Австралийские этюды Полет бумеранга - Дроздов Николай Николаевич - Страница 24

Только дважды были зафиксированы случаи размножения этого животного в неволе, и то закончившиеся неудачно. Первый — в Берлинском зоопарке в 1908 году, где новорожденный детеныш прожил три месяца, и второй — в Базельском, где в 1955 году однажды утром был обнаружен уже остывший трупик новорожденного. После искусственного обогрева он, правда, зашевелился, но спустя два дня все-таки погиб, причем нашли его на полу — видно, мать выбросила его из сумки.

Хотя ехиднам в природных условиях не приходится лазать на деревья, тем не менее в неволе у них хватает сноровки, чтобы вскарабкаться по металлической сетке вольеры до самого потолка. Но спуститься они обычно уже не в состоянии и чаще всего просто падают на пол, нередко нанося себе увечья. Это великие молчальники, кроме сопенья, не издающие никаких звуков. Зато ехидны великолепные «саперы»: с необыкновенной быстротой они умеют закопаться в землю, даже если грунт довольно твердый. За десять минут такой зверек может совершенно исчезнуть из виду. Тем не менее в природных условиях они в отличие от утконоса не утруждают себя рытьем нор, а пользуются жилищами других животных. Если же ехидна и решит зарыться в землю, то ограничивается обычно тем, что прячет только нижнюю часть тела, оставляя верхнюю снаружи: она ведь все равно надежно защищена колючками. Вытащить зарывшуюся ехидну совершенно невозможно. Своими мощными когтями она впивается в землю, а боковые иголки опускает вниз, так что, если попытаешься подсунуть ей руку под брюшко, исколешься в кровь. Кроме того, ехидны умеют свернуться в клубок, точь-в-точь как наши ежи. И так же как ежам, ехиднам трудно содержать в чистоте свою шерсть между иголками, и там обычно заводятся паразиты. Поэтому они беспрестанно чешутся. Для чесания природа их наградила длинным загнутым когтем на втором пальце задней ноги.

Видят ехидны не очень хорошо, но зато легко улавливают любое сотрясение почвы. Питаются они в основном муравьями и другими насекомыми, о чем можно догадаться по строению их рта: он трубкообразный, беззубый, с длинным, очень гибким языком. Однако при случае они не прочь и несколько разнообразить свое меню, лишь бы можно было протолкнуть еду через маленькое отверстие своего «хоботка». Так, в неволе ехидны охотно пьют молоко, едят размоченную булку, сырые или вареные всмятку яйца, мясной фарш. В отличие от своих ближайших сородичей — утконосов они в состоянии долго поститься, иногда даже по целому месяцу. По-видимому, время от времени они впадают в нечто вроде анабиоза. Это, по всей вероятности, приспособление для обитания в условиях довольно прохладных зим, характерных для южной части их ареала — в штате Виктория и на острове Тасмания.

Удивительно, какой недюжинной силой обладают эти маленькие крепыши. Так, пойманные ехидны как-то сорвали с ящика накрепко прибитую гвоздями проволочную сетку; в другом случае они подняли крышку, придавленную сверху тяжелыми гирями. На воле ехидны в поисках еды без труда переворачивают огромные камни, вдвое превышающие их самих. Однажды один австралийский зоолог запер пойманную ехидну на ночь у себя на кухне. Каково же было его удивление, когда наутро он нашел всю мебель беспорядочно сдвинутой с места. Зверек в поисках лазейки отодвинул от стены не только стол, стулья, ящики с продуктами, но даже тяжелый кухонный шкаф.

Как правило, ехидны (опять же в отличие от утконосов) почти всегда «в пути» — не только всю ночь напролет, но и большую часть дня, особенно в хорошую погоду.

Оказывается, эти странные животные умеют бегать на задних лапах! Зоолог Майкл Шарлэнд, гуляя однажды на Тасмании по лесу, увидел возле тропинки молодую ехидну, как всегда деловито обнюхивающую землю. Почувствовав сотрясение почвы от приближающихся шагов, застигнутый врасплох зверек поднялся на задние лапки, постоял так несколько секунд как бы в нерешительности и потом испуганно кинулся в кусты, причем бежал он тоже на задних лапках.

«Это выглядело весьма потешно», — рассказывает М. Шарлэнд.

