Нет, мы не ангелы… (СИ) - Держапольский Виталий Владимирович "Держ" - Страница 17

— А тебе чего, дедуля? — так же неприветливо буркнул детина, презрительно пробежавшись глазами по сухощавой фигуре старика. Знаков различия на френче НКВДешник не заметил. — Ты тоже мимо проходи — не твоя епархия! — Видимо, он подумал, что Владимир Николаевич тоже из милиции, раз уж они с Петраковым вместе пришли.

— Вот, Сереженька, — ни разу не расстроившись от такого грубого обращения, добродушно произнес Кузнецов, — не престаю удивляться наивности и узости мышления нынешней молодежи. Если видом неказист, а ростом и комплекцией не вышел, и к петлицам «шпалы» не приколоты, так и через губу с ними можно разговаривать? — И он вновь протянул сложенную в четверть бумажку, которую уже показывал моему непосредственному начальнику.

— Че там у тебя, старик? — С брезгливым выражением на лице детина принял потертый документ.

Петраков не представлял, чего такого понаписано в этом мятом «мандате», уже просвечивающимся в местах сгиба, но его содержимое произвело на здоровяка такое же неизгладимое впечатление, как часом ранее на Дорофея Павловича.

— Та-та-а-варищ старший майор госбезопасности! — Лицо здоровяка стало похоже цветом на перепревшую сливу. — Виноват! — Он вытянулся во фрунт, и замер неподвижной соляной статуей, преданно пожирая старичка глазами.

— Вижу, что виноват, — мягко и невозмутимо произнес Владимир Николаевич. — Значит, так: сворачиваете здесь свою деятельность, и уё отседова, ребятки! Непосредственному начальству доложить о возникшем между нами инциденте! И не дай вам святые угодники промолчать — проверю! Это из Москвы Сибирь не видно, а на самом деле она близко — лишь рукой подать! Исполнять! — с неожиданно прорезавшейся сталью в голосе распорядился старший майор госбезопасности — здоровяков мгновенно словно ветром сдуло. — Наберут кого попало, — ворчливо произнес старик, — а потом неизменно удивляются, морща лоб: отчего же простой народ их так не любит? Нельзя так к людям, со злом! И по Божьим законам нельзя, да и по человеческим — тоже!

— Владимир Николаевич, а что это у вас за мандат чудотворный такой? — Не удержался и все-таки спросил Сергей.

— Да так, — пожал плечами Владимир Николаевич, — обычная бумажка, разрешающая мне всё.

— Неужто, всё-всё-всё? — с ехидным прищуром переспросил Сергей.

— Угу, всё-всё-всё! — Невозмутимо кивнул Кузнецов. — Да еще за подписью Самого! — И он стрельнул глазами в сторону саркофага Ильича.

— Ы?.. — чуть не впав в священный ступор, переспросил Петраков, указав на мумию пальцем.

— Он-он, — широко улыбнувшись, подтвердил Кузнецов, — даже не сумлевайся! А позже этот мандат завизировал несколько раз сам товарищ Сталин! — И он сунул лейтенанту ту самую бумажку, что производила на всех, кто брал её в руки, неизгладимое впечатление.

Петраков, едва уняв внутреннюю дрожь, принял этот поистине исторический документ из рук Владимира Николаевича. Да, действительно, выдан был сей суровый документ еще помощнику начальника особого отдела ГПУ Кузнецову Владимиру Николаевичу. А подписан лично Предсовнаркома СССР В. И. Ульяновым-Лениным.

Его подпись, со слегка выцветшими чернилами, Петраков, как и любой гражданин Республики Советов видел на полосах центральных газет, и тут же её признал. Следом же, за личной подписью товарища Сталина (несколько раз!!!) шло подтверждение всех широких полномочий, выданных ранее усопшим вождем мирового пролетариата, но уже старшему майору государственной безопасности. За время действия документа структура ОГПУ успела поменять и ведомственную принадлежность, да и само название-аббревиатуру. Но этот исчёрканный мандат тоже произвел на Сергея неизгладимое впечатление.

«Кто же ты такой, товарищ Кузнецов?» — молчаливо размышлял Петраков, но ни к какому выводу он так и не пришел.

Но то, что этот тщедушный старичок, совсем не так прост, как кажется на первый взгляд, не вызывало никаких сомнений. В связи с этими вновь открывшимися обстоятельствами Сергей уже начал подумывать, а не принять ли предложение старшего майора госбезопасности перейти на службу под его началом? Другого такого случая может не представиться и за всю оставшуюся жизнь.

