Летай, чтобы выжить (СИ) - Крынов Макс - Страница 17

Проходит ещё лет пять, и приплыли: чтобы выбраться из этой ямы, нужно сверхусилие. Зарплата уже ниже чем у одногодок, старые друзья отдалились, и не потому, что они богатые, а наш воображаемый парень бедный, нет. Кто-то переехал жить в Турцию, Египет, Францию, у кого-то изменились интересы. С кем-то общаться попросту стыдно, потому что они — успешны, а он — нет. И хоть он по-прежнему говорит себе «Да я в любой момент!», но понимает, что если в восемнадцать-двадцать лет получать низкую зарплату и быть на побегушках, в общем-то, нормально, то в двадцать восемь-тридцать уже малость зазорно. То немногое, что он знал и умел — растрачено, а гибкости ума не прибавилось. И начальники, возможно, будут младше него. И вот он сидит на дне потенциальной ямы, вырытой собственными руками, и ругает обстоятельства. Ну а список тупиковых профессий можешь составить сам, я думаю.

Когда я ехал к маме, не ожидал, что разговор о балах на экзамене и летней подработке выльется в подобного рода нравоучения.

— Мы говорим о механиках?

— Сам решай, — мама пожала плечами, делая вид, что не имела в виду мой выбор. — Официант, бармен, сотрудник фотосалона, курьер, парикмахер… Список может быть длинным.

… наркокурьер, щипач, угонщик, — продолжил я список возможных ДЛЯ СЕБЯ тупиковых профессий, в которых «потенциальная яма» таит в себе еще и тюрьму, откуда не выбраться ну никак.

— Мам, я устроюсь туда только на лето, — поднял я руки и миролюбиво улыбнулся. — Неужели для тебя было бы лучше, если бы я все лето сидел дома, или шарахался по подъездам, засовывая в почтовые ящики рекламные буклеты?

— Я забочусь о тебе, Артур, — проникновенно глядя мне в глаза, сказала мама. — Просто моя забота заключается не только в том, чтобы напоить-накормить. Я просто предупредила тебя о том, каких ошибок стоит избегать.

Хотелось спросить, почему она не звонила и не спрашивала насчет экзаменов, если заботится обо мне, но сдержался. Не стоит поднимать темы, которые не стоит поднимать.

Я аккуратно расспросил маму, снились ли ей странные сны, не засыпал ли кто-то из ее знакомых, и не планирует ли она уезжать из города. С мамой все было в порядке: сказала мне, чтобы не переживал, и про переезд она даже не думает, как и о том, что ее коснется странная болезнь.

Немного поговорили о том, как друг у друга дела, и когда темы стали заканчиваться, я попрощался.

После похода в гости вернулся в свою (!) снятую квартиру. Постелил на пол посреди комнаты отстиранное одеяло и сел на скрещенные ноги.

Как я понял, когда я медитировал впервые, сидя возле вырезанной на камне гравюры, я прошел некое посвящение, инициацию. Об этом мне говорил еще призрачный учитель. Значит, сейчас я должен справиться и без энергии, которая шла от фигуры?

Я закрыл глаза, сосредоточился, и рисунок человеческого тела медленно возник в моем воображении. Он был столь же пустым, как и вчера до медитации, но он был!

Я принялся представлять, как он медленно наполняется энергией.

Процесс шел медленно, но он шел — я ощущал, как мою кожу будто покалывает иглами. За десять минут у ног фигуры скопился свет.

Как я помнил из вчерашних лекций и моих собственных наблюдений, культивация включает в себя непрерывный процесс конденсации духовной силы во время медитации, а потом — использование этой энергии для закалки. Я не спросил, нужно ли будет после «постройки фундамента» копить энергию медитациями, чтобы использовать в тех сверхмощных ударах, один из которых продемонстрировал мне вчера тренер, или этому нужно будет учиться отдельно. Нужно будет спросить его в следующий раз.

Главное, что медитация работает и в этом мире. Криво, косо, через не слишком приятные ощущения, но работает. И самое главное — я могу следить за своим прогрессом!

