Ревизор: возвращение в СССР 21 (СИ) - Шумилин Артем - Страница 31

Начали выкладывать, я на уголок плитки ставлю, а Жданович их за мной по горизонтали выравнивает…

— Сергей Романович, ну так же красивее, если по диагонали плитку ориентировать, — улыбаясь, перевернул я всю плитку обратно.

— Ну и что это будет? Сверху и снизу углы будут торчать?

— Зачем? Распилите часть плиток пополам, на равные треугольники.

Он посмотрел на меня как-то странно. Понятно, придётся лишнюю работу делать… Короче, настоял я на своём. Пусть пилят.

Затем забежал к моим иностранцам. Может, не зря сердце ноет и там уже не только моя помощь нужна, но и еще кого нужно подтягивать?

Долго ждал, когда откроют дверь. Все стало понятно, когда она отворилась не полностью, и в щель выглянул закутанный по пояс в простыню Альфредо с всклокоченными волосами. И не сказать, чтобы мне обрадовался.

— Привет! — сказал я. — Я просто спросить, у вас с Мартином все хорошо?

— Привет! — ответил он, — у него вчера точно все было хорошо. Сегодня еще его не видел, он в библиотеке обычно в это время. Ну, у меня тоже…

— Котик! — раздался из глубины квартиры бархатный женский голос. — Ну куда же ты ушел?

— Все, говори «мяу» на прощанье и до свиданья! — усмехнулся я и сам затворил дверь, пока итальянец тормозил над моей шуткой. Щелкнул замок.

Ну, у итальянца очевидно, что жизнь удалась, и у Мартина, похоже, тоже. Ну и слава богу!

Успокоившись по поводу подопечных иностранных подданных, пошел к Гончаровым уточнить время школьного праздника и вообще, не изменилось ли что?

Гриша так обрадовался мне!

— Дружище! Как ты вовремя, — буквально затащил он меня в квартиру. — Меня в Академии не отпускают, так что я на школьный праздник завтра ну никак не попадаю. А ты придёшь, выручишь?

— Собираюсь. Ребенку обещал, надо держать обещание. Мне все же полегче вырваться, не армия. Вот, пришёл узнать, всё ли в силе?

— В силе, в силе. Пойдём. Только вот беда, малый на меня обиделся, — махнул рукой Гриша. И потащил меня в дальнюю комнату, я даже разуться не успел. Родька лежал на кровати, повернувшись к стене лицом. — Родь, смотри, кто пришёл.

Родька оглянулся и, увидев меня, опять отвернулся. Вот тебе и здрасьте!

— Во, дела! — деланно возмутился я. — Родька, ты чего не здороваешься? Разве мы не друзья?

— Привет, — сел он на кровати с недовольным видом.

Пришлось сесть рядом и провести с ним беседу, что не всегда всё получается так, как мы хотим. Отец очень хочет попасть на праздник, но не может. Служба. Он советский офицер, служит своей стране в лучшей армии на свете. Защищает и его, и меня, и других советских граждан. Нужная ведь работа, верно? Рассказал, что Галия моя тоже очень хочет попасть на праздник, но дети. Что же делать-то? Затем сказал ему, что я буду фотографировать весь праздник.

— И мое выступление с цыганским танцем сфотографируешь? — оживился пацан.

— Обязательно! — пообещал я, и пацан перестал кукситься.

— Может, кстати, и дедушка с Анной Никифоровной успеют приехать, — добавил Гриша.

— Во, тем более, — пихнул я малого плечом. — Поможешь мне фотографии печатать?

— Ага, — тут же прошла обида у Родьки и глаза загорелись.

— Ну, давай, тогда, не расстраивайся и до завтра, — попрощался я с ним.

— Спасибо, — улыбаясь, подмигнул мне Григорий.

Москва. Малая Семёновская улица.

Выглядывая в окно, Регина представляла себе, как Самедова допрашивает следователь по поводу её смерти, как от него все отворачиваются. Как будут рыдать родители на её похоронах, как они будут себя винить за то, что так ругали её.

Так им всем и надо, — с досадой думала она. — Никто меня не любит, не ценит. Родители такую жизнь устроили, что лучше вообще домой не возвращаться! А как жить? Где? Опять на вокзале ночевать? Нет уж. Лучше отомстить им всем сразу!

Она взяла со стола первую попавшуюся тетрадку, ручку и задумалась над текстом предсмертной записки. Надо ли писать, что она любила Самедова?..

