Темный грех (ЛП) - Олтедж Нева - Страница 3

Это был канун Нового года, и весь дом был украшен красивыми золотыми лентами с маленькими красными деталями на бахроме, которые я помогала выбирать маме. На самом деле она была нашей мачехой, но ни Зара, ни я никогда не называли ее так. Наша мама умерла, родив Зару, и Лора была единственной мамой, которую мы знали.

В тот вечер столы были накрыты белыми атласными салфетками с большими золотыми бантами, приколотыми по углам. Великолепные цветочные композиции служили центральным украшением на каждом столе. Наши родители стояли у большой елки — папа в строгом черном костюме, а мама в красивом шелковом платье под цвет ее голубых глаз. Новогодняя вечеринка всегда проходила с размахом, и помимо членов семьи на ней присутствовало множество политиков и других государственных чиновников. Я не знала, кто есть кто, но помню, как указала на мужчину с длинной белой бородой, который смеялся над шуткой нашего отца, и сказала Заре, что он судья, а не султан, которого я видела в мультфильме "Аладдин". Папа сказал мне об этом, когда проверял нас тем вечером. Но Зара сказала, что мужчина больше похож на Санту.

Массимо, наш сводный брат, находился в прихожей, прямо под лестницей, погрузившись в серьезный разговор с двумя мужчинами, в то время как мы с Зарой прятались на верхней площадке. Тогда ему было двадцать, но он всегда казался старше. Может быть, потому, что у него постоянно было мрачное и серьезное лицо. Массимо никогда не обращал особого внимания на нас с Зарой, вероятно, мы были слишком малы для него, чтобы возиться с нами, но он и наш старший брат, Элмо, были неразлучны.

С годами я часто удивлялась тому, как они тогда так хорошо ладили. Задумчивый, антисоциальный характер Массимо был полной противоположностью веселому и откровенному характеру Элмо. Хоть они и были близки по возрасту, Массимо вел себя так, словно был как минимум на десяток лет старше веселого и беззаботного Элмо.

Так вот, пока мой сводный брат занимался делами, Элмо, прислонившись к мраморной колонне у парадного входа, флиртовал с симпатичной рыжеволосой женщиной. Не то чтобы я знала, что такое "флирт", когда мне было пять лет, но, вспоминая ту ночь, по мере взросления в моей голове прояснялись все новые и новые детали.

Незадолго до той вечеринки Элмо исполнилось восемнадцать лет, и я вспоминаю, каким взрослым он казался в своем черном смокинге. Он дразнил женщину почти вдвое старше себя, заставляя ее разражаться веселым смехом, от которого мы с Зарой захихикали. Наверное, ему следовало бы общаться с капо, как и полагается сыну дона, но нет. Массимо был тем, кто всегда делал то, чего от него ждали.

Запах сигарного дыма, алкоголя и шикарной еды доносился до самого верхнего этажа, где мы с Зарой шпионили за происходящим внизу. Моя сестра визжала каждый раз, когда замечала новое красивое платье, и мне приходилось каждые несколько минут напоминать ей, чтобы она вела себя тихо, чтобы нас не обнаружили.

Лучше бы я этого не делала.

Хотелось бы, чтобы кто-нибудь заметил нас и отправил обратно в наши комнаты.

Была уже почти полночь, и все смеялись. Мужчина в белом костюме играл мелодию на пианино, которое привезли специально для этого случая. Официанты сновали среди гостей, неся подносы с изящными высокими бокалами, поднятыми высоко над головой. Шампанское для тоста. Поистине экстравагантное, праздничное мероприятие.

Я едва обратила внимание на суматоху у входной двери, когда двое мужчин начали спорить. Я не мог расслышать, о чем они говорили из-за шума вечеринки, но, похоже, это было важно, потому что повышенные голоса внезапно перешли в крики. Когда мужчины начали толкать друг друга, их лица раскраснелись и стали злыми, Элмо оставил рыжеволосую даму и бросился к ним. Мой брат, всегда выступавший в роли миротворца, несомненно, намеревался их разнять.