Для Австралийского континента описано три подвида ехидн, однако ничем существенным эти животные друг от друга не отличаются. Ехидны, обитающие на Тасмании, по утверждению некоторых ученых, крупней материковых, но другие исследователи это оспаривают. На Новой Гвинее помимо одного подвида пятипалых материковых ехидн встречаются еще три подвида другого вида, со значительно удлиненным хоботом (Zaglossus). У этих животных шерсть гораздо гуще и длиннее, у некоторых на первый взгляд даже трудно различить иголки. Эти «новогвинейцы» действительно крупнее материковых видов: они достигают от 45 до 75 сантиметров в длину и весят от 5 до 10 килограммов. Одно такое животное в Лондонском зоопарке, ожиревшее в неволе, весило даже целых 16 килограммов.

Прежде в Австралии некоторые жители охотно ели ехидн: ведь находились же и у нас в Европе любители полакомиться ежами! Однако у некоторых племен, например у аранда, молодежь не решалась отведать этого деликатеса, потому что существовало поверье, что от мяса ехидны появляются седые волосы. Впрочем, то же самое свойство приписывалось мясу еще нескольких диких животных. По-видимому, подобное поверье облегчало старым и слабым людям из этого племени добывать себе пищу.

Е. Тротону как-то пришлось отведать блинчиков, поджаренных на жире ехидны. «По-видимому, это одна из тех неприятностей, — пишет он, — которая может постигнуть любознательного исследователя позвоночных, пользующегося услугами не в меру изобретательного повара…»

А со знаменитым утконосом мне впервые удалось познакомиться не на его родине, в Австралии, а в Нью-Йоркском зоопарке. Между прочим, большинство людей, которым вообще довелось увидеть живого утконоса, встречало его именно там.

Этих редчайших животных трижды удавалось вывезти за пределы Пятого континента и демонстрировать восторженной заокеанской публике.

Однако этого не удалось бы сделать, если бы не Гарри Баррел. Только благодаря необыкновенным стараниям этого австралийского зоолога удалось перевезти столь капризных, привередливых и прожорливых пассажиров через океан. Еще в 1910 году Гарри Баррел изобрел и построил специальный переносной резервуар с присоединенным к нему лабиринтом, через туннели которого утконос мог попадать в свою «нору». Туннели были перекрыты резиновыми шлюзами, протискиваясь сквозь которые животное выжимало воду из своей шкуры. В природных условиях утконос проделывает это, залезая в узкие земляные проходы, где почва впитывает всю влагу.

Первый пленник Баррела ускользнул от него на шестьдесят восьмой день, но зато второго ему удалось экспонировать в течение трех месяцев в Сиднейском зоопарке. Правда, потом у него лопнуло терпение с ними возиться. Дело в том, что из-за пяти утконосов, которых вначале содержал Баррел, ему приходилось по шесть часов в день орудовать лопатой и сачком, чтобы раздобыть для своих питомцев два фунта дождевых червей, крабов, личинок жуков и водяных улиток, необходимых для их прокорма. Когда у него осталось только одно животное, оказалось, что оно без труда съедает порцию корма, рассчитанную на пятерых.

Потом началась первая мировая война, а спустя несколько лет после ее окончания известный звероторговец Элис Джозеф подбил Гарри Баррела снова заняться утконосами. Джозефу хотелось во что бы то ни стало привезти живого утконоса в Соединенные Штаты. И действительно, 12 мая 1922 года он погрузил на пароход вместе с большой коллекцией других животных и пять самцов утконоса, помещенных в «барреловский резервуар». Со всем этим грузом он и отбыл в Сан-Франциско. Разумеется, не была забыта и огромная кошелка с дождевыми червями. Через 49 дней, когда судно прибыло в порт назначения, из пяти утконосов остался в живых лишь один, а черви все были съедены. Элису Джозефу понадобилось несколько дней на то, чтобы раздобыть новых дождевых червей, после чего он погрузился на поезд и благополучно добрался до Нью-Йорка.

Его приезд вызвал целую сенсацию. Утконоса демонстрировали публике только по одному часу в день, поэтому, чтобы посмотреть на заморское чудо, надо было выстоять в огромной очереди. Эта очередь медленно проходила мимо открытого бассейна, в котором плавал утконос. Доктор Вильям Хорнедей, бывший тогда директором зоопарка, жаловался, что ему ежедневно приходится выкладывать четыре, а то и пять долларов на пропитание одного такого маленького «постояльца». Утконос получал полфунта червей, сорок креветок и сорок личинок майского жука. Кстати, порция, как теперь выяснилось после многих исследований, совершенно недостаточная для этого животного. Однако в то время директор писал: