Версальская грешница - Коровина Елена Анатольевна - Страница 12

• Предыдущая
• 12/54
• Следующая

Соня вздохнула. В этом куске тоже нет ничего неизвестного историкам. Да, Помпадур разбиралась в химии. Да, она использовала разные настойки, но ведь тогда знахарки всегда сами приготовляли лекарства. Маркиза даже выходила как-то своего Людовика, когда тот сильно заболел и врачи опасались за его королевскую жизнь. Правда, говорят, король болел-то всего два раза в жизни. Этот холеный красавец на самом деле был силен, как бык, – кочергу гнул руками, а подкову разгибал. Когда Помпадур начала болеть, носил ее по Версалю на руках. Правда, это не помогло. Видно, у фаворитки действительно было слабое здоровье. Не помогли ей снадобья!..

А вот духи, которые она создала, действительно, разожгли любовь Людовика. Но это всем известный факт. Хитрая Помпадур сотворила небывалое – смешала запах жимолости, который так любил король, запах пота – самого Луи и своего. Так что король стал воспринимать свою фаворитку совершенно неотрывно от себя самого. Ему казалось, что она пахнет им же самим.

Но эти «тайны» уже давно записаны в мемуарах, модных тогда дневниках современников, исторических трудах. Ну не могли эти три листа служить поводом для кошмара в семействе Ленотр!

Но ведь, охотясь за листами, неизвестные убийцы не пощадили прабабушки Сони, грозили убить и деда. Ленотрам пришлось бежать и прятаться в далекой России. Но и здесь кто-то не прекращает искать записки Помпадур!

Надо бы прочесть и остальные листы. Но голова уже раскалывается! В конце концов, Соня читала все это раньше. Но не увидела никакого намека на тайну, как и в тех трех листах, что она уже прочла.

Ладно – завтра! Остальное – завтра…

Соня быстро засунула листы в шляпу и упала на постель. Спать!

Версаль, декабрь 1875

Алый балдахин кровати скрывал фигуру спящего. Через бархатную завесу в мир, наружу, не долетали ни стоны из-за артритных суставов, ни судороги из-за скрученных вен, ни вздохи из-за прострела в позвоночнике. Лежать бы в тепле и покое при таких-то болячках!

Но вставать и выходить все равно придется. Нельзя же пролежать весь день! Слуги начнут беспокоиться. Сплетни разойдутся по всему Версалю. Их подхватят приятели, коим нет числа. Все станут говорить: «Нечего было хвалится здоровьем!» – и судачить о том, что у бедняги недомогание от любого ветерка.

Надо встать! Надо одеться. Привести себя в порядок, начать принимать визиты с улыбкой во все лицо. Потом отправиться к кому-нибудь на суаре или вечером – на бал. Да будь прокляты эти балы! Никакого покоя. Опять шаркать по паркету, говорить любезности, отпускать и выслушивать комплименты. Сил нет!

Идиотский Версаль живет, как будто застыл в прошлом веке при Людовиках! Розовые и голубые особнячки всегда сияют свежевыкрашенными стенами. Обитатели их по-прежнему живут всласть и в удовольствие, словно и не было ни кровавой Парижской коммуны в 1871 году, ни кошмарной войны с бошами. А ведь прошло-то всего ничего – четыре года!

Казалось бы, разорение Парижа, а с ним и прилегающего Версаля, должно было оставить неизгладимые следы. Так нет же – все возродилось, быстрее птицы Феникс. Париж буйствует в новомодных весельях: в безумных театрах оперетты и варьете безнравственные красотки вскидывают ноги выше головы, оголяя все свои прелести в нечестивом канкане. Рестораны растут на бульварах, как на дрожжах, ювелирные лавки открываются чуть ли не на каждом углу. Откуда только у парижан столько денег на золото? И ведь не собственным почтенным женам скупаются все эти браслеты и кольца – нет! Все перетекает в хищные пальцы новоявленных любовниц. Ну а те стараются жадно урвать все, что возможно.

Видит Бог, в Версале, конечно, потише и поспокойнее. Старинные особняки, уцелевшие после Великой революции 1789 года, хотя все еще крепко стоят на ногах, но предлагают своим обитателям уже устаревшие удовольствия – балы, суаре, концерты да маскарады. Все, кому приспичило буйное веселье, едут в Париж. Недаром же построили новые дороги.

