Язычники (ЛП) - Энн Шеридан - Страница 35

Роман вздергивает подбородок, его пристальный взгляд прищуривается на отца.

— Я уже объяснял тебе это, — говорит он. — Тони трахался с Моник в течение трех лет. Роналду должен был рано или поздно узнать, но скатертью дорога. Давно пора кому-нибудь вцепиться когтями в этого маленького стукача. Я просто в бешенстве, что Роналду опередил меня. Я бы дорожил каждым мгновением, проведенным наедине с этим мудаком.

Маркус усмехается с другого конца комнаты, бросая острый взгляд на старшего брата.

— Нет, если бы я добрался до него первым.

Джованни хлопает ладонями по столу.

— Это, блядь, не шутка, — рычит он, и его голос разносится по всему гребаному замку.

— По-моему, звучит как гребаная шутка, — бормочет Леви, бросая осторожность на ветер.

Джованни встает, его стул отлетает назад в приступе ярости.

— Ты хоть представляешь, к каким последствиям это приведет? Если Роналду убил твоего кузена, война гарантирована. Твой дядя не остановится, пока голова Роналду не окажется в его руках.

Два волка врываются в двери столовой. Они останавливаются у входа, их острые взгляды блуждают по комнате, и, судя по тому, как встает дыбом шерсть у них на загривках, они могут более чем уловить напряжение.

Пристальные взгляды Дил и Доу возвращаются ко мне, и, немедля, они проходят через комнату, охранники вздрагивают при каждом мягком шаге. Они опускают свои мохнатые задницы по обе стороны от меня, и я тяжело сглатываю, ненавидя то, как Джованни наблюдает за ними и обращает внимание на эти новые отношения защиты, которые у них сложились по отношению ко мне.

Голова Доу оказывается прямо у моих ребер, когда она садится рядом со мной и толкает меня носом в бок, безмолвно давая понять, что прикрывает мою спину. Я ерзаю рядом с ней, пряча руку, зарываясь в ее густой черный мех, нуждаясь в ее утешении больше, чем я могла себе представить.

— Черт возьми, отец, — говорит Роман, снова наклоняя голову, отвлекая внимание от меня и волков, возвращаясь к захватывающему разговору. — Звучит так, будто ты хотел бы, чтобы именно мы лишили его жизни.

Джованни разочарованно фыркает и падает обратно на свое место, его тяжелый золотой браслет звякает по столу.

— Почти так и есть, — выплевывает он. — Ваш дядя пришел бы за вами, но он слишком слаб. Он бы этого не пережил, и на этом бы все закончилось. Но как только мой брат лишит жизни Роналду, цепочку событий, которые последуют, уже не остановить. Это будет началом конца. Семья ДеАнджелис будет сокращаться до тех пор, пока никого не останется.

Что. За. Ебаный. Пиздец. Как будто они, так и планировали. Как странно.

Сила расцветает глубоко в моей груди, и я должна заставить себя не ухмыляться, как гребаная ведьма-психопатка, при одной мысли о том, что семья ДеАнджелис разрывает себя на части изнутри.

Леви откидывается на спинку кресла, потягивая виски.

— Только скажи, отец. Мы были бы более чем счастливы вмешаться. Ты знаешь, что у нас есть сила остановить это прямо сейчас. Все, чего это будет стоить тебе, — это нашей бессрочной свободы.

Страх мелькает в глазах Джованни, прежде чем он призывает на помощь все свои силы и скрывает это, как каждое убийство, которое он когда-либо совершал.

— Нет, — рычит он низким и угрожающим тоном, точно зная, что на самом деле означает для него свобода его сыновей. — Об этом не может быть и речи.

Роман смеется.

— Позволь мне прояснить. Ты предпочел бы рискнуть развязать гражданскую войну и потерять три четверти своей семьи, разрушив свое королевство, чем освободить своих единственных сыновей? Ты настолько боишься нас, отец?

— Выслушай меня, и выслушай хорошенько, — выплевывает Джованни сквозь зубы. — Я тебя не боюсь. Вы кучка потерянных маленьких мальчиков, которые не знают, где провести черту. Нет, я вас не боюсь, я вас презираю.

