Око василиска (СИ) - Кас Маркус - Страница 10

Один, удивительно белоснежный жеребец с одним черным пятном на лбу, уже со всей дури бил копытами в хлипкую стену, пытаясь освободиться.

— Успокой его, Митька! — крикнул мастер и обратился к нам: — Хватайте за края и тяните!

Я ловко забрался на перила, обхватил опорный столб одной рукой, а второй поймал веревку, извивающуюся в воздухе. Ладонь сразу же обожгло — так просто она не давалась, стремясь улететь подальше отсюда.

Громыхнуло и сверкнуло где-то совсем рядом.

Ветер атаковал, пытаясь опрокинуть и засыпать мокрым песком. Вода заливала с головы до ног, забираясь под одежду. Тент трепетал на ураганном ветру и вырвался из скользких рук.

Мы бились со стихией молча и упрямо.

Только подмастерье шептал что-то убаюкивающее жеребцу, ухватив того за голову и прислонившись лбом.

Втроем мы справились, не без труда, но я себе не представлял, каково было бы им вдвоем. Закрепляющие навес веревки крепко привязали и мастер, сбегав в дом, принес ещё несколько — чтобы наверняка.

Обратно в теплое помещение мы вернулись все одинаковые — вымокшие насквозь, перепачканные и донельзя довольные. Овражский тут же растопил печь, выдал нам полотенец и одеял, и заварил ещё чаю, бахнув туда чего-то ядрено крепкого всем, кроме водителя. И только после этого хозяин занялся собой.

Мага огня среди нас не нашлось, так что одежду сушили по-старинке — на веревках над печкой.

Отойдя от непростой схватки, все развеселились и сразу начали вспоминать только что прошедшие моменты.

— А я думаю — ну всё, сейчас Сахарок зашибется, — Митька набил рот сушками и вращал глазами, добавляя словам весомости.

— А я думал — как сдует меня оттуда к… чертям, — улыбался во весь рот водитель. — Да смоет нас в море, а там поминай как звали.

— Да, давненько я такого не видал, — мастер задумчиво глядел в окно. — Гроза столетия, не иначе. Такие, говорят, приходят как вестники грядущих необычных событий.

— Хороших хоть, дядько? — обеспокоенно спросил подмастерье, замерев с чашкой в руках.

— Необычных, — наставительно повторил Максим Леонидович. — Что для одного хорошо, для другого может быть плохо. Так что увидим. Но что-то грядет.

За столом наступила тишина, таким серьезным тоном сказал это мастер. Стреляли в печке дрова и выл ветер в трубе. Я потряс головой — даже меня его рассказ немного заворожил. С такой-то погодой неудивительно. Самое то жуткие басни рассказывать.

— А вам, ваше сиятельство, отдельное спасибо, — Овражский тоже встряхнулся и тепло улыбнулся. — Не побоялись руки-то запачкать. Лошадки наши славные, мы их тут недалеко забрали, из заведения развлекательного для дворян. Те на скотобойню отдать хотели, одна старая уже, вторая хромать начала, а Сахарок нрава оказался не того…

Мастер помрачнел и сжал губы, явно хотел высказаться по поводу аристократии, но при мне не осмелился. Я его жалость к этим великолепным животным понимал. Как и отношение к тем, кто поигрался и выбросить решил.

— В нормальную погоду-то они по берегу гуляют, — Овражский снова улыбнулся, переключившись на добрые мысли. — Хорошо им тут. Так что спасибо, что помогли спасти, зашиблись бы с испугу.

Митька закивал с важным видом и тоже смущенно поблагодарил. Я же испытывал какой-то мальчишеский восторг — выйти против стихии и сражаться с ней. Вспомнились страшные шторма, в которые мы попадали во время путешествий. Когда кажется, что наступил последний миг и с такой мощью человеку не под силу сладить.

Так что ответил я искренне:

— Я рад, что мы справились. И что лошадки ваши, мастер, в порядке. Вы хорошее дело сделали, что спасли их.

— Благодарю, господин. Мы им конюшню отличную к осени построим, — оживился мастер, охотно делясь планами. — Уже и фундамент заложили. Потихоньку за лето и возведем, так что лошадкам будет где зимовать. Я-то при мастерской уже который год живу, так что буду приглядывать.

— Я тоже буду, — пробасил Митька.

— Что, больше в город за легкими деньгами не тянет? — беззлобно поддел его Овражский.

