Прыжок Ящера - Щупов Андрей Олегович - Страница 56

• Предыдущая
• 56/88
• Следующая

Собирались у Марьи на даче, хотя заранее подобный вариант не оговаривался. Дина-Гамбургера, пасмурного, как туча, привез Гоша-Кракен. Каптенармус, живой и невредимый, приехал сам. По идее, следовало бы его вздуть, однако, выслушав бессвязный доклад, как «те» поперли и как он тщетно пытался устоять, я апатично махнул рукой. Еще не веря в столь легкое прощение, бригадир поспешил убраться с моих глаз. Хасан, засевший в углу голодным богомолом, проводил его хищным взором, но ничего не сказал.

Сидели в маленьком зальчике, цедили кофе с коньяком, скупо закусывали. Здесь же над ногой Дина трудилась Томочка, рыженькая девица с тоненькими косичками. Дамочка работала под пятиклассницу, и получалось это у нее, кажется, неплохо. Когда-то – еще до Фимы она была у моих ребят признанной фавориткой. Увы, появление Фимочки потеснило ее с олимпа. Как выяснилось, ненадолго. Теперь эта девочка чувствовала, что судьба вновь ей улыбнулась, вернув пальмовую ветвь. Ногу Дину успели уже вправить, и сейчас Томочка осторожными движениями втирала в опухшую лодыжку какие-то пахучие мази. Согбенной позой она напоминая прилежную ученицу, пытающуюся вылепить из бесформенного пластилина нечто красивое и изящное. Над моей конечностью успели поработать еще раньше, и, судя по отдельным репликам, ногой Артур остался крайне недоволен. Что-то ему не понравилось в ее форме, и, напугав меня дюжиной словечек на латыни, он влепил мне с пяток уколов, закатав на этот раз в российский могучий гипс. Я заверил лепилу, что гангрены мои враги не дождутся, и Артура увезли в родную больничку.

Жутковато, но работы на сей раз ему и впрямь выпало немного. Все наши остались ТАМ. Дин потерял практически всю свою группу. В живых остались лишь те, кого он приберег в резерве да еще человека три или четыре. Половину ребят Каптенармуса тоже положили на месте, едва они заступили путь спецназу. Все прочие героев изображать не стали, тут же задали стрекача. Бригада Утюга в деле не участвовала, что, возможно, было и к лучшему. Не то пересчитывали бы сейчас и его покойничков.

Словом, подставили Ящера наилучшим образом! И подставил тот, на кого я и думать не мог. Верно говорят, старость – не радость, и, дожив до седин, Васильич все-таки осмелился сыграть роль хитроватого бонапарта. Заработав деньжат и новые погоны, надумал устранить все опасные фигуры разом. В сущности его можно было понять. Я держал его за кадычок уже на протяжении девяти лет. Обретший силу лось решил взбрыкнуть рогами и стряхнуть волка. Не его беда, что не вышло. Парни, подкатившие к ресторану на броневиках, действовали вполне решительно. Громил Каптенармуса они скорее всего не заметили, отмахнулись, как от мух. И не наткнись ребятки на снайперов Дина, на злой прицельный огонь, все бы, конечно, склеилось наилучшим образом, и не сидел бы сейчас Ящер на загородной даче у Марьи, выложив ноющую ногу на табурет. Некогда было Васильичу просчитывать лишние варианты, спешил старичок, да и не мог не спешить. Очень уж шустро я подгонял его в последние деньки. Потому и сел генерал в лужу. То есть должен был сесть. На этот случай как раз и были приглашены Каротин со своим замом. В эту самую минуту с ними обстоятельно беседовал Гонтарь. В скользких ситуациях удобнее держать адвокатов поблизости. Все равно как кастет в кармане в безлунную ночь. Все вместе они сочиняли красивую легенду, удобряя ее многочисленными алиби и лжесвидетелями. Зная, что с делом эта команда вундеркиндов справится, я полулежал в кресле, занимаясь своими невеселыми расчетами.

Томочка тем временем покончила с лечебным массажем, вопросительно глянула на пациента. Ущипнув ее за ушко, Дин ласково кивнул на дверь.

– Спасибо, золотце. Иди отдыхай.

Отдыхать ей, по всей видимости, не слишком хотелось. Она и слово-то это понимала, наверное, очень по-своему. Однако со старшими не спорят, и Томочка послушно продефилировала к выходу. И тотчас теренькнул звонок, которого мы ждали с таким нетерпением. Взяв трубку, Дин пробурчал кодовую фразу, зажмурившись, выслушал доклад абонента. Красноречием докладчик не страдал, – уложился в какой-нибудь десяток секунд. Отключившись, Дин взглянул на меня заискрившимся взором.

– Вот незадачка-то! – в голосе его звучало злорадство. – Грохнули нашего Васильича. Только что. Прямо на выходе из конторы.

– Что ты говоришь! – я покачал головой. – Надеюсь, мерзавцев задержали на месте?

– Увы… Какой-то подлюка-снайпер. Пока даже не выяснили, откуда он стрелял.

– Жалко. Славный был старикан, хитрый! – я кивнул Хасану, единственному из нас троих ходячему.

– Налей, Хасанушка. Выпьем за упокой души грешной. Все ж таки пользы от генерала нам было немало.

Мастер заплечных дел метнулся к буфету. Мы зазвенели рюмками. Последний глоток «Мартини» еще не достиг желанного финиша, когда телефон зазвонил вторично.

