Княжий удел - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 43

• Предыдущая
• 43/108
• Следующая

Багровый шрам, который наискось рассекал грудь Улу-Мухаммеда, напомнил Тегине о недавней потехе хана. Попал к нему в плен мятежный черкесский князь Мустафа. Впервые они вблизи посмотрели друг другу в глаза. Один полон ненависти, другой сохранил великодушие победителя.

– Жить хочешь? – спросил хан. – Я отпущу тебя… если ты убьешь меня в поединке. Дайте ему саблю! – распорядился Улу-Мухаммед. – Все слышали мои слова? Если во время боя я упаду замертво, значит, я недостоин быть ханом Золотой Орды. Вы себе отыщете нового хана, а Мустафа пускай возвращается в свои горы.

Всякий уговор имеет свои правила, не задушил хан князя тайно и не оставил его связанным в степи на съедение голодным волкам. А если и суждено черкесскому князю быть убитым, то донесет молва до его родных гор, что погиб он с саблей в руках, сражаясь с самим ханом Золотой Орды.

Мустафа был опытным воином. Он не давал сбить себя с седла, хитро уворачивался от ударов, и когда хан неосторожно открыл грудь, князь рассек Мухаммеду кафтан. Но уже следующим взмахом Улу-Мухаммед обезглавил черкесского князя.

Мухаммед Великий решил оставаться великодушным до конца. Можно было бросить тело князя в степи без погребения, отдать на растерзание грифам или, кинув изрубленные куски в грязный мешок, свезти к сородичам. Но Улу-Мухаммед распорядился по-иному:

– Князя похоронить с почестями. Он честно и храбро бился. Мне будет его не хватать теперь. Слишком долго я враждовал с ним, чтобы просто так забыть. Жаль, хороший погиб воин!

И этот шрам на груди хана остался в память о давнем недруге…

– Говори.

– Скоро Гыяз-Эддин будет здесь. Ты же знаешь, в обиде на тебя остался эмир Юрий. Он дал Гыяз-Эддину своих ратников.

– Вот оно как! Что ж, мы встретим его, а потом я доберусь и до эмира Юрия!

Хан сбросил с себя покрывало. Неслышно вошел евнух и протянул Улу-Мухаммеду кафтан.

– Их слишком много, чтобы воевать с ними. Но мы не сможем и уйти, у нас слишком большой скарб. Здесь наши жены и наложницы. Мы не оставим их в степи!

Улу-Мухаммед уже надел кафтан. Евнух помог застегнуть ремни, прицепил саблю.

– Значит, умрем вместе с нашими женами. Пусть трубач зовет к сбору. У нас еще достаточно времени для утренней молитвы.

Медленно наступал рассвет. Сначала восток окрасился светло-розовой полосой, она поднималась все выше над кронами деревьев, постепенно оттесняя мрак, и вдруг брызнули лучи солнца, осветив каждую травинку, каждый листик. И когда солнце встало высоко над лесом, Улу-Мухаммед увидел ровные ряды конников эмира Гыяза.

Они окружили шатры Улу-Мухаммеда тесным полукругом. Хан различал лицо каждого воина. На концах копий трепыхались от ветра конские хвосты. Безмолвие казалось жутким: ни ржания коней, ни брани, только застывшие, напряженные лица. Для многих татар Мухаммед по-прежнему был ханом Золотой Орды, прямым потомком великого Тохтамыша, за которым стоит сильный род. Не смогут сородичи простить и забыть убийство хана. А сам Улу-Мухаммед беспощадно карает всякое неповиновение, может, сейчас самое время, повинившись, перейти на сторону хана? Другое дело – урусы, им все равно, с кем воевать: с ханом Улу-Мухаммедом или с эмиром Гыязом. И те и другие для них враги. Они не собираются вникать в сложности родственных отношений. И сейчас плотнее прилаживали кольчуги, застегивали шлемы и дожидались приказа воеводы с копьем наперевес ворваться в лагерь Улу-Мухаммеда к богатой поживе. И это неторопливое приготовление урусов к предстоящей схватке удерживало одних от поспешного решения, другим придавало уверенность.

Было ясно: сечи не избежать. Скорее всего, она будет кровавой, а безвыходность положения Улу-Мухаммеда только прибавит его воинам храбрости, и еще неизвестно, кто выйдет победителем.