Дорожный дилижанс домчит до столицы, и оглянуться не успеешь. Ну а уж совсем нетерпеливым предлагается личный выезд на прокат. И чего теперь только не берут напрокат – и драгоценности, и любовниц! Ювелиры и сводники в полном восторге – за все же придется оплатить. Но нынче отсутствие денег никого не смущает. Франция торопится жить и наверстать упущенное в дни войны и революции.

Кретины! Что тут наверстывать? Людской век так короток!

Надо откинуть полог и дернуть сонетку. Вбежит юная горничная в белой наколке на голове – эдакий розанчик, образец деревенского счастья. Когда-то, во времена маркизы де Помпадур, все грезили «сельскими праздниками на природе», потом императрица Мария-Антуанетта возродила моду на пастушков и пастушек. Даже завела собственную ферму и собственноручно пыталась доить коров, щеголяя шелковым фартучком и серебряным подойником.

Но эта «близость к народу» ее не спасла – голова несчастной глупышки все равно слетела с плеч. Да как могла удержать власть эта дурочка, на полном серьезе уговаривавшая народ:

– Ну, если у вас нету хлеба, ешьте пирожные!

А ее муженек, Людовик XVI, толстый, грузный, неповоротливый ни телом, ни умом?! Он только и умел делать амбарные замки. Представляете, как стали выглядеть все прелестные секретеры времен рококо (те самые – с точеными ножками, округлыми стенками, тонкими украшениями, резными и инкрустированными панелями, которые появились в Версальском дворце еще во времена его деда – Людовика XVI), когда он навешал на их изящные ящички по грубому толстому замку?

Рококо с амбарным замком – как это возможно?! Тут уж действительно революции не миновать…

Мало того, что этот увалень изуродовал всю мебель, он еще и вытащил на свет все секреты старинных секретеров. Ну, какие же секретеры без потайных ящичков? Чего там только не нашлось! Впрочем, то, что король Людовик XVI искал в тайне от королевы, там не было. Зато в ящиках секретеров разных комнат обнаружились старые любовные письма, платочки с монограммами, все еще источающие слабые ароматы, перчатки и кольца. Нашлось даже несколько вышитых батистовых платков, испачканных давно уже засохшей кровью.

Слуги, конечно, сразу начали вспоминать недобрым словом фаворитку прежнего короля – маркизу де Помпадур. Это мол, она набросала своих окровавленных платков – болела чем-то вроде чахотки. Болезнь скрывала от короля, вот и совала свои платки в тайные ящики секретера.

Слуг, естественно, никто слушать не стал. И так ясно: они выгораживали своих предшественников. Ведь всем известно, что чистотой Версальский дворец никогда не блистал: смахнут пыль, что на виду, а в угол никто и не посмотрит. Впрочем, что смотреть?! Сами придворные – отменные пакостники. Они даже ухитрялись шторы использовать не по назначению – не выходили на дальнюю лестницу, а справляли нужду прямо за тяжелыми портьерами, – там тебя никто не видит.

А чего стоит дурацкая история с пыльной кроватью, которую рассказывают как анекдот!

Королева Мария, жена Людовика XV, как-то заметила пыль на громадной супружеской кровати. Посетовала на то своей придворной даме герцогине де Люинь. Герцогиня послала за камердинером-обойщиком – постели Версаля были в его ведомстве. Но обойщик ответил: поскольку пыль на парадной кровати, которой давно не пользуются, это дело не его, а чиновников мебельной кладовой. Ну а там один мелкий чиновник принялся спихивать дело на другого. А пыль-то на постели росла!

В конце концов Мария спросила герцогиню Люинь:

– А не можем ли мы сами стереть эту пыль?

Герцогиня, ревнительница этикета, поджала губы:

– Стирать пыль – не герцогское дело. К тому же чем это делать? У меня нет никаких тряпок…

Пришлось Марии самой взять свой перьевой веер и им смести пыль, а потом платочком вытереть.

Вот так и жили – с патриархальными нравами. Пока к власти не пришел новый король и не принялся собственноручно отпиливать старые замки и навешивать новые.

• Предыдущая
• 12/54
• Следующая