И еще в этом невзрачном и лысом майоре была какая-то потусторонняя загадка. А разгадывать всевозможные загадки Петраков любил с самого детства, поэтому и в милицию пошел. Дорофея Павловича, конечно, жаль: если Петраков уйдет, отдел капитана и без того зашивающийся без опытных оперов, совсем скиснет. Но тайна товарища старшего майора госбезопасности уже завладела всеми мыслями Сергея.

— Ну что, Сереженька, приступим? — Мягко вернул к действительности крепко задумавшегося лейтенанта Владимир Николаевич.

— Ладно, посмотрим, какой ты из себя, северный олень… — произнес Сергей, сдергивая с трупа мятую простыню.

При виде мертвеца, он едва удержался, чтобы не шлепнуться на задницу от изумления — лежавшее перед ним тело даже на беглый взгляд было «несвежим». Даже очень-очень несвежим. И пахло от него соответствующим образом. Пока труп был накрыт простыней, вроде и незаметно. Но присев на корточки возле тела, Петраков явно почувствовал этот приторно-сладковатый запах разложения.

— Так, товарищи дорогие, подождите! — К трупу подскочил запыхавшийся человек с большим саквояжем в руке и фотоаппаратом на шее. — Желательно ничего руками не трогать!

— Знакомься, Сережа — Петр Ильич Музыкантов, — произнес Кузнецов. — Наш штатный эксперт-криминалист. Между прочим, настоящий доктор медицинских наук! У него всегда и на все найдется логическое объяснение!

Петраков бросил проницательный взгляд на сотрудника «параллельного» силового ведомства: спортивный, подтянутый, несмотря на возраст, явно переваливший за полста, гладко выбрит и, вообще, весьма аккуратен на внешний вид. Сразу видно, что мужик за собой следит. Значит, и в работе глупых промашек совершать не будет.

— Ой, я-таки сейчас расплачусь от умиления! — Весело хохотнул эксперт, поставив на пол саквояж. — Прямо в краску вогнали! Не перехвалите, Владимир Николаевич! Петр Ильич, — повторил медэксперт, протягивая правую руку лейтенанту.

Петракову Музыкантов понравился с первого взгляда. Несмотря на показное веселье, эксперт действительно создавал впечатление опытного и знающего криминалиста.

— Сергей! — произнес Петраков, пожимая руку Петру Ильичу, ладонь которого оказалась крепкой как камень. — Уголовный розыск.

— Почти коллеги, значит? — Кивнул эксперт, присаживаясь подле тела и внимательно его осматривая.

— Выходит, что так… — ответил Петраков, внимательно наблюдая за действиями Музыкантова.

— Вот это номер, Владимир Николаевич! — воскликнул Петр Ильич. — А тельце-то у нас «с душком»! Степень разложения — минимум неделя…

— Это мы и без вас поняли, Петр Ильич! — нервно перебил криминалиста Сергей. — Но как он сюда попал? Как допустили? Кто принес? Неужели никто не видел?

— Это ты у меня спрашиваешь, Сережа? — Усмехнулся эксперт, распахивая пиджак и расстегивая рубашку на бездыханном теле. — В принципе, я так и думал… — Взглянув на грубый шов, тянущийся через серую грудь и впалый живот, произнес Петр Ильич. — Могу даже сказать в каком морге наш «клиент» приобрел такое чудесное украшение. Только судмедэксперт Кочерга так грубо работает.

Вот только Петракову было неясно: отчего этот шов, стянутый грубой суровой нитью, казался ему частично заросшим. Да и пулевое отверстие, явно послужившее причиной смерти этого странного тела, тоже выглядело немного затянувшимся. А трупов за время своей службы в уголовном розыске Сергей повидал немало: и свежих, и таких вот лежалых.

— Замечательно! — Довольно потер друг о дружку сухие ладошки Кузнецов. — Значит, происхождение тела мы, считай, вычислили! За местом упокоения тоже проблем не будет — найдем могилку. А вот каким образом вся эта «конструкция» функционировала и за счет какого источника — будем посмотреть… — задумчиво произнес Владимир Николаевич, накладывая руки на холодную грудь трупа.

И Петраков был готов поклясться, хоть на Уголовном кодексе, да и хоть бы и на Библии, что ладони старшего майора госбезопасности на мгновение зажглись мягким красноватым светом. Он даже зажмурился и мотнул головой, чтобы отогнать эту галлюцинацию. А когда открыл глаза — все пришло в норму — руки старого чекиста больше не светились.