– Бьюсь об заклад, это Сережа!..

На этот раз трубку взял я. Держа на расстоянии от уха, сухо прокашлялся.

– Слушаю тебя, милый.

– Это я, Павел Игнатьевич…

Я не ошибся. Это и впрямь оказался Сережа, первый зам нашего Васильича. Путано, но твердо, свежеиспеченный начальник управления внутренних дел заверял меня в своем дружеском расположении, поминал старые добрые времена, горько сетовал на случившееся. И не очень понятно было, что подразумевает он под случившимся – кончину своего шефа или стрельбу в ресторане. Но как бы то ни было, говорил он то, что я желал услышать. Вассал припадал к трону и лобызал руку, прося монаршей милости. Я проявил великодушие, и искомую милость в виде моего благословения новый начальник, разумеется, получил. Сережа еще не был генералом, но очень хотел таковым стать. А еще он хотел быть живым. Завтра и, если можно, послезавтра. Мое «можно» он услышал.

– Наливай по второй, Хасан, – я положил трубку. – Власть выразила лояльность. Стало быть, ничего не было. Ни в «Южном», ни в «Харбине». Мы чисты и невинны, аки агнецы.

Хасан с готовностью кивнул, паучье личико палача сморщилось в жутковатую гримаску. Дин однако продолжал хмуриться. Его мало интересовала реакция властей. Зная этого парня, легко было догадаться о том, какой огонь сейчас пышет в груди бывшего диверсанта. Он жаждал расплаты за потерянных ребят. Одного Васильича ему было мало, и, понимая это, я наперед прикидывал, кого еще можно будет сдать на заклание нашему Молоху.

Не про кобылицу, – про нас поэт писал! Истинно про нас! Уж на окаянные-то деньки он нагляделся вдосталь. На допросах, говорят, сиживал. До лихости и лютости Демьяна Бедного, конечно, не дорос, но сие, как говорится, не каждому дано.

Когда Петр Великий (тогда еще великим не являвшийся) самолично повелел рубить головы опальным стрельцам, кое-кого, должно быть, тоже основательно прослабило. Сталью кромсать по живому – это вам не где-нибудь в мясницкой хозяйничать. Тут не нервы нужны, а полное отсутствие оных. Почитайте-ка того же Сансона. На совесть работали братишки! Аж, плечи по ночам ломило. Впрочем, не о них речь, – о нас. Первая и главная печаль заключалась в том, что роздыха в ближайшие дни и недели нам не обещалось. Подобно блоковской кобылице я вынужден был мчаться и мчаться, ибо малейшая задержка грозила потерей качества, а остановка могла и вовсе лишить всех боевых фигур. и потому я действовал – без остановок и задержек.

Первый, кого я навестил точас после бойни в «Южном», был Серафим. По моим сведениям, обладатель старорусского и вполне мирного имени был коронован лет семнадцать или девятнадцать назад. Вор, что называется, со стажем. Впрочем, когда пробил роковой час, не сумел защитить ветерана и стаж. До поры до времени Серафим и впрямь пользовался уважением в определенных кругах, но эти же самые круги его в конце концов и схавали, предварительно обмазав маслицем, сдобрив щепотью соли. Очень уж ревностным слыл Серафим приверженцем старых порядков. Все статьи воровского кодекса истово соблюдал, столь же строго спрашивал с других. Старик был непонятен молодым, старик внушал откровенную неприязнь. Да и как было любить такого, если по сию пору Серафим не обзавелся мало-мальски приличными хоромами, вместо «БМВ» катался на старенькой «копейке», аппаратуре «Джи-Ви-Си» предпочитал отечественный катушечный «Маяк». В общем с норовом был старичок. За что и оказался не у дел. Юные помощники тянулись к новому и светлому, не чураясь по локти погружать руки в сверкающее злато, брезгливо щурясь на ветхозаветное. Пройдохи вроде Микиты и Дракулы не желали больше тусоваться на потайных клоповниках. Яркими мухоморами вокруг городов вырастали каменные замки, крытые черепицей двух– и трехэтажные котеджики. Отечественные машины все более превращались в диковинку. Раскормленные краснощекие депутаты в паузах между зевками и ковырянием в носу вякали о росте уровня жизни, в качестве примера кивая за окна, где щекотил тучи золотистый шпиль «Макдональдса», а армии патрулирующих по улицам лимузинов отжимали к бровкам реденькие «Жигули» с «Москвичами». Жить стало лучше, жить стало веселее… Кажется, сие было произнесено в славном тридцать седьмом – в год быка, в год рыка исполинов и мычания ягнят. И снова на землю бычьей тушей наползал девяносто седьмой. Заброшенным в небо прожектором сверху подсвечивала иноземная комета. Любопытствующим инопланетянам давалась возможность в подробностях лицезреть бузящих землян. Век двадцатый, напроказивший, как в сумме предыдущие девятнадцать, спешил умыть руки, сдавая эстафетную палочку пасмурному сменщику, и тот уже егозил ногами у порожка, спеша предъявить человечеству санкцию с подписью Всевышнего. На землетрясения и катастрофы, на спид с энцефалитом, на цунами, войны и смерчи. Не случайная записка, – документ! Так что прочтите и распишитесь. А после ответьте за базар, человеки! Потому как опустили планету. До последнего петушиного уровня опустили.

• Предыдущая
• 56/88
• Следующая