Улу-Мухаммед увидел и эмира, который стоял в окружении вельмож на соседней сопке и оставался недосягаемым для стрел. Гыяз подал знак, и стража вынесла из шатра огромный трон. Видно, решил остаться здесь надолго. Солнце палило, и двое стражей эмира спрятали повелителя под тень широких опахал. Улу-Мухаммед внимательно следил за руками эмира. Вот сейчас Гыяз сделает знак, и вся армада бросится на его лагерь. Хан почувствовал, как напряглось тело, а рука крепче сжала эфес сабли. И, подчиняясь какому-то внутреннему повелению, он ударил коня шпорами и выехал вперед своего войска.

– Эмир, тебе нужно было убить нас спящими, резал бы нас тогда, как баранов! Впрочем, ты и сейчас можешь это сделать. Вот я стою перед тобой. Сумеешь ли ты выйти против меня?.. Если не желаешь сам, выстави одного из своих батыров! Если твой батыр убьет меня, можешь забирать все мое воинство и все мое ханство! – Хан Улу-Мухаммед понимал: сейчас, быть может, единственная возможность выжить – обратиться к самому эмиру, поэтому с волнением ожидал ответных слов.

– Хорошо, – наконец согласился Гыяз. Будущий повелитель Золотой Орды должен быть не только сильным, но и великодушным. Ничто так долго не сохраняется в памяти поколений, как доброе имя. – Ты убедил меня. С тобой будет драться мой батыр. Но что ты попросишь взамен, если победишь его? О твоей доблести по всей степи гуляют легенды.

– Поверь мне, эмир, на то они и легенды и не всегда соответствуют истине. Но если мне удастся убить твоего батыра, тогда я прошу тебя отпустить моих людей без боя! Сам я уже давно ничего не боюсь, но с нами жены, наложницы, дети. Мы встретились не в лучшее время. И еще… в этом случае я признаю за тобой Сарайчик и все земли Итили, за мной пусть же останется Бахчисарай.

Гыяз-Эддин размышлял недолго. Даже сейчас, когда Улу-Мухаммед почти находился в его руках, он не мог сказать с уверенностью, что хитрый хан, подобно ящерице, умеющей зарываться в песок, не ускользнет от него. И сам Улу-Мухаммед не так беспомощен, как может показаться. Каждый из его воинов будет сражаться до тех пор, пока не упадет бездыханным. И еще неизвестно, к кому в это утро Аллах окажется благосклоннее.

– Хорошо, – сказал Гыяз-Эддин, – я принимаю твои условия.

Кто знает, может, Всевышний окажется милостив к его страданиям и дарует ему победу.

– Ахмат! – подозвал эмир к себе высокого сильного юношу. – В твоих руках моя судьба… и твоя собственная. Если сейчас ты убьешь Улу-Мухаммеда, я женю тебя на одной из своих дочерей и объявлю наследником, если нет… и Улу-Мухаммед убьет тебя, лежать твоему телу в степи… непогребенным. Ты понял меня, Ахмат?

Юноша улыбнулся – большего подарка ему никто не сулил. Он прижался щекой к сапогу повелителя и поблагодарил:

– Спасибо за честь, великий эмир!

– Я пока еще не великий, но с твоей помощью я надеюсь стать им.

Ахмат приходился дальним родственником эмиру, находился в его доме больше из милости, чем по зову крови. Позже, обратив внимание на его силу и ловкость, эмир поставил Ахмата во главе своей личной охраны. Юноша действительно был очень силен и вынослив, и трудно сыскать среди воинов Гыяза другого такого же.

Ахмат терпеливо дожидался, когда же Аллах услышит его многочисленные молитвы и подарит наконец удачу. Кажется, этот час наступил. Гыяз-Эддин не имел сыновей. Кто из повелителей, будь он даже самым великим, не знает, как непрочна его власть на земле, если у него нет наследника. Дочери не опора – не жить им в родном гнезде, и сейчас Гыяз невольно раскрыл перед Ахматом свое сокровенное желание – видеть Ахмата не приемным, а родным сыном.

– Береги себя!

Юноша ловко вскочил в седло, жеребец поднял голову высоко вверх, фыркнул, словно слышал разговор с эмиром и уже нес возможного наследника Золотой Орды в центр поля навстречу Улу-Мухаммеду.

Ударили барабаны. Зазвучали трубы.

Ахмат с Мухаммедом сходились медленно, осторожно, присматривались друг к другу. Ахмат был силен, и крепкое тело совсем не чувствовало тяжести снаряжения. Юноша легко поворачивался в седле и играючи управлял послушным жеребцом. Мухаммед усмехнулся. Крупен! Что ж, легче будет нападать. И когда наконец они решили начать поединок, с криком, с гиканьем, с копьями наперевес погнали коней навстречу друг другу.

• Предыдущая
• 43/108
• Следующая