Газета Завтра 766 (30 2008) - Газета Завтра - Страница 11

• Предыдущая
• 11/27
• Следующая

В-четвертых… Новая Конституция с новым правопреемством как будет приниматься? На референдуме? При неосоветском большинстве? А чем будет обеспечиваться победа? Примерно тем, чем обеспечивается поспешное превышение рейтинга Николая II над рейтингом Сталина? Есть один репрезентативный соцопрос — выборы называется. И этот соцопрос все время показывает, какой у Николая II рейтинг. Был бы у него могучий рейтинг — не было бы гимна на музыку "Союз нерушимый…". Был бы — "Боже царя храни". Ну, что дурака валять!

В-пятых, я хочу знать точную цифру верующих, от лица которых выступает диакон Кураев. Только, пожалуйста, без дутых цифр! Это очень больной вопрос. Но от него никуда не уйти. И диакон Кураев, и другие выступают так, как будто бы они окормляют большинство российского населения. Но это же не просто не так. ЭТО СОВСЕМ НЕ ТАК. Лично я был бы совершенно не против, если бы паства была в десять и даже в двадцать раз больше. Но есть то, что есть. И абсолютно не нужны — вредны и опасны для института — притязания, неадекватные реальности.

В-шестых… Медведев и Путин совместно выдвинули развитие в качестве безусловного приоритета. О каком развитии идет речь? Я знаю два типа развития — проект Модерн в классическом буржуазном варианте и его советскую альтернативу. Оставим в стороне советскую альтернативу. Так что насчет Модерна? Нельзя одновременно поднимать знамя Модерна и демонтировать его основные слагаемые: отделение церкви от государства, невмешательство церкви в политику и так далее.

Если некто во Франции заявит, например, что нужно отменить все акты "парижской хунты 1789 года" и вернуться к легитимной монархии, то всё зависит от статуса этого "некто". Выражает ли он личную позицию (его право)? Или от лица какого-то института призывает к тому, что — в случае обнаружения института, стоящего за высказыванием, — французы назовут антиконституционной деятельностью?

Продолжение следует

Александр Проханов. Отец Александр, девяносто лет минуло со дня гибели Николая II и его семьи. Многое с тех пор кануло в лету. Но тема Российской Империи, судьбы последнего императора, его трагической кончины — захватывает всё новые общественные круги. Как бы вы, отец Александр, объяснили нарастающий интерес к этой теме? Отчего она всё сильней и сильней волнует наши сердца?

Протоиерей Александр. В этой теме, может быть, средоточие всей нашей истории. Тайна беззакония, о которой говорит Писание, раскрывается не в одних только наших личных грехах, нашем личном отвержении Бога. Существует организованное, государственное противление Богу, которое раскрывается в истории. Весь Ветхий Завет повествует о борьбе языческих народов против богоизбранного народа, и Новый Завет в Откровении Иоанна Богослова говорит о том же самом, только на еще большей глубине.

Недавно прославленный сербский святой, преподобный Иустин Попович, писал: "В наше время существует немного людей с живым ощущением истории. Обычно события оцениваются фрагментарно, вне их исторической целостности. Меня всегда радует, когда я среди интеллигентов встречаю человеческое существо, обладающее здоровым чувством истории".

Святой Царь Николай II был дан, чтобы явить образец православного Государя на все времена, чтобы показать, чего мы лишаемся, теряя православную монархию. Вместо Помазанника Божия Россия получила помазанников сатанинских. Даже либерал В. Набоков вынужден был констатировать, что как только восторжествовала "полная законность и справедливость", о которой мечтали либералы, тут-то и началось самое страшное кровавое беззаконие. А Василий Розанов нашел в себе мужество сказать в 1918-м: "Я вдруг понял, что у меня сейчас нет царя, и мне ничего не хочется: писать, делать, вообще жить. Я никогда не думал, что так завишу от царя".

