Повелитель теней. Том 8. Финал (СИ) - "NikL" - Страница 28

— Зевс первый на очереди? — фыркнул я.

— Конечно, — согласился Гермес. — По итогу всё получилось совсем не так, как надеялась Горгона. Боги обратились к Афине с требованием наказать Горгону. Ведь именно она осквернила Храм Афины. Каким образом? Всё очень просто. Она соблазнила Посейдона своими прелестями, заманила в Храм и спровоцировала на насилие. Беспристрастная Афина разгневалась на Горгону и превратила её в чудовище, — закончил Гермес печально, но моментально повеселел и подмигнул мне. — Во всём есть плюсы. Горгона разочаровалась в Афине и отказалась от целибата. Ох, если бы ты знал, что она вытворяла своими змеями…

Я закашлялся. Не думай про белых обезьян, не думай про белых обезьян… Да чтоб меня Изнанка сожрала! Гермес, напевая весёлый мотивчик, потопал вперёд — я даже не мог сказать, на юг он шёл или на север, потому что здесь не было никаких ориентиров. Я поспешил за ним. Мы не прошли и пятидесяти метров, как на горизонте показался горный хребет. Оно стремительно приближалось — куда быстрее, чем мы шли.

— Пространственные аномалии? — уточнил я.

— Чтобы обеспечить уединение, — подтвердил Гермес. — Я отведу тебя во владения Зевса. Может, Грозовая Жемчужина что-нибудь подскажет.

Я и моргнуть не успел, как мы очутились у подножия горы. По её склону шла выдолбленная в скале лестница, и вот подъём занял около часа. Гермес поглядывал на меня с любопытством — засранец явно ждал, что я попрошу пощады. Он ведь мог нас телепортировать на вершину, но решил поиздеваться. Я мысленно закатил глаза и продолжил подниматься. По сути, это была пустая трата времени — начиная с пятого ранга, маги могли выдерживать сумасшедшие физические нагрузки.

— Упрямец, — проворчал Гермес, когда мы добрались до шикарного особняка. Он прошёл к главному входу, распахнул дверь и перешагнул через порог.

— Ни сигнализации, ни охраны — рай для короля воров, — пробормотал я.

— Какой болван попытается обворовать Зевса? — Гермес скривился. — Включай артефакт.

Я вытащил Грозовую Жемчужину из кармана и сконцентрировался, прощупывая её магическое ядро. Она вроде бы признавала меня хозяином. Кстати, хороший вопрос — почему? Ну и как тебя активировать? Как ты вообще работаешь? Что делаешь? Я влил в неё немного энергии и почувствовал, как золотая раковина нагрелась. Рядом что-то загремело. С диким грохотом из-за угла вылетел золотой кубок, заехал Гермесу по голове, впечатался мне в плечо и упал под ноги.

— Что ты сделал? — спросил Гермес, потирая ушибленный затылок.

— Не знаю.

Я едва успел ответить, потому что в следующую минуту на нас обрушился град из золота, мебели и стекла.

Примерно четыреста лет назад, Греция, Афины, особняк греческих аристократов Влахос.

Одетта была младшей дочерью Гладоса Влахоса, а также — самой красивой и любимой. Природа одарила Гладоса огромным орлиным носом, мощным квадратным подбородком и круглыми глазами с нависшим веком. Для мужчины он был… некрасивым, но впечатляющим. Женщины висли на нём виноградными гроздьями — для них важнее были его военные и политические успехи, постельные умения и богатство. Ну и титул аристократа, разумеется, тоже был его большим плюсом. К сожалению, его внешность передалась его троим старшим дочерям. В Афинах ходили пересуды о том, как же не повезло бедным девочкам. Мужчины не желали ухаживать за ними — их не привлекало даже щедрое приданое, обещанное Гладосом. Когда с замужеством не удалось, Гладос решил сделать старших дочерей жрицами Афины и Артемиды — хоть там их девственность пригодится. Однако дочери заартачились и отказались — пошли в науку, наперекор отцу. Гладос не любил, когда ему перечили. Слово за слово… В общем, несчастные девушки стали его огромным разочарованием.

На их фоне Одетта, которая унаследовала внешность матери, была для Гладоса ясным солнышком. Он исполнял все её прихоти, планируя выдать за сына Императора — возможно, греческого, а возможно и какого-нибудь заморского. Тут уж как повезёт. О красоте Одетты разнеслись слухи далеко-далеко за пределы Греции. Стоит ли говорить, что с каждым днём высокомерие красавицы росло не по дням, а по часам? Так что она совсем не удивилась, когда к ней в спальню пробрался Бог — Зевс собственной персоной. Сперва она подумала, что к ней забрался вор, и закричала от ужаса.

