Зимние призраки - Симмонс Дэн - Страница 5

• Предыдущая
• 5/70
• Следующая

«Убраны комбайном с початкоочистителем – такой же машиной, как и та, что убила Дуэйна. Неужели клочья разодранной одежды Дуэйна и куски его плоти так же неслись по ветру в ночи и застревали в проволочном переплетении чьей-нибудь ограды у дороги?»

Дейл покачал головой. Он слишком устал.

Никто из родственников Дейла не покоился на Страстном кладбище: его предки не были католиками, но он знал, что там похоронены родственники О’Рурков и многих других его друзей из Элм-Хейвена. «Наверное, здесь уже лежит и кое-кто из моих ровесников, – подумал Дейл. – Надо зайти как-нибудь днем, посмотреть». Да, у него теперь будет полно свободного времени. Он уселся обратно в «лендкрузер», завел мотор и покатил вниз по склону второго холма. Летящие по ветру призраки шуршали позади.

До фермы Дуэйна оставалась еще миля. Дейл миновал ферму тети Лины и дяди Генри – дом стоял темный. Интересно, кто живет там теперь? Дядя Генри умер в 1970-м. Что до тети Лины, то она, по дошедшим до Дейла сведениям, теперь живет в Пеории. У нее болезнь Альцгеймера, и вот уже лет двадцать старушка ни с кем не общается. Если это правда, получается, что тетя Лина захватила целых три века. Дейл покачал головой. Каково это – пережить спутника жизни более чем на тридцать лет? Дейл ощутил, как внутри что-то сжалось: он тоже остался без спутницы жизни и до сих пор не может к этому привыкнуть.

Он чуть не пропустил поворот к ферме Макбрайдов. В прежние времена существовали два безошибочных ориентира. Во-первых, по просьбе жены мистер Мак-брайд не сажал здесь кукурузу, чтобы высокие заросли не скрывали дом от остального мира и, соответственно, не мешали обитателям фермы любоваться окрестностями. Этого правила он неизменно придерживался и после смерти супруги. Во-вторых, на протяжении четверти мили вдоль подъездной дороги росли и буйно цвели дикие яблони.

Теперь в поле торчали столбики стеблей, оставшиеся от сжатой кукурузы, а большинство яблонь погибло. Дейл достаточно хорошо разбирался в фермерских делах и по оставшимся в поле стеблям понял, что нынешний хозяин предпочитал метод «простой пахоты». Дейл медленно ехал по дороге, и первой мыслью, пришедшей ему в голову, когда в свете фар наконец возник темный силуэт дома, было: «Господи, он меньше, чем мне казалось».

Разумеется, вокруг было темно. Не горел даже фонарь на столбе, обычно освещавший пространство между домом, сараями и амбаром. Ни Дуэйн, ни его отец никогда не пользовались парадным входом, поэтому Дейл подъехал к дому сбоку. Сэнди Уиттакер, агент по недвижимости, сказала, что они никак не найдут ключ, но задняя дверь будет открыта и электричество к приезду Дейла подключат.

Он не стал глушить мотор, оставил фары включенными, чтобы осветить дорогу, и подошел к дому. Обе двери – и наружная, затянутая сеткой, и внутренняя – оказались незапертыми. Дейл вошел в кухню…

И тут же вскинул руки к лицу и зажал пальцами нос, с трудом подавив желание немедленно выскочить обратно. Вонь стояла ужасная: смесь гнили, плесени, разложения и бог знает чего еще. Здесь пахло смертью.

Он щелкнул выключателем. Никакого результата. В доме было темно, как в пещере, только какой-то намек на свет пробивался в единственное кухонное окно.

Дейл вернулся к машине, взял галогенный фонарь и снова вошел в дом.

Кухня выглядела так, словно ее покинули во время обеда. На столе и в раковине громоздились горы тарелок. С каждым новым шагом вонь делалась сильнее. По-прежнему прижимая ладонь к лицу, Дейл вошел в столовую.

«Господи, тут полно детских гробов!».

Он застыл на месте, водя фонариком из стороны в сторону. Вместо обеденного стола здесь было штук шесть или восемь грубо сколоченных скамей на козлах, и на каждой лежал длинный, тускло отсвечивающий металлом ящик, формой и размерами напоминавший детский гроб. Чуть позже Дейл заметил щели для перфокарт, примитивные клавиатуры и небольшие экраны.

«Обучающие машины!» – вспомнил Дейл.

