Белые начинают и проигрывают - Романов Виталий Евгеньевич - Страница 60

• Предыдущая
• 60/65
• Следующая

– Пятьдесят на пятьдесят. – Кризис-менеджер, завершивший анализ вариантов, поставил носок ботинка на краешек кресла, к которому был привязан дипломат. – Сожалею, князь, для меня это слишком мало. Мне нужно выше, гораздо выше. Даже девяносто к десяти еще не гарантируют успеха…

– С ума сошли! – хрипло рассмеялся Ольхонский. – Девяносто к десяти?! Сатур, вы профан! В большой политике, при равных входных условиях, никто не сумел бы добиться такого преимущества над конкурентами!

– А вот посмотрим! – абсолютно серьезно ответил барон. – Я сейчас расскажу, как мы этого достигнем. Давайте на миг представим, что сегодня ночью в ваш особняк проникли спецназовцы Эридана. Отдельный вопрос – зачем им это нужно – оставим его пока без ответа. Просто будем считать, что они хотели раскаленными клещами вытащить правду о технических и финансовых показателях нашего пакета предложений. Представляете? Они проникли в резиденцию, перебили охранников и слуг. Оставили в живых только вас и вашу супругу. Конечно, вы, князь, личность героическая. Вы молчали до последнего, несмотря на все угрозы, на меры физического воздействия. И тогда они принялись за вашу жену. Сначала насиловали ее на ваших глазах, истязали, заставляя кричать от боли, потом решили порезать на куски… Что? Ужасно, конечно, согласен. Вы не выдержали, все им рассказали. Все, что они хотели услышать. Однако сами понимаете: несмотря на мольбы о пощаде, после такого живых свидетелей не оставляют. Спецназовцы Эридана, кровавые циничные палачи, в финале издевательств и страшных пыток убили вашу супругу, княгиню Агнету. Потом зверски прикончили вас.

– Вы рехнулись, Ниддл! – прошептал Ольхонский и от волнения икнул.

– Конечно, наутро все открылось, а как же иначе? – продолжил рассказ барон. – Галанадзор приостановил тендер. Прибыли полицейские, федеральные следователи, довольно быстро выяснилось, кто во всем виновен, потому что остались улики. А что в итоге? В итоге созвездие Эридана сняли с конкурса, по-другому и быть-то не могло. Понимаете, князь?

Глаза дипломата расширились от ужаса. Кажется, он догадался: никаких спецназовцев Эридана не будет, но те, кто собирался работать под вражеских палачей, уже пришли.

– К сожалению, князь, мораль сей басни такова: Руслану Ольхонскому придется стать героем Вокса. Посмертно. Вы отдадите жизнь во имя победы на тендере, победы, которая очень нужна созвездию Возничего. Эридан снимут благодаря вам, а Матса Стикера мы уберем другим способом. И наши шансы окажутся близки к девяносто девять против одного.

– Барон, вы свихнулись или глупо шутите? – Князь Ольхонский нервно рассмеялся. Он отказывался верить в те чудовищные вещи, которые говорил фон Ниддл.

– Почему?! – искренно удивился барон. – Мне ведь дали приказ: обеспечить победу любой ценой. Любой ценой, Руслан. Приказ президента.

– Но ведь не такой же, – посерев, шепнул Ольхонский. – Не такой?

– А чем ваша жизнь ценнее жизней тех, кто умер ради этого контракта? – озадаченно спросил фон Ниддл. – Вот ведь скотская привычка делить людей на категории. Получается, спецназовец может умереть ради победы на тендере. Горничная княгини может умереть, повар тоже – вы только что простили их смерть… Как вы там сказали? Если добудем победу, о таких мелочах никто и не вспомнит… Получается, они не люди? Или люди, но из другого теста? А вы и ваша жена – неприкосновенны? Быть может, святые?

– Сатур… – Князь Ольхонский смотрел на наемного кризис-менеджера полубезумными глазами. – Я не верю… Не могу поверить… Мозг… отказывается… отказывается воспринимать это…

– Может, так и лучше? – Фон Ниддл выпрямился, взглянул на своих подручных. – Может, так лучше, князь? Ведь проблема в том, что мы готовим спектакль, но хорошие актеры играют так, что их действо неотличимо от жизни. В сущности, театр – это продолжение жизни. Если, конечно, театр хороший. Тогда все переплетается в хитроумный клубок, и невозможно провести четкую границу: вот здесь еще была игра, а вот здесь – уже настоящее.

