Хитрая злая лиса (СИ) - Марс Остин - Страница 57

— Я хочу узнать, почему вы ощущаетесь так, как будто из вас половину крови выпили.

Он поморщился и посмотрел на неё с намёком, что она ведёт себя неприлично. Она изобразила лицом, что ей глубоко наплевать, насколько неприличен её вопрос, ему всё равно придётся на него ответить. Он понизил голос и сказал:

— Меня заинтересовало ваше предположение по поводу специальной коробки «вещей для бросания», и я решил это предположение проверить. Прошёл специальную магическую процедуру для прочистки памяти, вспомнил подробно все случаи «бросания вещей», составил таблицу по вещам и датам, и убедился, что вы были правы. Процедура малоприятная и физически тяжёлая. Желание после неё вымыться — не каприз, а острая необходимость. Это всё.

Вера вздохнула и призналась шёпотом:

— Я думала, вас водой кто-то облил, как Двейна. Хотела уже кровавую разборку устраивать.

Он тихо рассмеялся и посмотрел на подушки за столом, потом на часы, тихо сказал:

— Я правда не хочу есть, меня от этой прочистки памяти до сих пор тошнит. Но я могу с вами посидеть пять минут, потом надо будет идти — меня Джен Джи на тренировку пригласил.

— Вы чувствуете в себе силы тренироваться?

— Мне уже лучше, чем было полчаса назад. Я думаю, через час уже буду в порядке.

Вера оставила своё мнение при себе, подобрала подол и села на ближайшую подушку, министр осторожно устроился напротив, судя по его движениям, у него всё тело болело, но Вера опять оставила эти мысли при себе.

«Его дело, взрослый мальчик.»

Взяла вилку и придвинула к себе тарелку с кашей, посмотрела на министра:

— Рассказывайте, как ваша жизнь, как успехи?

— Жизнь... — он задумался, Вера успела съесть полтарелки каши, пока он собирался с мыслями, потом он придвинул к себе свою и тоже начал есть, Вера посмотрела на него удивлённо, он улыбнулся и ответил: — Жизнь налаживается.

— Да? Круто. В чём это выражается?

— У меня освободилось пять праздничных вечеров, потому что хозяева этих вечеров отозвали свои приглашения. Они не хотят меня там видеть. Я тоже не хочу себя там видеть, поэтому я искренне рад. Без шуток, — он посмотрел Вере в глаза, как будто для него было важно, чтобы она ему поверила. Она кивнула, как будто верит всей душой. Он продолжил: — Ещё меня поймал в тёмном переулке младший наследник старшего дома Кан, охренительно низко поклонился и сказал, что гордится тем, что носит ту же фамилию, что и я. — Вера посмотрела на него круглыми глазами, министр неуверенно улыбнулся и пожал плечами: — Я ничего не спрашивал, но надеюсь, мне причину его поведения Кайрис в отчёте напишет. Что ещё... Ричи прислал записку, что предварительные ставки по моим акциям на завтра выросли, и сказал продолжать делать то, что я делаю.

— Что значит «предварительные ставки»?

— Акции торгуются только в определённое время, с восьми утра до восьми вечера, во все дни, кроме воскресенья и больших праздников. В остальное время брокеры собирают заявки, в которых написано, что и на какие суммы купить или продать, как только откроются торги. Этой ночью инвесторы избавляются от акций предприятий моей матери, её партнёры меня ненавидят. А мои акции все хотят купить. Были бы у меня партнёры, они бы меня любили, но я не работаю с партнёрами, у меня в совладельцах только Ричи. Ну, Двейн ещё, Барт, Эйнис и братья Лан — но они все об этом не знают, я управляю их финансами по доверенности.

«И моими, я подозреваю, тоже. И любые подписи вы ставите одной и той же рукой. Удобно.»

Она опустила глаза и занялась едой, министр помолчал и с лёгким вызовом сказал:

— Да, вашими тоже.

Вера посмотрела на него, он ровно добавил:

— Вы богаты, Вера. Даже если я умру прямо сейчас, вы сможете жить очень хорошо до конца своей жизни. Я тоже слов на ветер не бросаю.

— Главное вовремя обсудить этот вопрос со мной, — так же ровно сказала Вера. — Или вы всем в своей жизни причиняете добро по своему усмотрению и только так, как считаете нужным лично вы?