Старик – так его друг с нежностью называл отца – увлекался изобретательством. И странные ящики были «обучающими машинами» доэлектронной эпохи, которые Старик Дуэйна постоянно усовершенствовал и, вечно недовольный результатом, крайне редко продавал.

«Надо же!» – удивился Дейл.

Он знал, что тетка Дуэйна, сестра Старика, приехавшая в 1961 году из Чикаго, жила в доме вплоть до начала нового века, но так и не удосужилась выбросить весь этот хлам. Сорок лет мириться с присутствием таких штук в столовой!

В этой комнате скверный запах был сильнее. Дейл поводил фонариком, нашел выключатель, щелкнул. Никакого результата.

Кто-то здесь умер, это точно. Наверное, мышь или крыса. А может, и более крупное животное. Дейл не имел ни малейшего желания заносить вещи и ночевать в доме, пока не найдет труп, не избавится от него и не проветрит все помещения.

Он вздохнул, вернулся к «лендкрузеру», заглушил мотор, максимально опустил спинку пассажирского сиденья, чуть приоткрыл все окна, вытащил старое одеяло и попытался уснуть.

Дейл был измотан до такой степени, что стоило только закрыть глаза, и перед ним в свете фар потянулись разграничительные полосы шоссе, замелькали «зебры» переходов, понеслись дорожные знаки. Он уже было задремал, но какой-то обрывок сна или мысль заставили его очнуться. Дейл протянул руку и нажал на кнопку, запирающую все двери в машине.

Когда Дейл открыл глаза, в тусклом утреннем свете за окнами машины шел снег.

«Где, черт возьми, я нахожусь?» – мелькнуло в голове.

Он действительно не сразу вспомнил. Все тело затекло и одеревенело. Отдохнуть после долгого переезда так и не удалось. Дейл чувствовал себя растерянным, сбитым с толку и к тому же замерз. Голова болела. Глаза болели. Спина болела. Подобные ощущения он обычно испытывал после первого, самого тяжелого, дня похода, пешего или верхом, с неизбежно утомительной первой ночью, когда пытаешься задремать на холодной земле.

«Где я?»

Снег с шуршанием сыпался отдельными крупинками, стучал по крыше «лендкрузера» – не то чтобы град, но и не настоящий снег. Крупка – вот как называли это на Западе. Ветровое стекло обледенело. Поля сжатой кукурузы покрылись ледяной коркой. «Дом Дуэй-на. Иллинойс. Ничего не понимаю. Снег? Сегодня еще только первый день ноября».

Дейл Стюарт привык к тому, что в Мизуле снег может выпасть едва ли не в самом начале осени, а на ранчо возле озера Флатхед, расположенного на возвышенности, еще раньше. Но в Иллинойсе? Он прожил в Элм-Хейвене семь лет и не помнил, чтобы снег выпадал раньше Дня благодарения,[3] да и то не каждый год.

«Черт, – подумал он, роясь в дорожной сумке в поисках куртки. – Это все Эль-Ниньо.[4] За последние пять-шесть лет мы привыкли обвинять его во всех бедах».

Дейл вышел из машины, натянул куртку, зябко поежился и бросил взгляд на возвышающийся прямо перед ним дом.

Убежденный, что писатель должен хотя бы в общих чертах знать практически обо всем, Дейл неплохо разбирался в основах строительства и архитектуры и ферму Макбрайдов почти сразу определил для себя как «традиционный пирамидальный дом для семейного проживания». Звучало несколько длинновато, но на деле это означало, что дом принадлежит к числу незамысловатых прямоугольных строений с четырехскатной крышей, во множестве появившихся на Среднем Западе во времена Первой мировой войны. Высокий двухэтажный дом Макбрайдов был лишен каких-либо архитектурных излишеств: ни коньков на крыше, ни оригинальных по форме окон, ни орнаментов, ни выступов на фасадах, за исключением крошечного навеса над задним крыльцом, которым, насколько помнил Дейл, только и пользовались хозяева. Единственным украшением почти всех традиционных домов такого типа было большое парадное крыльцо с несколькими ступеньками и крохотная лужайка перед ним. Задняя дверь выходила на грязный двор между домом и хозяйственными пристройками – курятником и несколькими сараями: в двух маленьких хранились инструменты, еще пара, размером со стандартный гараж, использовалась для разных целей, а в самый большой мистер Макбрайд ставил необходимые для работы на ферме машины.

• Предыдущая
• 5/70
• Следующая