Аксиома Эскобара: вес не имеет значения (СИ) - Артюхин Сергей Анатольевич - Страница 3

— Хочешь купить там кого-то? Так мы уже начали… — Гавириа не понял.

— О, нет. Я тут придумал идею поинтереснее. Мы будем находить ребят, у которых все в жизни не очень. Будем им помогать, а параллельно я займусь промывкой им мозгов — есть у меня пара мыслей на этот счет. А потом будем отправлять их устраиваться туда, в силовые структуры. Полицейские академии, Квантико… И будем их использовать, чтобы сдавать своих врагов. Иногда какие-то незначительные свои грузы. Что приведет… — Эскобар замолк и многозначительно посмотрел на кузена.

— … к тому, что наших людей будут повышать? — предположил Гавириа.

— В том числе. Пока что на трафик кокаина смотрят спустя рукава, ты и сам знаешь статистику потерь, — и действительно, текущие маршруты доставки работали на все сто процентов, теряя лишь отдельные грузы. УБН до сих пор охотилось в основном за марихуаной, еще не видя в белом порошке особой угрозы. — А в будущем так легко точно не будет. Рано или поздно проблемы появятся, и нам будет максимально полезно к этому моменту иметь своих людей глубоко внутри. Это будет не завтра и не через год. Но будет. И мы будем готовы.

Гавириа в очередной раз восхитился кузеном. Тот всегда отличался амбициозностью, не боялся рисковать, не боялся идти в драку. Всегда, с детства: даже когда еще совсем ребенком швырял камни в машину с полицейскими, что забрали у них их самодельный мяч…Но эту его сторону — сторону настоящего уже не тактика, но стратега, он видел впервые.

Здесь, за овальным столом из эбенового дерева, сидел будущий король — и не Медельина, но, как минимум, Колумбии. Гавириа понимал, что с каждой компанией, которую будет заливать кокаиновыми деньгами Пабло, его будет все сложнее и сложнее свалить. Хотя, конечно, мишень он на себе нарисует знатную.

Эскобар допил кофе и поставил белоснежную фарфоровую чашку на стол. После чего встал и, потянувшись, произнес:

— Пойдем в кабинет, hermano. У меня есть несколько набросков, которые тебе помогут.

В отделанном деревянными панелями кабинете, на втором этаже, на стене висела классическая школьная доска.

Предложив Гавириа присесть, Эскобар взял в руки мел и начал набрасывать список:

— Сначала инвестиционный холдинг. Действовать надо быстро. Сделать его надо в ближайшее время. В декабре все должно уже работать. А в феврале я хочу уже начинать строить первые отели на побережье. Года через три мы резко увеличим поток людей в Колумбию и из Колумбии, чем можно будет неплохо воспользоваться. Как я уже говорил: пляжи, отели, казино, клубы, наша сеть магазинов — это поток налички, куда очень легко подмешивать дополнительные объемы…

Лас-Вегас в Штатах уже давно гремел, так что неудивительно, что Пабло решил брать идеи мафии на вооружение.

— Так как сроки очень сжатые, ищи архитекторов и покупай землю как можно быстрее. Вместе с холдингом, который будет всем этим владеть, нам нужно организовывать эту работу просто-напросто немедленно. Мы и так уже серьезно ошиблись, откладывая это на потом, — написав на доске слово «время», Эскобар подчеркнул его двумя чертами и поставил восклицательный знак.

— Если говорить о нашей общей стратегии, Густаво, то следующим шагом мы займемся скупкой земли. Будем работать с сельским хозяйством всерьез. Там, во-первых, тоже можно отлично подмешивать нашу наличку, во-вторых, экспортом удобно будет пользовать для маршрутов, ну а в-третьих, прятать лаборатории будет заметно проще.

— Ну и последнее. Не так давно один американец придумал очередную дурь. Надо будет расширить наш «ассортимент», — наркобарон злобно усмехнулся. — Эта штука даже и близко не запрещена еще, потому что никто пока не понял, что это такое. Так что мы создадим себе еще один источник доходов, про который в УБН даже не будут знать, по крайней мере первое время. Если действовать аккуратно, то к моменту, когда они всерьез начнут охотиться за кокаином и там резко упадет прибыльность, у нас будет план Б.

— Ты о чем, Пабло? — Гавириа удивился. Кокаиновый бизнес выглядел максимально понятным и легко расширяемым и разбрасываться прямо сейчас не выглядело хорошей идеей.