— Убирайся! Как ты посмел! — кричала Одетта. — Тебя посадят на кол и четвертуют!

— Ты не узнала своего господина? Не узнала того, кому преподносишь дары в Храме? — насмешливо спросил мускулистый высокий мужчина с густой чёрной бородой. Он подошёл к ней, нежно прихватил за подбородок и пристально посмотрел на неё.

Глаза, сияющие неестественным золотым светом, заворожили Одетту. Именно в этот момент она осознала, кто перед ней стоит, и страх моментально отступил. В голове пронеслось: «Я ждала этого всю свою жизнь! Наконец-то достойный ухажёр!» Ликование поднялось в её груди. Она ни на секунду не засомневалась, что достойна внимания Зевса. Однако мама научила её, как общаться с мужчинами и подпитывать их гордыню. Поэтому Одетта состроила восторженный взгляд, рухнула на колени и с трепетом поцеловала руку Бога.

— Огромная честь, — прошептала она.

— Значит, я могу надеяться на жаркий приём? — Зевс притянул её в объятия и мягко подтолкнул к кровати.

— Простите, простите… Умоляю, простите меня! — безутешно зарыдала Одетта, чем огорошила Зевса. Она прекрасно понимала, что он пришёл за её девственностью. Фактически это был единственный товар, который она могла ему предложить. И его нельзя было отдавать без борьбы и торговли. Но ещё Одетта понимала, что Зевс не принимает отказов. Чтобы не навлечь на себя его гнев, она устроила настоящую истерику.

— За что простить? — спросил Зевс, поглаживая её по волосам.

— Отец убьёт меня. Он собирается выдать меня за сына Императора… Если… если… Сын Императора расскажет моему отцу, что я не чиста! Я не смогу скрыть, что он не первый, с кем я возлегла… Отец убьёт меня!

— Против Бога он точно не пойдёт, — усмехнулся Зевс. — Назови моё имя, и никто не посмеет тебя тронуть. И учти, пока я наведываюсь в твою спальню, никому не разрешено прикасаться к тебе.

— Он не поверит! — горько-горько заплакала Одетто, размазывая слёзы по щекам. — Любая обесчещенная девушка сказала бы именно так! Чтобы избежать позора, она бы свалила вину на Бога, а не на соседа-любовника! Отец сошлёт меня из Афин и лишит наследства!

— Твоя правда, — согласился Зевс и задумчиво помычал. — Но я не могу назвать тебя своей официальной избранницей. Гера чересчур ревнива и готова на всё, чтобы изничтожить соперниц. А я не хочу, чтобы такое красивое личико пострадало, — он провёл большим пальцем по её полным губам и слегка засунул в рот, дотронулся до жемчужных зубов и одобрительно хмыкнул, когда Одетта его робко лизнула. — А что если я передам тебе артефакт, который сделал лично? Твой отец сможет показать артефакт жрецу, и тот подтвердит его божественное происхождение.

— Спасибо! — Одетта снова попыталась упасть на колени, но Зевс не позволил. Он подхватил её на руки и бросил на мягкие перины. Его раздражало, что он не мог насладиться земными радостями в полной мере. Все ощущения как бы транслировались через человеческую оболочку. Но в этом была своя прелесть. К тому же восхищение и восторг, исходящие от женщин, компенсировали все недостатки. В этом было что-то от жертвоприношения — когда женщины отдавали свои тела в его власть. С глухим рыком он навалился на Одетту и запустил руку под платье. Она тоненько пискнула, стиснула ноги и пробормотала: — Так быстро?

— Поверь мне, всё будет очень, очень долго, — пообещал Зевс и стянул с неё трусики.

Своё обещание он сдержал — покинул спальню через семь часов, и Одетта к тому времени уже была в полубессознательном состоянии. Сначала Зевс хотел уйти и не возвращаться — а девчонка пусть выпутывается самостоятельно. Однако перед глазами стояла её ладная задница и груди-яблочки, и он осознал, что желает наведаться к ней ещё. Перед ним встал вопрос — какой же артефакт подарить Одетте? Зевс был жадным и признавал это. Ему не нравилось делиться своими сокровищами. Тем более с человеком. Но груди-яблочки… Он покосился на обнажённую Одетту, раскинувшуюся на простынях. Так уж и быть! Завалялся у него один артефакт — по сути бесполезный. Он повёл рукой, и на его открытой ладони появилась золотая раковина с чёрной жемчужиной внутри.