Кристальный пик - Гор Анастасия - Страница 61

— Они сказали, что Его Мудрость Совиный Принц призвал их. Наверное, тоже врут, прямо как насчет голов и тыкв, — проблеяла Дагаз.

Несмотря на то что лицо Волчьей Госпожи скрывала маска толщиной с указательный палец, я все равно каким-то образом знала, куда она смотрит. Вот она оглядела каждого из нас по очереди, а затем задержала взгляд на Тесее, только пришедшей в себя и усевшейся у Кочевника на руках. В ее косичках застряли стеклянные фиолетовые лепестки, как драгоценные заколки. Она тут же принялась вытряхивать их, смущенная, будто тоже чувствовала, что все внимание приковано к ней.

Взор божества был подобен яркому лучу солнца — даже сквозь сомкнутые веки поймешь, когда он на тебя светит.

— Это правда? — Голос Волчьей Госпожи прокатился по низине рокотом. — Совиный Принц послал за вами?

— Не за нами, — ответил Солярис вдруг и указал на меня пальцем. — Лишь за ней.

И взор Волчьей Госпожи осветил меня с головы до ног.

— Подойди.

Я сглотнула слюну, сделавшуюся вязкой от волнения, и покосилась на Сола. Тот не высказал беспокойства, только кивнул, стоя смирно, и вытянул руки вдоль тела. На них проступили вены и жилы от напряжения, когда я взошла вверх на холм по аметистовым цветам. Приблизиться к древнему божеству, одарившему твой род плодами жизни, было сродни тому, чтобы идти в горящий костер: чем ближе, тем теплее, но и тем выше шанс сгореть. Смертная плоть, как воск, плавилась от той силы, которую излучало божественное естество. Ноги едва сгибались, непослушные.

Из прорезей волчьей маски на меня взирала та же темнота, что и из маски Кроличьей Невесты на Селене, но ни дрожи, ни страха я в этот раз не ощущала. Наоборот… Стоило расстоянию между мной и Волчьей Госпожой сократиться, как мне вдруг сделалось спокойно, точно в погожий морозный день. Я стояла не просто напротив божества, а напротив олицетворения женского начала, присущего и мне, и всем женщинам, что были до меня и будут после.

Белая волчица тем временем обошла меня по кругу, обнюхивая, пока не остановилась где-то сбоку. Раздался низкий утробный рык. Я с трудом заставила себя стоять неподвижно, боясь спровоцировать зверя не то дикого, не то ручного. Коленки задрожали пуще прежнего.

— Кажется, я ей не нравлюсь, — произнесла я робко, покуда Госпожа по-прежнему молчала. — Я сделала что-то не так?

— Просто ты не нравишься мне, — ответила Госпожа и стала обходить меня по кругу подобно своей волчице, след в след, стуча посохом о землю. От его ритма, как и от ее зычного голоса, начинала кружиться голова. — Не сидится тебе спокойно. Все-то лезешь не в свои дела — то в дела живых, то мертвых…

— Простите?

— Рубин зовешься, значит? Как хрен ни назови, во рту слаще не станет.

— Боюсь, я вас не понимаю…

— И не поймешь. Пусть тебе твой помощничек совиный, любимицей тебя избравший, все объясняет. Вечно этот спесивец на судьбу хомут пытается накинуть, будто то ему кобыла загулявшая. Как вы в сид попасть сумели, если ничего о нем не ведаете? Тыквы срубить додумались, с дщерью моей сцепились, цветы душ растоптали…

— Через колодец, — ответила я растерянно, и шуршащая поступь Госпожи резко оборвалась. — К нему нас волчий вой привел, а волчьи следы довели затем до Аметистового сада и до вас…

— Волчий вой? — переспросила Волчья Госпожа, и дыхание ее даже сквозь золотую маску всколыхнуло волосы у меня на затылке. — Кто именно из вас услыхал его?

Волчица все еще порыкивала, пусть и вяло, и потому я не знала, двигаться мне или нет, учитывая, что Госпожа, похоже, не стала бы возражать, напади та на меня. И когда я вообще успела полюбиться одному божеству и впасть в немилость у другого? Смирившись с тем, что участь моя в любом случае предрешена, я медленно повернулась к Госпоже лицом и указала пальцем вниз — на Тесею, еще бледную и сидящую в траве возле осклабившегося брата.