Руслан Ольхонский больше ничего не говорил, только мотал головой, его зрачки были неестественно расширены, губы тряслись.

– Вы станете героем созвездия Возничего, князь, – закончил философское отступление фон Ниддл. – Пусть вас утешит мысль, что умираете ради блага нашей системы. Однако мы вынуждены играть спектакль так, как если бы вы действительно оказались в руках полных отморозков. Простите, Агнета! Простите, Руслан! Сьонг! Дай ему в руку платиновую заколку! В ладонь! Пусть сожмет пальцы! Вот так, да! Теперь – начали!

Когда завизжала княгиня Ольхонская, Сатур фон Ниддл не покинул гостиную. Он знал, что Сьонг и его помощники все сделают, как заранее оговорено. Однако барон не мог покинуть сцену, ибо хороший режиссер тем и отличается от плохого, что всегда находится рядом со своей труппой, оттачивая до совершенства любую мелочь.

К моменту начала решающего заседания – к той минуте, когда Эд Мэддок и принцесса Диана должны были приступить к вскрытию заявок претендентов, – в зале не оказалось делегации созвездия Возничего. Председатель комиссии Галактического Надзора чуть помедлил, о чем-то пошептавшись с принцессой Дианой, затем наклонился к микрофонам, принес извинения собравшимся и попросил небольшую паузу по техническим причинам.

По залу прокатилась волна звуков – тихие вздохи, недоуменный шепот. Напряжение было слишком высоко.

Лишь Сатур фон Ниддл, обосновавшийся в задних рядах, среди простых зрителей, знал причину, по которой делегация Вокса не прибыла на заседание к назначенному часу. Скорее всего, помощники Ольхонского, приехав с утра в резиденцию посла, так и остались возле, дома на травке – пили успокоительное.

И барону тяжело дались последние сутки. Чем меньше времени оставалось до подведения итогов тендера, тем выше становился темп событий, тем хуже получалось находить паузы на сон, просто на еду или отдых. О том, что у организма бывают какие-то потребности, Сатур вспоминал лишь изредка, на короткие мгновения выпадая из жесткого ритма партии, которую вел.

Маленькая пауза образовалась у него рано утром, где-то после половины шестого утра – после возвращения из резиденции князя Ольхонского. Сатур лично проследил за тем, чтобы ликвидаторы Сьонга уничтожили все зацепки и улики. Мощными электромагнитными импульсами были выжжены флэш-карты видеокамер. Компьютерные системы, дублировавшие накопление информации, превратились в груды бесполезного металлолома. Основное внимание уделили жестким носителям данных – работали так, чтобы не существовало возможности восстановить хотя бы фрагмент записи.

Конечно же уничтожили все отпечатки, тщательно вытерев поверхности, хотя с самого начала барон отдал приказ действовать только в перчатках и сам ни разу не снимал их за ночь. Однако береженого Бог бережет, и потому ликвидаторы старательно отполировали все поверхности, до которых могли случайно дотронутся. В финале спектакля все комнаты резиденции опылили аэрозолем, трансформирующим запахи, – устранили и такую зацепку.

Сатур фон Ниддл вернулся в собственную резиденцию так поздно ночью, правильнее сказать, так поздно утром, что времени на сон уже не оставалось. Он лишь полежал на кровати час-полтора, бессмысленно таращась в потолок, предоставляя небольшой отдых мышцам ног и спины, а потом направился в ванную комнату – принять контрастный душ.

Он включал максимально горячую воду, какую только мог терпеть, затем резко менял режим, окатывая себя ледяным потоком. Такую процедуру кризис-менеджер повторил пять раз, лишь затем выбрался на колючий коврик и тщательно растерся полотенцем.

Завтракать не стал, понимая, что любая пища вызовет отток крови в желудок, а мозгу, и без того уставшему от запредельного режима, требовались все ресурсы организма. Приближался кульминационный момент схватки. Именно теперь было необходимо, чтобы организм действовал, как точнейший безошибочный хронометр, а мозг – вообще являлся эталоном поисково-аналитических систем.

• Предыдущая
• 60/65
• Следующая