Фу! Дурак! Не за что его любить, — тут же подумала Регина. — Может, написать, что мы были любовниками с Ивлевым? Точно, пусть ему тоже достанется! А Самедов меня к сожительству склонил, пользуясь моим неустроенным бытовым положением! И родители виноваты, из дома выжили своими постоянными придирками и скандалами. Точно!

Она открыла тетрадь, что держала в руках, на последней странице, собираясь вырвать лист, но увидела свой ночной конспект пьяных откровений Самедова.

Несколько мгновений Регина задумчиво смотрела на свои записи, она и забыла про них. А в голове её уже зрел совсем другой план.

Вот еще, прыгать из окна буду, пусть лучше Самедов у меня попрыгает! — подумала она.

В пятницу с самого утра поздравил жену с первой годовщиной свадьбы. Ирина Леонидовна подсказала мне, что это ситцевая свадьба, а то я уже и позабыл всю эту классификацию. Мне показалось, что дарить ситец ни то, ни сё. Купил льняную вышитую скатерть-сувенир с шестью салфетками.

Она же мне подарила импортный набор мужских носовых платков, явно тоже не ситцевых.

— С ума сойти, — проговорил я, обнимая её. — Уже год пролетел, а словно один месяц, так мы с тобой дружно живем! Поздравляю тебя, дорогая.

Жена так расчувствовалась, что аж слезы выступили. Правда, тут взревел, просыпаясь, один из наследников, и она тут же к нему умчалась.

К десяти часам приехал к Родьке в школу со своим фоторужьём. Народу было полно, сидячих мест в актовом зале всем не хватало. Впереди сидели школьники. Пристроился на двенадцатом ряду.

Сколько я не выглядывал Родьку, не нашёл его. Подумал, может, он за кулисами готовится.

— Паша! — вдруг шлёпнул меня кто-то сзади по плечу.

Оглянувшись, увидел Егорыча, Никифоровну и соседей-художников.

— О! Свои! — обрадовался я. — А то хожу тут как неприкаянный, чемодан от фоторужья вручить некому.

— А, давай, давай, конечно. Подержу, — тут же предложил Егорыч.

Но сначала поздоровались со всеми.

— Давно не виделись, — улыбнулась мне Елена Яковлевна. — Как Галия? Как малыши?

— Растут, спасибо, — ответил я.

— Родька говорил, космонавты приедут, — проговорила Никифоровна. — Хоть одним глазком бы глянуть на живого космонавта.

— Ну, давайте ближе к сцене места у окон занимайте, — подсказал я им, и мы направились вперёд. У самой сцены всё уже было занято, но мы тоже на неплохие места встали.

Пока я менял объектив для обычной съёмки, вдруг из-за занавеса на сцене выглянула Ида Данченко. Она за кулисами сейчас, оказывается. Нас в толпе она не заметила, естественно, парнишку какого-то из зала подозвала и куда-то отправила. Тот побежал со всех ног, лавируя между гостями с видом воина, несущего афинянам весть о победе над персами при Марафоне.

Минут через пятнадцать началась торжественная часть. Выступила директор школы. Потом работник РОНО всех поздравил, и детей, и родителей. А потом на сцену пригласили космонавтов. Оказалось, они всё это время сидели в первом ряду, не так и далеко от нас. Никифоровна так расстроилась, что не подошла к ним ближе. Конечно, пока ждали начала праздника, можно было бы подойти, автографы взять, сфоткаться.

Нас посетили Феоктистов Константин Петрович и Егоров Борис Борисович. К своему стыду, не смог вспомнить ни этих лиц, ни фамилий. Но зал им рукоплескал. Мужики про полёты ничего не рассказывали, только поздравили всех с наступающей знаменательной датой, все же пятьдесят пять лет прошло со дня Великой Октябрьской Революции. Они призывали молодёжь хорошо учиться, уделять побольше внимания физической подготовке, типа, будете как мы. Ничего, казалось бы, такого, но какой педагогический эффект! Дети сидели, открыв рты. Каждый, наверняка, подумал: да они же самые обыкновенные! Значит, и я смогу добиться всего, чего захочу.

Подумал с горечью, что в московской школе спустя всего тридцать-сорок лет на сцене можно будет увидеть скорее юриста или банкира, если вообще не рэпера. Вот и удивляйся после этого, почему по космосу после первичного мощнейшего старта в шестидесятых так в двадцать первом веке отстали…