Сергей Курёхин. Безумная механика русского рока - Кушнир Александр - Страница 50

Когда я позднее расшифровывал интервью с соратниками Курёхина, то постоянно поражался глубине и широте кругозора Сергея Анатольевича. Судите сами: одни из его друзей рассказывали о целенаправленном изучении Капитаном герменевтики, другие — об его увлечении древнегреческой философией, третьи вспоминали, как рьяно Курёхин читал книги по эзотерике, четвертые говорили про энциклопедические познания Сергея в вопросах, связанных с питерской архитектурой, пятые — про его увлечение каббалой и чтение книги «Зоар».

«Курёхин был человеком очень глубоких знаний, — вспоминает режиссер Дмитрий Месхиев. — Например, он коллекционировал и изучал всевозможную поэзию. Про его увлечение стихами я узнал случайно, когда мы пришли в книжную лавку и Сергей завел разговор про шотландскую поэзию XVIII века. Из его общения с букинистами я понял, что Курёхин поразительным образом знал предмет разговора. К примеру, он читал наизусть стихи великого грузинского поэта Важи Пшавелы».

Общеизвестно, что особняком в иерархии духовных ценностей Капитана стояли русские поэты и авангардисты 1920–1930-х годов. Он коллекционировал первые издания их репродукций и книг и, словно хищник за добычей, гонялся за ними. Как-то раз он продал уникальную подборку японских компакт-дисков, чтобы приобрести литографии гениального супрематиста Эля Лисицкого.

«Особенно я люблю книжную графику, — рассказывал Курёхин в одном из интервью. — Обожаю иллюстрации к детским книгам Лебедева, Конашевича, Мавриной, Васнецова, Пахомова. Недавно заинтересовался Цехановским, он работал на Ленфильме. Очень мне нравится Вера Ермолаева — ученица Малевича, его подруга времен Витебска. Она иллюстрировала книги для детей, рисовала симпатичных толстых людей. Очень меня интересует Нарбут — строгий, выразительный, с украинским оттенком. Я люблю всё украинское — кухню, язык, песни. Я купил первое или второе издание “Гайдамаков” и мечтаю выучить наизусть всего “Кобзаря”».

Полученной информацией Маэстро охотно делился с друзьями, зачастую изменяя своими речами траекторию их жизненного пути.

«При помощи Капитана многим открывались целые пласты засекреченных плацдармов и пространств, — вспоминает Африка. — Как известно, большая эзотерическая работа свойственна многим крупным деятелям мировой цивилизации. Сергей прекрасно отдавал себе в этом отчет и по мере возможности изучал труды Мейстера Экхарта, Густава Шпета, Василия Розанова. Многие воспринимали Сергея как западника, но он был самый голимый неославянофил».

Ряд приятелей Курёхина сходятся во мнении, что Капитан создал уникальную систему, позволявшую на основе трудов создателя школы структурализма в этнологии Леви-Стросса отождествлять мифологию с музыкой.

«Особое восхищение у Курёхина вызывали исследования Владимира Проппа, — пишет Влад Кушев в статье «Гений авангарда». — Сергей чуть ли не наизусть знал «Морфологию волшебной сказки» и «Исторические корни волшебной сказки», уходящие в древние ритуалы инициации. Поэтому и морфология «Поп-механики» (развертывание сценического действия) строилась им по принципу изоморфизма, как морфология сказки. В результате неожиданно для самого творца «Поп-механика» оказалась... машиной расчистки места для новых программ, машиной индукции древних мифов, актуализации их в коллективном бессознательном».

Как-то раз, привезя с гастролей видеокассету Пазолини «Сало, или 120 дней Содома», Капитан в течение нескольких недель устраивал восторженные просмотры фильма в разных районах Питера.

«Я смотрел у Сергея Фирсова видеокассету Гринуэя «Повар, вор, его жена и ее любовник», — вспоминает гитарист «Гражданской обороны» Кузя Уо. — И всё это происходило в переводе Капитана. Представляете, какое счастье? Сергей английского толком не знал, но, пока шел фильм, уверенно всё это «переводил». При этом успевал комментировать и музыку, и свет, и цвет».

Вооруженный тоннами знаний, Курёхин с завидной регулярностью выплескивал их наружу. Для начала — в форме интервью. Он терпеливо советовал корреспондентам «писать не так тоскливо» или «провести сравнительный анализ «Поп-механики» и жизни пингвинов». Затем на многочисленные просьбы «ответить на несколько вопросов» Маэстро предлагал журналистам решить задачу под ключ — самому написать и ответы, и вопросы. Сделать это ему было легче, чем вставлять в мозги корреспондентов дискеты со своими знаниями.

