Спящий сталкер - Лебедев Владимир Владимирович - Страница 24

– «Тарзанка» вроде, – подсказал Лоцман.

– Ага, она самая. Ну так вот… прыгала она с моста над рекой, а трос возьми и лопни. Чудом выжила. Козыряла потом – мол, у меня, как у кошки, девять жизней. В общем, всяких случаев хватало. Временами все деньги на лечение вбухивала. Мужику ее надоели эти выкрутасы, слинял куда подальше. А еще у нее дочка была, четырех лет…

Зубр замолчал, сел на траву, вытянул ноги. Лоцман заметил, как по лицу напарника промелькнула тень.

От леса веяло терпким запахом прелых листьев. «Веселое поле» колыхалось под порывами ветра, дразня мнимой безобидностью.

– Короче, Светка раз – и узнаёт, что у нее рак, – продолжил рассказ Зубр. – Эскулапы тут же взяли ее в оборот: нужно срочно оперировать, ищите круглую сумму на все про все. Она не растерялась, залезла в долги, там-сям наскребла, сколько надо, и легла под нож.

– Операция прошла неудачно, да? – предположил Лоцман.

– Как раз наоборот. Все прошло без сучка и задоринки. Месяц отлежалась в больничке – и домой. А мы с ней из одного дома были. В общем, иду я с работы, захожу во двор и вижу: малышка-то ее на земле перед окнами лежит. Выпала. Выпала из окна, и москитная сетка рядом валяется. Смотрю, соседка выскочила из подъезда и как заголосит: «Чья девочка?! Вызовите скорую!»

Поднимаю глаза, вижу открытое окно на пятом этаже. А с балкона третьего этажа выглядывает подпитая мамашка-экстремалка, видит соседку, дочку и орет в ответ, что ее девочка, почему она на улице. А потом до нее доходит ситуация. Завопила так отчаянно, что я охерел просто. Босая, с дикими глазами выскочила на улицу, упала подле дочки на колени и навзрыд, во весь голос давай молиться, чтоб дочка не умерла.

Я застыл как вкопанный. Приехала скорая. Врачи что-то там посуетились, после положили малышку на каталку. И эту каталку, мать твою, еще и заклинило! Они подергали ее, чтобы разложилась, но так и не вышло. В общем, покатили так, полуразложенную. Ну, тут-то я и увидел, как ручки и ножки у крохи вытянулись.

Все, думаю, конец. Лучше пусть так, чем потом всю жизнь овощем жить. Мать в истерике. Пошла в дом за документами, с катушек слетела, да в то же окно вышагнула, дура чертова. Вот так вот. Ни хрена кошачьи жизни не помогли. Доигралась. Костлявая свое взяла, да еще и с прибавкой.

Зубр замолчал, заново переживая события прошлого. Выслушав напарника, Лоцман в раздумьях покачал головой.

– Как раз то, о чем я говорил, – произнес он наконец. – Фатум. Так или иначе, держим глаза-уши открытыми, автомат наготове – и будем жить. Возьмем хабар нормальный – будем жить еще лучше.

Зубр утвердительно хмыкнул. Прислушавшись, оглядел местность.

– Как-то тихо стало, – сказал он, доставая наладонник. – Даже ветер унялся.

Здоровяк принялся изучать показания датчиков.

– Надо идти, – резюмировал Лоцман. – Пока действуют таблетки.

– Один момент. – Здоровяк включил на КПК камеру и сфотографировал пустошь. – Добавлю к карте.

– Хороший у тебя наладонник, – Лоцман показал большой палец. – Мой такого не умеет.

– У тебя он старой модели. – Зубр сделал еще снимок. – Хотя фотки не всегда получаются, да после Штормов тоже устаревают. Но все же лучше, чем ничего.

– Идем.

Следующий час после «веселого поля» прошел без происшествий. Сталкеры двигались по лесу.

От пережитого в архианомалии на Онисима навалилась странная апатия. В ушах нескончаемо пищали кенгуры. Что-то будто оборвалось внутри. Там. При встрече с фантомами. То самое, что держало его в готовности встретить любую опасность. Было единственной опорой в борьбе за выживание. Ни в людях, ни в оружии он никогда не был стопроцентно уверен. И вот эта опора пропала. Хотя осталась другая: наследство Сидора-Седого, что ждало возле трупа. Надо только очень постараться. Продержаться. Вытянуть.

Медальон приятно грел кожу.