Враги прекрасно понимали, что уничтожение "всей великой ектеньи", по выражению Ленина и Троцкого, явится поруганием той клятвы верности перед Крестом и Евангелием, которой поклялся русский народ на Соборе 1613 года, строить жизнь во всех её сферах, в том числе государственной и политической, на христианских принципах.

Среди чудес, которые являет Господь через Царственных мучеников, может быть, самое большое чудо — их канонизация. Всё было как бы против, но враги Православия и России недооценили реальную возможность канонизации. Они постоянно говорили, что этого не может быть. "Ну, один-два маргинальных архиерея найдутся, — всё время повторяла их пресса, — но не совсем же они сумасшедшие". Канонизация показала, что справедливость существует. Сколько лет длилась ложь, сколько лет замалчивали, так что почти никто о его святости не знал. Это утешение для всей Церкви: как бы ни неистовствовало зло, храните верность Господу, и Он выведет вашу правду, как полдень.

Это — эпохальное событие, подводящее итог XX столетию. Это рубеж нашей истории, как революция 1917 года, как расстрел России в 1993 году, но с иным знаком. Это значит, что среди нынешнего растления и геноцида Бог не оставляет нас. Бог даровал эту канонизацию в самый тяжелый момент нашей истории, чтобы показать нам, что не все потеряно. В конце концов, враги России именно потому уступили, что были абсолютно уверены, что процесс распада России уже необратим. Но как всегда, от них осталась сокрыта главная глубина.

А.П. Да, прославление Царя-мученика — величайшее из чудес. Но в нем, на мой взгляд, есть еще какая-то странная, лукавая подробность. По существу, очень многие из либералов, торжествовавших свою победу после 1991 года, были задействованы в том, что мы условно называем монархическим проектом. Они приписывали себе все достижения на этом поприще. В то время как сама Церковь, может быть, еще и не верила в грядущее чудо — по слабости своей, подавленности. А новая власть на канонизации пыталась сыграть свою игру.

Прот. Александр. Те люди, о которых вы говорите, и в 1917-м, и в 1991-м году были согласны в одном: "Пусть всё будет как самый прекрасный символ: крест, трехцветное знамя, двуглавый орел, а мы будем устраивать своё, земное, по нашим земным понятиям".

Мы знаем, что на первых рубежах в 1917-м году стояли отнюдь не большевики, а конституционные демократы, которые уже не верили в благодатную силу царского помазания. Они ориентировались на английскую и французскую революции, их верой был прогресс, творческие силы человека, а не благодать Божия, которая перестала быть для них реальной, всё превосходящей силой. Именно они открыли ворота большевистской революции с её исключительной жестокостью и прагматизмом.

А.П. Противники Государя, и не только они, говорят, что если вынужденное его отречение было верностью принципам чистой монархии, то оно слишком дорого стоило русскому народу. Слишком много бед пришлось испытать после этого России.

Прот. Александр. Поразительно, как они и тогда, и теперь хотят перевернуть всё с ног на голову — потому что именно в этом и заключалась высота святости, явленной Государем: в его способности измерять всё духовным, вечным измерением.

Вряд ли Царь мог предвидеть, какие ужасные события последуют за его отречением, потому что чисто внешне он отрекся от престола, чтобы избежать бессмысленного пролития крови. Но важнее всего была для него верность благодати Божией, принятой им в таинстве миропомазания ради спасения вверенного ему народа. Ибо все самые страшные беды, какие только возможны на земле: голод, болезни, вымирание народа, от которых, конечно, не может не содрогаться человеческое сердце, — не идут ни в какое сравнение с вечным "плачем и скрежетом зубов" там, где нет покаяния.

Можно делать какой угодно исторический, философский, политический анализ, но духовное видение всегда важнее. Никакие экстренные внешние государственные меры, никакие репрессии, самая искусная политика были не в состоянии изменить ход событий без подлинного обращения к Богу русского народа.

• Предыдущая
• 11/27
• Следующая