Спустя четыре часа такой медитации я не выдержал. Пот пропитал одежду и одеяло. Повесив одеяло на открытый балкон (здесь есть балкон! Настоящий, не забросанный хламом, не забитый ненужными вещами, абсолютно пустой!) сходил в душ, приготовил себе яичницу с крупными кусками колбасы, посыпанную покрошенным зеленым луком, укропом. Посолил, поперчил. Нарезал хлеб, помазал плавленным сыром и постругал на тарелку сало. Чудесные запахи разнеслись по всей квартире и даже легкий сквознячок, идущий из открытого окна и уходящий в вытяжку, не уносил их полностью.

Рот наполнился слюной, и я минут за пять смолотил нехитрый обед.

А после этого — снова уселся медитировать.

Учитель сказал, что я недостаточно развит? Бесталанен? Что ж, будем добиваться результатов упорством!

По мере того, как я продолжал медитативную пытку, энергия внутри меня росла: за первые два часа свет достиг коленей, еще за два — бедер. Половина дела выполнена.

Спустя восемь часов ментальной пытки с редкими перерывами на «попить» и «умыться», я медленно открыл глаза. Хотелось спать, есть и больше никогда не медитировать, но теперь, когда я полностью заполнил тело энергией, было и удовлетворение. Как только фигура заполнилась светом, он растекся по телу и впитался в каждую кость, в каждый орган и мышцу. Вопреки ожиданиям, я не почувствовал себя сильнее. Эта энергия была каплей воды, упавшей на пустынный песок. Но сегодня я сделал очередной шаг к тому, чтобы эту пустыню изменить.

На этот раз энергия копилась не так быстро, как на островах, и я хотел бы знать, с чем это связано: с другим миром, или с отсутствием рядом гравюры.

Затем я начал выполнять упражнения по закалке тела, и вот это действительно было болезненно.

Те позы, которые я все-таки смог выполнить, пусть вкривь и вкось, я заполнил так четко, будто часами наблюдал за их правильным выполнением. Увы, наблюдать — не значит «выполнять», мое тело было слишком деревянным для такой гимнастики. Я старался тянуться, сгибаться и скручиваться так, как нужно, но преуспел не больше, чем в первый раз.

Занимаясь упражнениями, я впервые почувствовал слабый поток жизненной силы внутри тела. Будто та капля, которую я собрал сегодня, подчиняясь упражнениям, циркулировала по мышцам, жилам, костям. Где проходила — незаметно укрепляла мое тело. Пусть на долю процента, но я становился сильнее.

Увы, одиннадцатая поза не стала для меня менее болезненной, и к двенадцатой я бы не приступил, даже если бы помнил ее. Мое телосложение все еще было слишком слабым: руки и ноги крупно дрожали. О том, чтобы снова пройти через позы с первой по одиннадцатую, не шло и речи.

Я был весьма заинтересован в развитии навыков. Демонстрация учителя не может не мотивировать: я понимаю, что действительно могу прийти к запредельной силе, действительно способен стать сверхчеловеком, а не летать на острове во снах. И я не найду слов, чтобы выразить, что я по этому поводу чувствую. Не имеет значения, есть ли у меня талант, или придется развиваться годами. Хилые очкарики с помощью подаренной островами силы жмут от груди двухсоткилограммовую штангу в реальном мире. Если я способен медитировать, то и применять здесь всякие приемы смогу. Скорость развития вначале не имеет значения, если за усилия меня ждет такая награда.

Если бы занятия не потребляли кучу физической и умственной энергии, я стал бы совершенствоваться двадцать четыре часа в сутки.

Дождавшись, пока дрожь утихнет, я вздохнул, выпил чая, в очередной раз ополоснулся, а затем — вышел на улицу, под прохладный вечерний ветерок. Нужно обойти район. Так сказать, ознакомиться.

Солнце пряталось где-то за домами, освещая только верхние этажи многоэтажек и это было к лучшему — утром мои глаза так же слезились от света и едва не запекались в глазницах. Нужно будет сходить к окулисту, узнать, что со мной. И на всякий случай очки черные с дома забрать.

Район меня порадовал. Не слишком красивый и как следствие — дорогой, но и не та многоэтажка с потрескавшейся спиной, где я жил с отцом и мачехой.

Нашел не слишком дорогой круглосуточный продуктовый. Прошел мимо маленького пампа, где резвилась ребятня с самокатами. Нашел парк.