"Фантастика 2024-20.Компиляция. Книги 1-2 (СИ) - Варданен Евгений - Страница 10

Врачи девочку «нещадно эксплуатировали» вовсе не потому, что других сестер жалели: они довольно быстро заметили, что зашитые Таней раненые почти поголовно выздоравливали без осложнений. Правда, они пока еще не заметили, что даже те, у кого осложнения все же возникали, тихо и незаметно излечивались этой девочкой в вечернее время. Не заметили они и еще кое-что…

Откровенно говоря, Таню непрерывная работа вообще не раздражала, ведь она делала то, что умела и любила делать. Ну, когда-то в юности любила — а сейчас эта любовь потихоньку возвращалась: ведь людям всегда нравится, когда у них работа получается хорошо. Вдобавок, работа очень быстро возвращала ей «необходимые навыки». Но одних, даже самых продвинутых, навыков, было все же недостаточно — так что Таня Ашфаль в химлаборатории завода быстренько синтезировала один очень незамысловатый препарат. Вообще-то фармакопею она изучала у Дракона полных четыре цикла, а все то же самое, но адаптированное Решателем к технологиям двадцатого века, в нее вложили при последней загрузке знаний — но в любом случае этот, получаемый за тридцать две стадии оргсинтеза из простого скипидара, препарат был жизненно необходим в намеченной миссии, так что два месяца, проведенных в лаборатории, Таня считала потраченными с пользой. И она с улыбкой вспомнила очень забавное сравнение Решателя:

— Дезинф-первый действует на микробов примерно так же, как ДДТ на насекомых: одна молекула их убивает, но при этом не разлагается и продолжает свое действие на всех, кто оказывается рядом.

А полученная после этого информация о ДДТ доктора Ашфаль тоже очень заинтересовала. Впрочем, пока ей хватало дезинфа и регенерата, заставляющего организм срочно восстанавливать поврежденные органы. Жаль, что не все — но остальные нужные препараты в лаборатории изготовить невозможно. То есть кое-что все же можно — но для этого в лаборатории требуется практически жить, не говоря уже о разном дополнительном ее оснащении, но вот времени у нее не было.

Не было до середины октября — ровно до тех пор, пока Тане не сделала для операционных медсестер «швейную машинку». Этой машинкой можно было накладывать лишь наружные швы — но теперь любая сестра эти швы накладывала почти так же быстро, как сама Таня руками. А когда Иван Михайлович прибежал на завод с этой машинкой (и с просьбой срочно изготовить еще несколько таких же), заводские инженеры задумались. Задумались над тем, а уж на самом ли деле они инженеры: конструкция машинки выглядела несложно, но чтобы она правильно работала, большинство деталей требовалось изготавливать с микронной точностью…

К чести советских инженеров нужно отметить, что ни один даже не заикнулся о том, что завод занят производством пулеметов с автоматами, а швейные машинки заводу не по профилю. Поэтому Таню пригласили на специально созванное совещание у главного инженера, где ее попросили рассказать как такие машинки вообще изготовить возможно.

— Дяденьки, ну чего вы ко мне пристали, я же не технолог!

— Татьяна Васильевна, но вы же как-то эту машинку сделали! А мы попробовали… между прочим, лучшие рабочие, слесаря шестого разряда старались — и то, что у нас получилось, работать не хочет! А ваш начальник госпиталя говорит, что с этими машинками получается раненых лучше оперировать, они выздоравливают быстрее — так что мы просто обязаны научиться их делать. Но, кроме вас, никто объяснить не может, как.

— Я тоже не могу, но постараюсь. Как я понимаю, главное тут — чтобы детальки друг с другом совпадали, а руками так точно их изготовить нельзя.

— Но ты же сделала, — недоуменно пробасил какой-то пожилой мужчина, вероятно как раз «слесарь шестого разряда», — а вот у меня ну никак не выходит. Хром слишком твердый… и хрупкий.

— Я не делала… то есть я делала, заранее зная, что так точно их сделать невозможно. И делала не из хрома, а из стали, из германских стволов пистолетных. Поэтому я сделала детальки немного поменьше и стальные, а потом потихоньку на них осаждала хром. Очень потихоньку: осажу микрон-другой, промываю и измеряю, что получилось. Мало получилось — еще осаждаю…

— А если много?

