Сонник Инверсанта - Щупов Андрей Олегович - Страница 65

• Предыдущая
• 65/96
• Следующая

Я вспомнил один из своих давних рассказов, в котором человек ежедневно садился за стол и писал письма своему мозгу. Он называл его не иначе как «Ваше Сиятельство» и сообщал о всем праведном и неправедном, наблюдаемом вокруг, рассказывал о своем непонимании людей – даже самых близких, спрашивал, почему результат еще не есть цель, и почему наделенный даром перевоплощения способен убивать столь же легко, как «ненаделенный». Все письма мой герой аккуратно подшивал в стопку и выкладывал на краешек стола. На утро ответы приходили сами собой, словно некто под черепной коробкой, получив письма, за ночь обдумывал вопросы и делал необходимые выводы.

Странный это был рассказ. Впрочем, как все мои рассказы, зачастую не имеющие ни сюжета, ни толкового финала. Я просто не знал, о чем хотел поведать самому себе. Вполне возможно, это было чем-то вроде тех бесконечных писем, которые кропал мой герой. Не помогали даже краткосрочные голодовки, к которым я также прибегал не столько ради здоровья, сколько для ясности ума. Голова действительно становилась более свежей, на ум приходили оригинальные идеи, однако писать лучше у меня не получалось. Можно было, конечно, ознакомиться со «здешними» моими шедеврами – теми самыми, о которых поминал главный администратор клиники, но какими бы они ни были, уж я-то точно знал, что к их созданию не был причастен ни сном, ни духом…

В голове звонко щелкнула незримая кнопка, и сам собой забубнил замогильный голосок Томаса Мора: «Живя далеко от моря и будучи почти со всех сторон окружены горами, они довольствуются плодами своей земли, отнюдь ни в чем не скупой, и сами не часто посещают других, не часто и посещаются…»

Забавным типчиком был этот Томас Мор! Наверняка имел проблемы с женщинами, страдал от гнилых зубов и несварение желудка, терпеть не мог «Биттлз» или что там у них было в те времена? А друзей, как пить дать, не имел вовсе, зато и мечтать умел иступлено, с верой, достойной самого оголтелого фанатика. Так или иначе, но этот текст он писал точно под меня. Живя в пансионате, я также никем не посещался, не посещал и других. Исключение составлял Осип, но он являлся частью меня, а следовательно и в расчет его брать было некорректно. В бреду люди не страдают от одиночества, но сейчас бред схлынул, галлюцинации миновали. Я был одинок, как никогда.

Без малого жизнь отшельника, без многого – неудачника…

Обогнув меня по крутой дуге, мимо промчалась парочка широкоплечих ребят в хаки. Чуть погодя, показался и третий. Этот ломился прямо через кусты, держа автомат над собой, словно двигаться приходилось по шею в воде. Это были мои охранники. Во время прогулок они вынуждены были хорониться за деревьями или вышагивать по тому же периметру, держась от меня на почтительной дистанции. Однако сейчас на меня они даже не взглянули. Что-то сорвало их с места, устремив в сторону железных ворот.

А в следующую секунду я понял, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Заставив меня распластаться на земле, в воздухе прогремела гулкая очередь, за ней последовала вторая. Прижавшись щекой к траве, я поневоле чертыхнулся. Все-таки не любили здешние людишки тишину. Ох, не любили! Подобно детям, с наслаждением дующим в различного рода дудочки и свистульки, они при каждом удобном случае жали на спусковые крючки, кидались снарядами, гранатами и минами, кромсали мировое безмолвие в блеклые лоскутья.

Вторя моим мыслям, часто защелкали пистолетные выстрелы. Начиналась вековечная игра – соревнование в меткости и силе. Грянул взрыв, и с потревоженных деревьев подобно снежным хлопьям посыпалась листва.

Подобравшись к одной из берез, я сел, привалившись спиной к шершавой коре, в зубы сунул свежую травинку. Между тем, метрах в двухстах от меня люди с яростью пуляли друг в друга. Не ради каких-то великих целей, – ради простого азарта, повинуясь агрессивным позывам внутренних паразитов… Становилось скучно, и я принялся гонять взобравшегося на колено муравья.

