему в лицо, не в силах удержаться от невольной улыбки, чуть-чуть стыдливой, чуть-чуть озорной. Ей подумалось, что сегодня – волшебная ночь, лучшая в ее жизни, и зря она тяготится недобрым предчувствием, нет к тому никаких оснований. Все прекрасно, надо бы лучше, да некуда…
Катя влюбилась в Диму с первого взгляда, как только увидела его во время вступительных экзаменов в МГУ, и с каждым днем любила все сильнее и сильнее. Какие муки ревности ей пришлось вынести, когда однокурсницы при ней обсуждали сердечные дела Димы и Лены Апулевич! А когда прошел слух о неминуемой их женитьбе, Катя готова была наложить на себя руки. Сколько раз она плакала по ночам, зарывшись лицом вот в эту самую подушку, на которой сейчас лежит Димина голова. И сколько раз она была готова взяться за приворотные свечи, чтобы решить проблему одним махом.
- Предыдущая
- 17/60
- Следующая