— Именно так. Потому что я, в отличие от вас, в этом вопросе разбираюсь. Можете не благодарить, я это делаю не ради благодарностей.

«Дзынь.»

Он выглядел так, как будто его в принципе ничто в мире не способно зацепить или вывести из себя, но Вера ощущала, что это не так. Вздохнула и тихо сказала:

— Знаете, в чём ключевая разница между нами двумя? Когда я говорю об «этом вопросе», я имею в виду несогласованное со мной причинение мне, по вашему мнению, добра. А когда вы говорите об «этом вопросе», вы имеете в виду что-то другое, не знаю, что, но что-то, в чём вы, по вашему мнению, разбираетесь, «в отличие от меня». Так вот, уверяю вас, в вопросах того, что для меня добро, никто в мире не разбирается лучше, чем я. И это применимо к любому человеку. Не берите на себя лишнего.

Он окаменел ещё сильнее, хотя внешне пытался этого не показывать, ответил мягко и почти нежно, с иронией, как взрослый ребёнку:

— Не волнуйтесь, ваши деньги после аукциона будут полностью вашими, сможете распоряжаться ими как захотите, я их не трону. Но и свои в ваше распоряжение не отдам, уж простите, я не хочу смотреть, как вы спускаете их на школы для бедных или столовые для бездомных. Ваше стремление к благотворительности совершенно логично для женщины, так что я его не осуждаю, у цыньянцев это даже поощряется, и я, может быть, даже начну когда-нибудь выдавать какую-то фиксированную сумму на эти вещи. В данный момент я желанием не горю, и с трудом представляю, что когда-нибудь начну, но я допускаю такую возможность, в отдалённой перспективе. Когда-нибудь, когда я стану стар и начну скрипеть зубами по ночам, потому что мне будет это сниться. Очень не скоро, надеюсь.

Вера смотрела на него, борясь с улыбкой, вздохнула и покачала головой:

— Вы нихрена не поняли, что я хотела сказать.

— Я вас понял, я просто не хочу это обсуждать. В идеале, никогда. Но я понимаю, что однажды придётся. Но надеюсь, что не сегодня, и не завтра. На завтра у меня больше планы, кстати, так что отдыхайте хорошо, будет путешествие через пустыню.

«Оптимистично звучит. Тоже всё уже решено, классика.»

Она стала усиленно есть, чтобы не начать говорить — всё равно это будет бесполезно. Тем более, что она понимала, что если бы он предложил ей своё «путешествие через пустыню», она бы радостно согласилась на любых условиях, ей до смерти надоело сидение за столами, без разницы, над бумагами или над тарелками, от неё в любой ситуации требовали рассказывать, объяснять и делиться, а обратно ничего не давали, она чувствовала почти физически, что истощается, как рудоносная жила.

«Когда они выгребут всё, что имеет для них ценность, от меня останется пустая порода и кое-как укреплённые дыры. Просадки ощущаются уже сейчас, а дальше будет хуже.»

Она уже слышала этот треск, похожий на звук рвущейся простыни, с которым земля выдыхала, распределяя напряжение внутри себя по-новому, в соответствии в изменившимися условиями.

«Как он сказал? „Даже если я умру прямо сейчас, вы сможете жить очень хорошо до конца своей жизни“.

Он правда такой наивный или прикидывается? Что в его понимании „жить хорошо“? „Жить богато“, что ли? Интересно, его отец его матери то же самое обещал? И как, интересно, хорошо ей живётся после его смерти? Боже, какой дикий мир...»

И тут ей ярко представилось — раздвижная дверь вылетает с пинка, в проёме появляется Милана Васильевна в костюме Сейлор Мун, протягивает руку и говорит: «Хреновый был отпуск, пора его заканчивать. Пойдём», и небрежным жестом открывает портал в другой мир, где для них заказан столик в кафе на проспекте Мира, кофе остывает, за соседним столом Маурицио улыбается, на столе звонит телефон, там фото Виталика и надпись: «Заяц».

«Нет, Виталика я точно брошу, если вернусь. И работу ювелиром, наверное, брошу. И куда я подамся с таким анамнезом? В миссию с Красным Крестом, лечить негров от бедности? Или в ФСБ, террористам головы морочить? Или в храм с тиграми, чисто по фану? Что мне будет не пресно там, после всего, что было здесь? И кто будет?»