— Да есть одна штука, которая будет отлично заходить в клубах и на вечеринках. Как бы не лучше кокаина. И у нее ну просто шикарное название — «экстази»…

Серьезных изменений в поведении Эскобара сначала практически никто не осознал, кроме разве что жены и матери, чувствовавших самого близкого своего человека лучше кого бы то ни было. Хотя отдельные штрихи, малозаметные по отдельности, вместе складывались в картину человека, решившего резко изменить свою жизнь. В частности, Пабло вдруг довольно неожиданно занялся спортом и здоровым образом жизни, чем ранее, прямо скажем, не особо увлекался. В его домах появились тренажеры, гантели… Изменилась диета (это, конечно, очевидным образом, заметили в семье), появились регулярные упражнения в тире.

А еще вдруг резко выросла религиозность. Если бы кто-то знал, что именно произошло с Пабло, он бы не удивился, но сейчас все выглядело так, как будто человек вдруг «начал новую жизнь с понедельника». Спорт, походы в церковь, время с семьей и работа… Вот последнее прослеживалось лучше всего. В какой-то момент могло сложиться впечатление, что Эскобар перестал отдыхать вовсе. Он рвал жилы с настойчивостью одержимого, идя к одному ему видимой цели. И он заражал этой одержимостью всех вокруг. Расслабленные глаза его соратников и подчиненных менялись с каждым днем, разгораясь мрачным огнем решимости.

Задания от Эскобара его людям продолжали лететь во все стороны. Так, в окрестностях Медельина начали строить большой комплекс. Еще одна из закладок на будущее, которую сам наркобарон считал, пожалуй, важнейшей из всех. У себя в голове Пабло называл это «центром индоктринации». Для всех это будет «Частная боливарианская благотворительная школа», в которой будут учить детей и сирот из бедных слоев населения, с проживанием и кормежкой. За счет Пабло, конечно. «Эль Патрон» — а Эскобар уже получил свое прозвище в народе за свои акции с раздачей еды и помощью людям — собирался усиливать свои позиции, а для этого нужны были компетентные и верные кадры. И что может быть лучше, чем те, которых вырастил ты сам? Дети, вытащенные из абсолютной нищеты, лишенные всего, они получат шансы на другую — совсем другую — жизнь. Добавить сюда идеологии, поливаемой густым соусом религии, жесткую дисциплину и сочетание положительного и отрицательного закрепления, вместе с чувством принадлежности к «братству» (ну и «сестринству» тоже, ибо от обучения девочек Эскобар отказываться не собирался), и даже при неизбежных осечках ты получишь массу верных тебе лично людей, готовых, при необходимости, за тебя рискнуть жизнью. Как минимум. В целом, Пабло создавал нечто вроде секты, прямо отдавая себе в этом отчет и не видя в этом ничего плохого.

Медельинская школа была рассчитана на тысячу детей — 750 мальчиков и 250 девочек. Она была первой в его списке, но точно не последней. Вскоре планировалось начать строить плюс-минус такую же в Боготе, а затем еще несколько поменьше в других городах Колумбии. И надо сказать, что на Колумбии он останавливаться не собирался, планируя развернуться в Эквадоре и Венесуэле сразу, как закончит основу в Колумбии. Ну и потом, после Эквадора и Венесуэлы, растить организацию в Боливии, Перу и Панаме.

Пабло прекрасно понимал, что эта часть плана, формирующегося в его голове, максимально долгосрочна. Первые хоть сколько-нибудь приличные результаты он получит лет через десять, если не пятнадцать. Но что такое пятнадцать лет? В той истории через пятнадцать лет для него все уже закончилось. Он проиграл даже раньше, уже, по большому счету, к концу восьмидесятых. В этот раз он собирался к концу восьмидесятых только начать. Идти в президенты? Это была ошибка. Слишком рано…

— Пабло, — голос Марии отвлек Эскобара от раздумий. Она сразу поняла, что с ее Пабло что-то не так — тот случай в ванной его изменил. Очень сильно. Она держала это при себе, но переживала, конечно. Тонко чувствуя мужа, она видела, что тот стал жестче, — хотя куда еще — и одновременно мягче. Но больше всего изменились его глаза. Казалось, что тридцатилетний Пабло разом превратился внутри в шестидесятилетнего. — Родной, ты будешь ужинать? Все готово внизу…