После «веселого поля» Зона не трогала двух сталкеров. Вот уже второй час они шли по опавшим листьям. Шагали, утопая по щиколотку в сырой почве. Колючки и семенные коробочки жухлых растений так и норовили прицепиться к штанинам. Редкий камень иногда служил дополнительной опорой для толчка тела вперед.

Лес страдал. Болезнь проступала во всем. В чагах и плесени на коре деревьев. В красноватых, с зелеными прожилками листьях. В синюшных поганках и мертвых муравьиных кучах. В чахлом кустарнике с удивительно гибкими ветками. Корневища деревьев извивались по земле, как варикозные вены. Павшие стволы и коряги заросли лишайником и мхом, ядовитая зелень которых ярко контрастировала с рыжиной листьев. Воздух наполнял удушающий смрад болотины.

Лес не был мертвым. Кто-то жил в нем потайной жизнью. Шорохи, потрескивание, едва уловимое взглядом шевеление. Звуки не затихали ни на секунду. Невидимки копошились, грызли древесину, листья, друг друга.

Лес стонал. Тихо стонал, почти неслышно.

Зубр двигался зигзагом от дерева к дереву, осматривая каждое со всех сторон, чтобы не залететь в «контакт» и не превратиться в обугленный кусок мяса. Каждую кочку осторожно перешагивали. Относительно свободные участки проверяли пробросами… Следов человека не наблюдалось – ни консервных банок, ни бутылок, ни гильз, ни оберточной бумаги… ни трупов, ни костей или подернутых травой холмиков. Ничего. Но что удивительно, если «ржавые волосы» еще изредка попадались, то «жгучий пух» пока отсутствовал.

Попавшийся на пути очаг радиации обошли по широкой дуге. Для его локализации даже счетчика Гейгера не потребовалось – Зубр, благодаря поляризованным стеклам защитных очков, увидел его так. Под воздействием радиации стекла «обесцвечивали» пейзаж, предупреждая о высокой интенсивности излучения. И одновременно с этим снаружи аномалии радиационный фон лишь на одну десятую превышал допустимую норму.

Медальон на груди то нагревался, то охладевал. Лоцман пытался уловить закономерность в поведении амулета, но пока не получалось. Копошащиеся в голове мысли то и дело соскакивали на размышления о величине «наследства».

На землю перед сталкером упала шишка. Самая обычная. Сосновая. Он вздрогнул и оторвался от своих мыслей. Посмотрел вверх. Ничего. Посмотрел по сторонам – вокруг ни единой сосны. Вообще ни единого хвойного растения. Одни березы да осины, грабы да дубы.

Лоцман в мгновение ока вытащил гайку-оберег и ударил им по затворной коробке автомата. Услышав лязг, идущий первым Зубр замер. Лоцман тем временем осмотрел чужеродный предмет, понюхал.

Неужели выронила какая-то птица?

Вот именно, что какая-то… Кроме воронья здесь не водится ни черта пернатых… Медальон ощутимо нагрелся.

– Стойте! Не двигайтесь!

Резкий оклик пронесся по верхушкам деревьев и исчез в глубине леса.

Лоцман снова вздрогнул. Шишка вывалилась из руки, прокатилась по ноге и остановилась у носка ботинка. Рука дернулась к автомату и замерла на полпути.

Попались…

Он скосил глаза в сторону источника звука. Вросший в землю, размером с крупного свинтуса, камень. Неизвестный прятался за ним. Не в трех метрах левее за грудой валунов, а именно за этим отдельно лежащим булыжником.

«Это что, мародеры или военные? Сколько их тут? Где?»

Лоцман глазами прощупал лесной пейзаж в поисках сообщников неизвестного.

Никого.

Пока мозг лихорадочно соображал, что делать, пальцы руки потихоньку добрались до кобуры и вцепились в рукоятку пистолета.

– Спокойно, брат. – Зубр застыл в такой позе, словно наткнулся на невидимую стену. – Мы не двигаемся. Давай поговорим.

– Стойте, где стоите, ни шагу вперед. Тут аномалия.

Зубр поднял руки, чтобы их было хорошо видно.

– Спокойно, брат. Мы поняли. – Зубр кивнул Лоцману. – Где аномалия? Или ты в аномалии? Показывай. Попробуем вместе вопрос решить…

Грохот выстрела оборвал увещевания.

Напарники повалились на землю.

Выдернув из кобуры ПМ, Лоцман прянул назад и юркнул за ближайшее дерево. Он уже почти выстрелил по валуну, как вдруг увидел это. Мимолетный блик, еле уловимое подрагивание чего-то неосязаемого. Аномалия действительно была.