Право на семью (СИ) - Волкова Виктория Борисовна - Страница 4

- Бекон с гренками попробуйте, - ухожу от скользкой темы. Слишком еще свежи личные переживания, чтобы безучастно обсуждать адюльтер героев. Больно еще. И когда эта боль утихнет, мне не ведомо.

- А ты мне так и не сказала, почему работаешь проводницей? Давай, признавайся, - на правах единомышленника требует Белов.

- Надоело в офисе сидеть, - выдаю затасканную легенду. Кому я ее только не рассказала! – А так хоть страну посмотрю. Интересно же.

- По- моему, ты врешь, - пристально смотрит на меня Степан Александрович. - Другим втирай, ладно? - усмехается он криво.

- Да это правда, - пыхчу возмущенно и заливаюсь краской стыда.

Господи, он же меня на вранье поймал!

Но Белов принимает мой румянец за смущение.

- Ладно, ладно, не хотел обидеть, - поднимает вверх ладони, будто сдается. – А кем ты работала, если не секрет?

- В юридическом отделе международной компании, - выдаю осторожно. Придвигаю к себе салат и блинчики.

- А потом из-за санкций ушла? – выдвигает свою теорию Белов.

- Неинтересно в офисе стало. Хотелось на простор вырваться, - признаюсь совершенно искренне. Только не добавляю главное. В офисе я работала вместе с Олегом и Светой. Так и не смогла туда вернуться.

- На простор – это сюда? – Белов нарочито изумленным взглядом обводит купе. – Какой черт тебя занес на эти галеры, девочка?

- Тяжело, - признаюсь как на духу. - Тут и с пассажирами нервотрепка, и с коллегами. Но все равно интереснее. И я привыкла. А вы на Север по делам ездили? – решительно перевожу разговор. Хватит с меня откровений!

- На свиданку, - роняет Степан Александрович коротко. И я неожиданно представляю избу в лесу, мохнатые сосны, запорошенные снегом, жарко натопленную русскую печь и красивую женщину в белой кружевной сорочке. – Не придумывай, - мгновенно считывает меня. – В колонию мотался. С одним перцем поговорить надо было. Делов примерно на час, ну и в пути почти сутки, - бросает он с усмешкой.

- Значит, хороший друг, - делаю я пафосный вывод.

- Хороший. Только порядочный очень, - коротко соглашается Белов. – Жена человека на пешеходном переходе сбила, а он на себя вину взял. Придурок…

- Любит ее, наверное.

- А что есть любовь, девочка? – спрашивает меня и тут же сам отвечает. – Полная фигня. Приманка для дураков. Один любит, другой пользуется и убеждает в вечной любви. А все вранье. Ни единому слову нельзя верить.

«Олег тоже так делал», - снова возвращаюсь к собственной трагедии. Лишь на секунду задумываюсь.

«Хорошо, хоть вовремя узнала!» - в который раз привожу самый веский довод, перевешивающий все мои печали.

- Можно? – выводит меня из размышлений Степан Александрович.

- Что? - растерянно поднимаю глаза. Он встает с места. Нависает надо мной и осторожно убирает с уголка губ маленькое кунжутное семечко.

- Красивая ты, девочка. Очень, - выдыхает тихо и, прижав меня к мягкой велюровой спинке, залепляет рот требовательным поцелуем.

- Отпустите, - мычу, вырываясь. Колочу по крепкому плечу кулаком. Но Белов даже не думает сдаваться. Лишь вжимает меня в собственное тело и усиливает натиск. А потом так же внезапно отстраняется. Проводит ладонью по моей щеке. Чуть задерживает пальцы на подбородке и признается совершенно искренне.

- Прости, не хотел тебя напугать.

- Скоро станция, - резко выдохнув, отстраняется от меня девчонка. Такая нежная и правильная, что хочется сграбастать в охапку и не отпускать.

- Когда? – вернувшись на место, всматриваюсь в растерянное личико. Вижу мой поцелуй ей зашел, по глазам вижу. Но тушуется еще. Боится.

- Через пятнадцать минут, - напустив на себя излишнюю строгость, смотрит на дешевенькие смарт-часы.

- Доешь, пожалуйста, - давлю взглядом. – Времени - вагон. Еще и на десерт останется.

- Нет-нет, спасибо, - решительно мотает она головой. – Блины же есть. Хотите половину порции? Мне много, - отодвигает от себя тарелку.

- Разве что с чаем, - улыбаюсь я плотоядно. И теперь уже точно знаю, какой десерт хочу.