— Хром не только очень твердый и скользкий металл и не ржавеет. Он еще и растворяется в щелочном растворе красной кровяной соли. Так что если лишку нарастила — этот излишек растворяю. Тут главное — просчитать заранее концентрации растворов и нужные экспозиции, тогда все получится быстро. Я это посчитать не умею, так что приходилось много раз то добавлять, то убавлять хром, а если посчитать, то можно почти сразу в размер попасть.

— Ну, теперь понятно, чем ты там в лаборатории так воняешь, — улыбнулся главный инженер. — Я отдельно тогда приказ напишу, что тебе разрешается там химичить сколько угодно и когда угодно, а то уже вахтеры жаловались… Кстати, нам твой гранулятор в план поставили, но барабаны быстро истираются — может их стоит так же хромировать?

— Пусть к нам танки трофейные тащат: немецкая броня для советских дровяных машин вполне подойдет. А заодно и моторы приспособим… хотя нет, танковые не подойдут. Но я видела, что в горсовете мотоцикл трофейный, БМВ — думаю, что если взять оттуда мотор и его скопировать, то грануляторы можно будет не с электрическим мотором делать…

— Ага, бензин на дрова тратить… — пробурчал кто-то.

— Зачем бензин? Сделать газогенератор, который на тех же дровах работать будет. Если к нам танки притащат, то котельное железо на грануляторы больше мы тратить не будем?

— Вот что значит молодые мозги! — рассмеялся кто-то из инженеров.

— А если моторы у нас хорошо пойдут, то можно будет с такими и тележки самоходные делать, всякий хворост из лесов возить… — добавил кто-то. — Тогда дровяные линии в любой деревне ставить выйдет…

— Так, совещание закончено, прочие вопросы в рабочем порядке решим. Таня… Татьяна Васильевна, огромное вам спасибо за помощь. И я вас попрошу зайти в отдел кадров: дадим вам должность в лаборатории, будете хоть зарплату получать за свою работу.

— Но я же в школе учусь и в госпитале работаю…

— Таня! Того, что ты уже наделала, достаточно, чтобы мы тебе зарплату пять лет платили даже если ты на печке валяться будешь и в потолок плевать! Вот и будем платить, и карточки рабочие выдадим — никто, надеюсь, не сомневается, что это справедливо будет? Ну а если ты еще что-то изобретешь, то и премии тебе завод выписать вправе будет.

Когда почти все разошлись, главный технолог тихо спросил:

— Георгич, а ты не погорячился с зачислением девчонки?

— Нет, Ильич, не погорячился. Мне начальник госпиталя сказал, что она каждый день до тридцати операций выполняет — не сама, конечно, ассистирует хирургам. Но всем хирургам, без нее там вообще стараются операций не делать! И у нее ни осложнений, ни тем более умеревших нет. Вообще нет! У других — есть, а у нее… но ее там даже санитаркой зачислить не могут: ей четырнадцати нет, и карточки у нее ученические. Ты на нее сам-то посмотри!

— Да и смотреть-то не на что, пигалица недокормленная.

— Вот именно, а она каждый день, считай, десятки жизней спасает. А сколько еще спасёт! Эта машинка швейная — ведь никто, кроме нее, до такой не додумался. Еще Иван Михайлович сказал, что в госпитале сейчас стали использовать придуманный девочкой зонд, который помогает пули вытаскивать без лишних повреждений… Да она вообще святая, нам на таких молиться надо!

— То-то она, как против солнца идет, нимб над головой несет. Ладно, зайду в отдел кадров, мы там подумаем, как за это тебе по шапке не получить.

Когда серьезные дяди хотят решить какую-то проблему, то проблема скорее всего решается. И решается она чаще всего в положительном смысле. Так что совершенно неожиданно швейная машинка существенно приблизила Шэд к началу выполнения миссии.

Девочка Таня Серова в госпиталь поступила лишь с единственным «документом»: бумажкой, изображающей подобие медицинской карты. И по большому счету этот вырванный из тетрадки листок документом мог считаться лишь потому, что кроме не очень разборчиво написанных букв на нем присутствовала Большая Круглая Печать. Поэтому когда заводские кадровики вдумчиво побеседовали с Иваном Михайловичем, а затем все вместе они поговорили с заведующей городским ЗАГСом, у Тани Серовой появился уже настоящий документ государственного образца. «Копия свидетельства о рождении (выдано взамен утраченного)» — и, согласно документу, девочке Тане было уже полных четырнадцать лет.