Лучший частный детектив - Марчик Алина - Страница 84

Мы тепло расстались с директором театра, который взял с меня слово, во-первых, о том, что я непременно сообщу ему, если мне удастся узнать что-либо о судьбе Катеньки Бурцевой, а во-вторых, что на премьере «Гамлета» мы будем сидеть рядом в ложе для почётных гостей.

Дома я переоделся в экипировку мотоциклиста, проверил наличие патронов в обойме пистолета, и уже решил было покинуть квартиру, когда мой взгляд случайно упал на полку, висевшую рядом с письменным столом. Под шкатулкой, подаренной когда-то Лёшкой, неприметно лежала пачка бритвенных лезвий. Такой экзотикой я давно не пользовался, но лезвия не выбрасывал, помня науку, которую однажды преподал мне сосед.

Он вернулся домой после очередной отсидки уже немолодым человеком, имея намерение покончить с воровским миром, в котором был далеко не последним человеком. И отнюдь не угрызения совести привели его к такому решению, а банальное отсутствие здоровья. Сосед оказался на редкость интересным рассказчиком, который в моём лице обрёл благодарного слушателя. Я часами мог выслушивать его истории из жизни уголовного мира, о законах, царящих в этой среде, о незаурядных личностях, которых судьба заставила выбрать этот непростой путь.

Среди массы наставлений, которыми старый зэк делился со мной, основным был тезис о необходимости находиться в постоянной готовности встретить опасность, которая могла исходить от кого угодно, в каждую минуту и в самом неподходящем месте. И неважно, что этот человек минуту назад клялся тебе в нерушимой преданности. Обстоятельства, жажда власти и деньги легко могут заставить его нарушить данную клятву. Для того, чтобы выжить в местах изоляции среди волков, необходимо было знать и уметь многое, в том числе и некоторые маленькие хитрости. Одна из них была связана с бритвенными лезвиями.

Сосед показал мне, как нужно прятать лезвие за щекой, как метнуть его изо рта и попасть в глаз противнику, которому после этого уже будет не до нападения, как, зажав стальную полоску в зубах, полоснуть ею по сонной артерии врага. Я немного потренировался, научился не наносить травмы самому себе и худо-бедно попадать в цель на стене. Вскоре эти занятия пришлось прекратить по причине внезапной смерти старого зэка. Как-то он лёг спать и не проснулся. Обширный инфаркт, как сказали потом врачи. Жаль, интересный был человек.

Лезвие я положил в верхний карман куртки, пистолет занял привычное место сзади за брючным ремнём. Лёшке, помня о его предостережениях, было решено позвонить чуть позже. Есть такая эгоистическая черта в моём характере: пытаться любое дело довести до конца самостоятельно.

Ближе к вечеру я был у виадука. Из-за газетного киоска мне хорошо было видно, как на проспекте появился мой Бегущий Человек и не спеша начал свою вечернюю пробежку. Убедившись, что он занят привычным делом, я по объездной дороге поехал к проходной завода, где и оставил мотоцикл под присмотром вахтёра.

Спустя минут пятнадцать я был у того места, где вчера что-то высматривал безумный художник. Поверхностный осмотр снова ничего не дал: передо мной была сплошная стена переплетенных колючих ветвей, пробиться сквозь которые не представлялось возможным. Я присел, чтобы рассмотреть поближе основание кустарника. И прямо передо мной на почве обозначилась узкая тропинка, не видимая сверху.

Двумя руками я раздвинул ветки и увидел остатки асфальтового прохода посреди разросшихся кустов шиповника. На четвереньках я прополз внутрь, выпрямился и осторожно пошёл по тропинке. Вскоре впереди показался ручей с заросшими берегами, сохранившийся мостик через него и бетонный оголовок бомбоубежища на противоположном берегу. Точно такой же был изображён на картинах художника. Только заросли вокруг него стали гуще и выше.

Вход в подземное сооружение закрывала прочная на вид металлическая дверь, на которой не было ни ручки, ни отверстия для замочной скважины. Лишь присмотревшись, я обнаружил в правом верхнем углу небольшое отверстие диаметром около пяти миллиметров. Края его были свободны от ржавчины, то есть для чего-то оно использовалось и, скорее всего, для открывания двери.