Волчья Госпожа посмотрела на них обоих, и на несколько секунд в роще воцарилась тишина. Я была готова поклясться, что слышу, как громко стучит сердце Соляриса, взирающего на нас снизу вверх с подножия. Не знаю, кто, по его мнению, представлял для меня большую угрозу — Госпожа или же ее волчица. Но, судя по желвакам, ходящим на его лице, он был близок к тому, чтобы подняться к нам без спроса. Благо, не успел.

— Ступайте за мной, — скорее повелела, нежели позвала Госпожа. — Я приведу вас, куда вы путь держали. Только не вздумайте более сад мой трогать! Под ноги смотрите, не топчите цветы и тех, кто спит вечным сном под ними.

Мы все часто-часто закивали головой, однако пообещать оказалось проще, чем сделать. По крайней мере, для Кочевника: он переваливался с ноги на ноги при ходьбе, как медведь, и уже через пять минут снова наступил на свежую клумбу. А распускались они повсюду, прокладывая собой тропы между деревьями. Стоило нам последовать за Госпожой, как спустя пять минут они вдруг превратились из фиалковых в белые и полупрозрачные, точно горный хрусталь. Словно мы пересекли невидимую границу.

Границу между Аметистовым садом и Кристальным пиком.

Он полностью соответствовал своему названию. Вместо грибов здесь росли гроздья острых сталагмитов, похожих на копья; они же покрывали стволы деревьев панцирями. На ветвях раскачивались листья такие же стекловидные, источающие то самое бирюзовое свечение, что, как я думала, исходит от самой Госпожи. На ветру они совсем не колыхались, застывшие во времени и пространстве, и даже под прикосновением моих протянутых пальцев не сдвинулись ни на дюйм. Однако откуда-то ветер нес листья другие — золоченые, кленовой формы, стелящиеся перед Волчьей Госпожой узкой тропой. За все время она ни разу не ступила на голую землю — за секунду до того, как ее башмак встретился бы с почвой, под ним оказывался очередной листок.

— Это правда та богиня, которую волчицей кличут?

— Не волчицей, а матерью волков!

— Разве это не одно и то же?

— Да тихо ты!

Мелихор с Кочевником гудели наперебой, умудрившись завязать спор даже в такой ответственный момент. Сама Волчья Госпожа сопровождала нас, существ из низменного мира, и, осознавая выпавшую честь, я старалась лишний раз не выделяться. Все мысли, как назло, разбежались, забылись все давние желания, с которыми я молилась по ночам богам. Кроме разве что одного-единственного…

Цветочное озеро. Лед, треснувший пополам. Вода, болезненно выходящая из легких. Пещера, где мерно горит костер, и драконий жар, которым истекают крепкие объятия. Обещание, которое я когда-то дала Солярису и о котором никогда не забывала, несмотря на все, что происходило со мной и с миром. «Я сниму с тебя проклятие. Мне придется добраться до самой Волчьей Госпожи, чтобы сделать это. Ты снова будешь свободно летать. Без меня и без кого-либо еще».

— Руби, — позвал меня Солярис тихо, будто вспомнил о том же самом. — Постой.

Я сама не заметила, как, завороженная Госпожой и теми дорогами, что она нас вела, ушла за ней вперед остальных, никого не дождавшись. Лишь Дагаз обогнала меня, толкнув плечом, и теперь крутилась у ног Госпожи, лепеча что-то о «потугах в навлечении недугов» и «Бродяжке, кою обязательно нужно проучить». Увидев, что я наконец-то замедлилась, Солярис сделал рывок, нагнал нас троих и потянулся ко мне, чтобы взять за руку, но одернулся.

Между нами щелкнула волчья пасть.

— В совином доме намилуетесь, а сейчас мне поговорить с королевой твоей надо, — сказала Солярису Госпожа, неожиданно тоже остановившись, и мне под ребра вдруг уперся ее посох, которым она, как крюком, поддела меня и придвинула к себе. — Женский то разговор. Ты, дракон, лучше приглядывай за побратимом своим и сестрицами, а то снова зло какое учинят ненароком. В этот раз прощать не стану.

Солярис славился упрямством, но не гонором. Он охотно уступал высокородным господам, лишь бы не встревать с ними в затяжной спор, а коль до него доходило, то мастерски убивал их интерес к себе парой-тройкой неоднозначных фраз. Сейчас же, перед божеством, Сол не стал чваниться и подавно. Только уважительно кивнул, что было ему несвойственно, обменялся со мной теплым взглядом и отступил назад, оставшись дожидаться Мелихор, Кочевника и Тесею, сильно от нас отставших.