- Как снова поедем, дам, - соглашается она и осекается на полуслове. Видимо доходит двусмысленность фразы. И до прощания нам далеко.

Нравится мне эта проводница. Как там ее? Вероника… Очень нравится. Вот только согласится ли? Надо что-то придумать… Увлечь. Раньше с девочками получалось с пол оборота. А теперь… Видать растерял хватку за десять лет семейной жизни. Ну да ничего. Я же теперь свободный, как ветер. Придется заново пикап осваивать.

- А вы вот так один поехали и не побоялись, - подпирает щеку ладошкой она. Умная девочка, ничего не скажешь. И красивая. Аж дух захватывает. И сиськи… Троечка наверное. Но своя. Без всяких там силиконов. Такие правильные и чистые девочки по пластическим хирургам не шарахаются.

«Да с чего ей тюнингом заниматься? – размышляю лениво. – Небось на жизнь едва хватает. Сколько она получает в месяц? Сотка хоть выходит с такой сволочной работой?»

- Да нормально все, - улыбаюсь чуть насмешливо. - Ребята вон, в купейном едут. А я тут один… вернее с тобой, - вру, не краснея. Сам попер. Без всякой охраны. Нельзя было светиться лишний раз. Но об этом распространяться необязательно.

Девчонка заливается стыдливым румянцем. А я любуюсь. Впервые такую вижу.

«Алле, дядя, вернись с небес на землю!» - обрываю дурацкие думки. У тебя таких девочек было… Вагон и маленькая тележка. Давай, следи за базаром. И так растрепал слишком много. А вдруг девчонка эта работает на врага. И ты сейчас клюнешь себе на погибель. Тебе же не простят. Сам знаешь.

«Ладно, не загоняйся», - отмахиваюсь пренебрежительно, а сам пожираю взглядом проводницу. Вот далась она мне! Красивая, ну и что с того? Вон много их красивых нам на погибель.. Одна такая лахудра аборты делала как заведенная, а другая - сбила на пешеходном переходе дедка. Ему, конечно, на том свете уже давно прогулы ставят, но суд, сука, не примет этот факт во внимание. Впаяют Генычу по самое не балуй. А он, декабрист хренов, еще и меня подставил.

- Ты ничего не понимаешь! – орал как глухарь на токовище. - Женщине на зоне не выжить.

Будет сам чалится, а эта сука… Слов нет.

«Все они одним миром мазаны», - сжимаю зубы и беззастенчиво рассматриваю девчонку. Мне бы сейчас спать лечь и до Москвы выспаться. Потом закрутят дела. С вокзала придется сразу в офис переть. Там же ополоснуться и надеть цивильные шмотки. А потом ехать на встречи. Решать вопросики.

А я тут сижу любуюсь...

Девчонка ест салат. Не жеманится. Не рассказывает про новомодные диеты и тренировки. Не складывает бантиком губы. В каждом простом движении сквозят достоинство и тихая грация, данная от природы.

Точно, таких в столице не выпускают. Или только в моем окружении гадские барби с пластмассовыми мозгами? Может, поэтому я так запал.

- Спасибо, - отодвигает она тарелку. Аккуратно вытирает губы салфеткой и встает из-за стола. – Я убрать попрошу, пока стоим, - складывает посуду в стопки. И уже не поймешь, кто из какой ел. Если так глянуть, я сам две тарелки борща навернул.

Умненькая кошечка. Интересно, со многими она тут обедает?

В голове уже прокручиваются пахабные сценки, а под дых словно кулаком бьет.

Нет! Она не может. Не такая…

- Я пойду, - торопливо спешит из купе. Как дурак пялюсь на упругую попу, обтянутую казенной юбкой, на длинные ножки. Взгляд натыкается на разношенные старые туфли.

«Вашу Машу», - морщусь как от боли. Такая девочка достойна самого лучшего, а не этих вот лаптей.

«Но по вагону на каблуках не поскачешь, - врывается в мой морок здравый смысл. – Так удобнее».

«Ей тут точно не место. Надо забрать отсюда», – сносит крышу от желания. Член уже давно поднимает башку. И яйца словно свинцом налились.

«Стопэ. Погоди, - пытаюсь устраниться от гона. – Сейчас не до этого. Ложись-ка ты лучше спать, баклан».

Естественно, самое разумное, дождаться официанток, принять душ и угомониться. Подумаешь, поужинал с девчонкой. Ни к чему не обязывающее общение.