Говорят, если каждое лето нырять задницей в муравейник, непременно проживешь до ста лет. До сих пор возможности проверить эту версию у меня не было. А может, просто жалко было крушить собственным задом муравейники – эти величайшие архитектурные строения…

Один за другим взревели двигатели, стрельба стала отдаляться. Охлопав себя, я поднялся и валким шагом побрел к пансионату. В вестибюле нос к носу столкнулся с Клавой. За ней бежал доктор, на ходу прямо поверх халата натягивающий на себя ременную упряжь с массивной кобурой. При виде меня на лице у него проступило неподдельное облегчение.

– С вами ничего не случилось?

– Ничего, Клавочка, ничего.

Спрашивал меня доктор, но отвечать почему-то хотелось ей. А еще хотелось спросить насчет Осипа – приставал ли он к ней, о чем с ней говорил, не напугал ли часом? Ревность какая-то, что ли? До чего все-таки жадный народ – мужики! Дай им приличных размеров гарем – они и тогда будут коситься на сторону. Вопреки логике и реальным физическим возможностям.

– А что случилось, вы не знаете?

Я пожал плечами и, бросив взор на курносую Клавочку, второй раз за день совершил подвиг, а именно – отвернул голову и спокойным шагом прошел мимо нее.

– Ну, конечно же, мы познакомились, как же иначе! – Осип расхаживал по комнате, взволнованно размахивая руками. – Клавочка – очаровательное существо! Сколько детских интонаций, сколько прелестного наива! Даже не предполагал, что в наших весях еще водятся такие чистые фемины. – Остановившись, он метнул в мою сторону горящий взор. – И ты знаешь, я ее непременно спасу!

– То есть?

– Все просто. Завтра у нее экзамен по фармакологии, а это такие джунгли, такая кошмарная терминология! Вот она и сочиняет шпаргалеты. Догадываешься, куда переписывает?

– Куда?

– Ни за что не отгадаешь!… На собственные ноги! У Клавочки обалденные ноги, Петр! Длинные, стройные… Вот она на них и пишет. Не заставит же ее преподаватель поднимать юбку!

– Ну, это, смотря, какой преподаватель…

– Тоже верно! – Осип с рычанием пристукнул кулаком в бок тумбочки и почти простонал: – Быть бы мне профессором у этих девочек! Ох, уж я бы ставил им отметочки! Миленьким моим, хорошим!… Уж они бы у меня отличницами ходили – круглыми да сладенькими! Все, как одна.

– Ты был бы необъективным экзаменатором.

– Возможно, зато справедливым! – Осип строго поднял палец. – Справедливым и благодарным!

Логика была странной, но я уже не удивлялся его изречениям.

– Тогда слушай… – я зевнул, чуть прикрыв рот ладонью. – Сидит студент на экзамене, преподаватель спрашивает: «Вопрос на пятерку: как меня зовут?» Студент молчит. «Тогда вопрос на четверку: как называется мой предмет?» И снова молчание. «Что ж, – вздыхает преподаватель, – вопрос на тройку. Какого цвета ваш учебник?» В аудитории – ропот: «Во, валит, гад!…»

Осип нахмурился.

– Это ты к чему?

– Ни к чему. Анекдот такой есть.

– А-а… Так бы и предупредил.

– Увы, тогда пропадает вся соль… Так как ты собираешься спасать свою Клавочку?

– Очень просто. Мы заключаем с ней джентльменский договор, – важно объяснил Осип. – Она берет меня с собой на экзамен, а я, как стопроцентный джентльмен, помогаю ей с заданием.

– Каким образом?

– Ну, видишь ли… Дома у нее много разных сумочек, вот мы и подберем такую, чтобы я сумел влезть внутрь. Туда же она поместит все свои шпаргалки. Самое сложное, старик, это в нужный момент выудить нужную бумажку. Списать, конечно, – тоже не просто, но все же самый ответственный момент – это момент извлечения. – Осип с важностью покачал головой. – Сейчас же лето! Это зимой они в валенках на экзамены отправляются. А сейчас валенки не наденешь.

– Причем здесь валенки?

– При том, что в валенки можно по три-четыре килограмма учебников напихать.

– А как же ноги?

– Ноги? – голос Осипа потеплел. – Ноги, Петя, конечно, хорошая выдумка, но места, если здраво рассуждать, на них тоже в обрез. Всего-то от колен и до этого самого… Так что туда она запишет только самое ключевое, без чего вообще никак. Ну, а я в сумке буду сидеть с фонариком. Как найду нужную шпаргалку, краешек выставлю наружу. – Он мечтательно вздохнул. – Сегодня ночью репетировать будем.

• Предыдущая
• 65/96
• Следующая