Я тщательно осмотрел окрестности бетонного оголовка и вскоре обнаружил полуметровый металлический стержень, лежащий за козырьком. Он точно подошёл к отверстию на двери. Почувствовав, как стержень во что-то упёрся, я нажал на него, раздался щелчок — и дверь приотворилась. В лицо пахнуло холодным застоявшимся воздухом. Передо мной оказался небольшой тёмный тамбур. Справа был виден дверной проём, за которым ступени вели вниз, вглубь подземелья.

Похоже, я нашёл то, что искал, и нужно было быстро решать, как быть дальше: идти внутрь бункера или вернуться сюда вместе с Лёшкой. Здравый смысл подсказывал, что второй вариант выглядит разумнее, но зуд любопытства, увы, затмил рассудок. Я убедил себя, что спущусь, посмотрю, что там и уйду с тем, чтобы позднее вернуться сюда с моим другом. Тем более, что в это время он всегда находился на совещании у начальства и телефон отключал.

Подумав, я всё же отправил Алексею СМС-сообщение о том, что нашёл вход в бомбоубежище и оставляю за козырьком оголовка свой іPhone в качестве маячка. С год назад его специалисты скачали особые программки, позволяющие это сделать. С тех пор при желании всегда можно было определить, где находится мой или Лёхин аппарат.

В тамбуре я обнаружил распределительный щит, который не заметил при первоначальном беглом осмотре. В его центре находился массивный рубильник. Подумав, я опустил его. Контакты с характерным звуком соединились, между ними пробежал короткий разряд. Дверной проём справа, где начиналась лестница, ведущая в подземелье, осветился слабым желтоватым светом. Странно, что за столько лет сохранилась система электроснабжения… Впрочем, в нашей стране могло быть и не такое. Я прикрыл за собой дверь. Щёлкнул замок, и теперь отворить её можно было только изнутри, нажав на рычаг, или снаружи с помощью стержня, который снова лежал на прежнем месте за козырьком.

Я насчитал шесть лестничных пролётов по тринадцать ступеней в каждом. Основная часть сооружения, по моим расчётам, находилась на глубине, примерно, десяти метров от поверхности. Передо мной уходил вдаль бетонный тоннель со сводчатым потолком, освещённый неярким светом запылённых ламп в металлической арматуре. Вправо и влево от него отходили камеры, рассчитанные на десять — двенадцать человек. На блок из четырёх камер приходился туалет и душ. В некоторых помещениях сохранились стоящие в беспорядке металлические кровати, табуретки, на стенах виднелись эмалированные раковины с кранами. Из одного мерно капала вода. Стало быть, работала и система подачи воды. По слабому движению воздуха можно было предположить, что вентиляция также была исправна. «Умели строить предки», — мелькнула мысль.

В конце тоннеля находилась похожая на перемычку мощная деревянная дверь. Она была не заперта. Я с силой потянул за ручку, дверь без скрипа отворилась. Петли были хорошо смазаны, причём недавно. Это уже было интересно.

Дальше тянулся такой же тоннель, и я подумал, что можно возвращаться, но что-то задержало меня. Вскоре я понял, что это был необычный запах, отсутствовавший прежде. Было в нём нечто такое, отчего у меня пробежали мурашки по коже головы и вспотели ладони.

Поколебавшись, я всё же вошёл внутрь. Новый тоннель оказался короче прежнего, и помещения в нём, скорее всего, были рассчитаны на командный состав. Они имели иную планировку и двери, что позволяло рассматривать их как жильё для отдельной семьи. Я открыл ближайшую дверь справа и вошёл внутрь.

Прямоугольная комната была пуста, если не считать металлического кресла справа и картины, стоявшей на мольберте у противоположной стены. Лампочка, видимо, перегорела, и помещение освещалось только за счёт света, падающего из открытой двери. На кресле находилось что-то бесформенное. Я подождал, пока глаза привыкнут к полумраку и подошёл ближе, жалея, что забыл взять с собой фонарь. Приглядевшись, я с ужасом понял, что передо мной сидит скелет человека, кости рук, ног и грудной клетки которого привязаны к элементам кресла металлической проволокой. Череп находился на коленях несчастного.