— Ну ладно вам, дядько, — покраснел парень. — Меня Сахарок полюбил, как же его бросить теперь?

Мастер спрятал довольную улыбку за чашкой. Сверкнуло и спустя несколько секунд прогремел глухой гром — гроза отступала.

— А что за загородное заведение? — поинтересовался я.

— Так Авдеевский курорт, ваша светлость. В десяти верстах отсюда, к городу ближе.

Я запомнил. Надо бы наведаться, да побеседовать на тему благотворительной помощи в содержании животных. Да и за своим заказом в мастерскую самому приехать, заодно подлечить лошадок. Немного магии жизни и будут по берегу не гулять, а скакать.

Уехал я сразу же, как только подсохла одежда и дождь немного стих. Из низких облаков по-прежнему лило, но теперь хоть стало возможно разглядеть дорогу.

На прощание Овражский всё же дал мне с собой чайный сбор, так я его нахваливал. И банку земляничного варенья в придачу. От связки сушек пришлось несколько раз отказываться.

Обратную дорогу я провел в полудреме. После горячего чая и тепла огня, меня разморило. Приятное чувство, когда насыщенность дня наваливается усталостью. Хорошего дня.

Когда машина остановилась у ворот особняка, водитель робко произнес:

— Хорошие они люди, настоящие.

Ему тоже выдали с собой гостинцев.

— Хорошие, — согласился я, неохотно берясь за ручку двери. — Спасибо за вашу помощь.

— Да что вы, ваше сиятельство, — рассмеялся он. — Мне помочь было в удовольствие. Я ведь, знаете, тоже когда-то имел склонность к скульптуре, да родичи проверку оплатить не могли. А потом завертелось… Может сейчас провериться? А вдруг? Да к мастеру Овражскому перебраться. Хорошо у них там.

Он резко умолк и нахмурился, забеспокоился о своей болтливости. Но я ощущал его эмоции — нарастающая надежда на нечто лучшее. И присмотрелся внимательнее. Удивительно, но у мужчины действительно был дар земли, совсем слабый, но был.

— Попробуйте, — ответил я серьезно. — Уверен, всё получится. Когда, если не сейчас?

— Спасибо, ваше сиятельство, — просиял будущий мастер камня.

Я вышел из машины и припустил бегом к дому, но всё равно опять вымок. От зонтика сейчас было бы мало толку — ветер его вырвет из рук. Когда в Санкт-Петербурге такая погода, либо сидят по домам, либо ходят в дождевиках. С зонтиком на улице встретишь разве что приезжих.

А после искореженные останки зонтов, разбросанные по всему городу, останутся напоминанием о непогоде.

На крыльце меня встречали дед с Прохором. Видимо услышали шум автомобиля. Оба со встревоженным видом — патриарх ещё неплохо держался, а вот слуга нетерпеливо покачивался, пока я не подбежал к ним.

— Ну слава богу, вы в порядке, молодой господин! Мы извелись уже. Вона что творится-то на улице, ненастье-то какое! — запричитал Прохор и буквально втащил внутрь дома.

— Ну ладно, будет тебе, — проворчал дед. — Извелись. Волновались немного, было дело…

— Вы, ваше сиятельство, когда волнуетесь, не такими выражениями ругаетесь, — съязвил слуга и, пока дед не успел ничего ответить, засуетился: — Сейчас я вам, молодой господин, чаю горячего справлю. И камин затоплю, чтоб согреться. Вы же голодный наверняка? Ужин-то пропустили.

— Ну конечно он голодный, — перебил дед. — Давай скорее неси еду, я сам камином займусь. И настойки своей не забудь прихватить, согреть его надо хорошенько, чтобы не простыл назавтра.

Я на всё покивал, улыбаясь их заботе. Всё же чертовски приятно возвращаться туда, где тебя так ждут.

Затем был горячий душ, чистая одежда и поздний ужин у горящего камина. Оба старика порхали вокруг, то подсовывая рюмку, то норовя с ложки покормить. Это придавало им такой живости, что останавливать я не стал. Иногда достаточно просто дать о себе позаботиться, даже если в этом не нуждаешься.

Наутро я проснулся абсолютно здоровым, после стольких профилактических процедур. Но с немного гудящей головой — настойка, которую присылала родня из деревни Прохора, была лютой. На хрене, чесноке и мёде. Сочетание, после которого ни у кого нет шансов простудиться.