В комнате нарастает напряжение, и оба волка застывают по бокам от меня. Я крепче сжимает мех Доу, пока делаю все возможное, чтобы отпрянуть и раствориться в стене позади меня. Выяснение отношений с самым высокопоставленным членом семьи ДеАнджелис — это не то место, где я хотела бы быть. Черт, этим волкам лучше быть готовыми утащить мою задницу отсюда в стиле Джейкоба и Ренесми, иначе мне крышка.

Я внимательно наблюдаю за парнями, не сводя глаз с каждого из них, в ужасе от того, что это перерастет в кровавую баню, но каждый из них просто сидит неподвижно, выглядя слишком расслабленным, но здесь это ничего не значит. Эти братья обладают сверхъестественной способностью в мгновение ока срываться с нуля до сотни.

Тишина сгущается, и я наблюдаю за моментом, когда Маркус решает, что с него хватит. Его глаза заостряются, а уголок рта растягивается в легчайшей улыбке, которую никто другой в этой комнате не смог бы увидеть. Я задерживаю дыхание, неизвестность давит мне на плечи, когда он сжимает свой нож и с отработанным, внушающим благоговейный трепет мастерством запускает его через всю комнату.

Я смотрю на лезвие, мои глаза расширяются от ужаса, когда оно чисто рассекает воздух, прежде чем пронестись прямо перед лицом Джованни, срезая самый верхний слой тонкой кожи, который находится на кончике его носа. Нож не останавливается, проносясь по воздуху, пока, наконец, не вонзается в стену, изящная рукоятка выступает всего в нескольких дюймах от лица одного из охранников.

Комнату заполняет тишина, и она такая чертовски громкая, что можно услышать, как булавка упадет на изысканную плитку. Леви пристально наблюдает за своим отцом, как кровь собирается на поверхности его кожи, стекая с кончика носа, когда Роман стискивает челюсть, злясь на Маркуса за такой глупый трюк.

Мое сердце бешено колотится в груди, когда охранники готовятся, но Джованни просто поднимает руку, молчаливо призывая подождать, пока его жесткий взгляд останавливается на Маркусе. Я тяжело сглатываю. Я уже прошла через страх о мысли, что он мертв, и хотя я, вероятно, могу слышать, как бьется его сердце в этой тяжелой тишине, что-то глубоко внутри меня подсказывает мне, что он уже мертв.

Джованни встает и берет салфетку, прежде чем демонстративно вытереть каплю крови с кончика носа. Он роняет испачканную салфетку на пол, и я в ужасе наблюдаю, как он медленно подходит к Маркусу, становясь прямо за ним. Маркус пристально смотрит на Романа, и я не сомневаюсь, что если Джованни попытается что-нибудь предпринять, один быстрый кивок Романа приведет к тому, что Маркус оборвет жизнь своего отца.

Рука Джованни обвивается вокруг шеи Маркуса спереди и крепко сжимает ее, в то время как другая рука скользит вниз по груди, останавливаясь только тогда, когда его рука оказывается прямо над заживающими швами. Затем без предупреждения его рука сжимается, сдавливая плоть под ней.

— Это был смелый шаг, — кипит Джованни, в то время как Маркус продолжает пристально смотреть на Романа, даже не вздрагивая, несмотря на ту боль, которую он, должно быть, испытывает.

Мое сердце болит, разбиваясь на миллион крошечных кусочков, когда Дил рычит справа от меня, оскалив зубы в гневе. Джованни бросает взгляд на волка, прежде чем ухмыльнуться и, наконец, отпустить сына, оставив футболку в пятнах крови, но все, что имеет значение, это то, как, черт возьми, он узнал. Парни уж точно ни слова не сказали бы своему отцу о стрельбе, и я знаю, что точно не говорила… Так кто же?

Джованни смеется, оставаясь слишком близко к Маркусу, на мой взгляд.

— Теперь к делу. Где, черт возьми, этот производитель?

— У меня есть вопрос получше, — заявляет Леви, вставая в один рост со своим отцом и наклоняясь вперед, упираясь костяшками пальцев в большой дубовый стол. Он не сводит с отца своего ядовитого взгляда. — Скажи мне еще раз, где моя мать?

Джованни долго смотрит на него, нахмурив брови.

— Она похоронена в фамильной усыпальнице ДеАнджелисов на моей территории, там же, где и была всегда. Почему ты спрашиваешь меня об этом?

— Правда? — спрашивает он. — Мы давно там не были. Возможно, на вашем следующем деловом ужине мы нанесем ей визит. Мне действительно интересно, что мы могли бы там найти.