Неудивительно, что в определенный момент Сергей Анатольевич созрел для перехода от теории к практике. Где-то в районе 1992–1993 годов он загорелся идеей создания книжного издательства. Пример для подражания находился прямо перед глазами, поскольку Капитану нравилась деятельность одного из первых «независимых» издательств — «Северо-Запада».

«С самого начала Курёхин занимался планомерным растлением нашего издательства, — вспоминает редактор «Северо-Запада» Вадим Назаров. — Как-то раз Сергей явился во плоти и заявил с порога, что мы должны издавать битников и киберпанков. Он приводил в нашу контору каких-то страшных людей, которые оказывались великими переводчиками, приносил пластинки и книги, очаровывал и подстрекал к безумствам. Некоторые из этих безумств были реализованы, но кое-что осталось. Например, Курёхин предлагал издавать к каждой книге саундтрек, который создает необходимый фон для чтения. По-моему, это был славный проект».

Понятно, что в контексте «Северо-Запада» деятельность Сергея Анатольевича носила консультационный характер, который он быстро перерос. И морально был готов к собственному делу.

«Для Курёхина очень важен был дискурс, — считает Сергей Жариков. — Какой-то поступок или персональный жест типа издания новых книг. Причем в этой ситуации огромную роль играл контекст — скажем, неважно, что ты написал, а важно, где ты это повесил. Всё это и входило у него в понятие дискурса».

Обнаружив в Питере замаскированную коалицию миссионеров-сектантов, Капитан за ящиком импортного пива уболтал их профинансировать деятельность собственного издательского дома «Медуза». Под прикрытием выпуска сектантских книг Курёхин планировал издавать «Путеводитель по священным местам мира», полное собрание сочинений Саши Соколова и большой том «Всемирной истории панк-революции». Кроме этого, Маэстро мечтал напечатать труды пражских философов-мистиков, а также сочинения Ширали и Кривулина — ленинградских поэтов, оказавших на него заметное влияние.

«Для богатых коллекционеров мы будем выпускать дорогущие книжки в кожаных переплетах с золотым тиснением, — возбужденно рассказывал Капитан друзьям. — А пока они будут печататься, я мечтаю прочитать в подлиннике всего Канта».

Сейчас становится понятно, что, замышляя издательство, Сергей заразил своими просветительскими идеями половину Санкт-Петербурга.

«По мнению Курёхина, которым он поделился во время книжной выставки в Манеже, один из его любимых жанров — фэнтези — находился в России в удручающе плачевном состоянии, — вспоминает культуролог Сергей Чубраев. — Капитан говорил, что вся страна завалена Стивеном Кингом и детективами, а редкие переводы фэнтези просто ужасны. И поэтому он хочет соединить преуспевающих бизнесменов и талантливых, но робких и мало кому известных переводчиков».

К сожалению, реальность в очередной раз оказалась сильнее курёхинских грез. Только-только вставшее на ноги издательство «Медуза» успело выпустить всего несколько книг — в частности, «Эрос невозможного. История психоанализа в России» и двухтомник «Антология гнозиса». Увы, так случилось, что дальше дело у Курёхина не пошло. Кто-то впоследствии рассуждал о дилетантизме Капитана в сфере книгоиздательства. Кто-то вспоминал, что к моменту выхода бесценных фолиантов Маэстро успел поссориться с инвесторами, которые убрали его фамилию с оборота титула. Параллельно крупнейшее московское издательство выпускает «Эрос невозможного» многотысячным тиражом, превращая один из основных релизов «Медузы» в библиографическую редкость, бестолково хранящуюся в сырых складах офиса.

В качестве антитезы новому русскому капитализму и непутевому книжному бизнесу Капитан решил организовать «Центр изучения проблем космоса». В тот период Курёхину становилось скучно на этой Земле, и поэтому он замахнулся на завоевание всевозможных галактик. Теперь все мысли Сергея были обращены в сторону внеземных цивилизаций. В рамках новоявленной организации Курёхиным были зарегистрированы многие десятки единомышленников — художников, ученых, музыкантов, писателей, поэтов. Кто-то отвечал за секцию метеоритов, кто-то — за межпланетные коммуникации, кто-то — за черные дыры.