Он не видел оружия, которое вытащил один из мужчин. Но Массимо, очевидно, увидел, потому что он бежал к выходу, крича Элмо, чтобы тот вернулся.

В комнате, украшенной золотыми и красными узорами, раздался оглушительный грохот, и пистолет выстрелил. Элмо попятился назад, прижимая руку к груди. Голоса и музыка внезапно стихли, как будто кто-то щелкнул выключателем. Тишина длилась меньше секунды, прежде чем звериный рев Массимо заполнил пустоту. Мое сердце билось как сумасшедшее, когда я сжимала деревянные столбики перил, наблюдая, как Массимо ловит Элмо, когда мой брат падает. Мгновенно по комнате разнеслись другие крики — люди начали выбегать в прихожую. И в этом хаосе мой сводный брат потянулся за спину и достал свой собственный пистолет.

Раздался еще один выстрел, когда Массимо выстрелил в человека, застрелившего Элмо.

Я слышала эхо этих выстрелов в течение несколько часов. Даже пронзительная сирена "скорой помощи", которая примчалась к нашему дому, или рокот двигателя следователя, которая позже увезла Элмо, не смогли заглушить этот звук. И этот крик до сих пор звучит в моей голове, перекрывая оглушительный хлопок дверцы полицейской машины, нарушивший ночную тишину, когда копы увозили Массимо.

В этот момент идеалистическое представление об идеальном мире моей семьи лопнуло, как огромный мыльный пузырь.

— Хотите, чтобы я подал вам машину, мисс Веронезе? — голос парковщика выдергивает меня из мучительных воспоминаний, разгоняя образы золотых лент и крови.

— Да, пожалуйста. — Я киваю и обхватываю себя руками. — Спасибо.

Он бросает через плечо:

— Прекрасная ночь, не так ли?

Я смотрю на небо, усыпанное бесчисленными мерцающими звездами, окружающими большую полную луну над линией деревьев вдалеке.

— Да, — шепчу я. — Это действительно так.

Гравий хрустит под подошвами моих ботинок, когда я иду по пустой парковке, направляясь к все еще недостроенному шестиэтажному жилому дому. Уличные фонари в квартале не горят, но яркий свет полной луны создает нежелательные осложнения, заставляя меня держаться в тени.

Когда я подхожу к распахнутым настежь служебным дверям, изнутри доносится приглушенный лязг. Сохраняя непринужденную походку, я достаю пистолет и выхожу на лестничную площадку.

— Чем могу помочь? — спрашивает мужчина в комбинезоне с верхней ступеньки лестницы. Рядом с ним стоит ведро с чистящими средствами. Уборщик.

Весь квартал еще строится, жильцы еще не заселились, так что в этот час здесь не должно быть никого из обслуживающего персонала. Очевидно, информация, которую я получил, была неверной. Я поднимаю оружие, целясь в голову уборщика.

— Пожалуйста, — задыхается мужчина. — У меня семья. Двое детей и…

Я нажимаю на спусковой крючок прежде, чем он успевает закончить фразу.

Мужчина ударяется об пол, его тело падает с лестницы и приземляется у моих ног. Кровь сочится из большой дыры в центре его лба, а его глаза будто смотрят на меня. В некоторых культурах считается, что души умерших остаются в этом мире и следуют за человеком, оборвавшим их жизнь, вечно. Преследуют их. Он может присоединиться к армии, которая уже стоит у меня за спиной.

— Я внутри, — говорю я в свой Bluetooth-микрофон и переступаю через тело. — Расчетное время выполнения задания — четырнадцать минут.

— Принято. Включаю режим радиомолчания. — С этим подтверждением аудиоканал отключается.

Моя цель должна находиться в одной из квартир на третьем этаже, проводя секретную встречу с двумя ближневосточными олигархами. Идет ли речь о нефти, оружии или о чем-то еще, это неважно. Единственный аспект, который меня интересует, — это предпочтительный метод устранения метки, если таковая имеется. В военных контрактах редко оговариваются такие детали. Как правило, единственное требование — чтобы на месте преступления не было ничего, что можно было бы отследить. Частные контракты, однако, часто сопровождаются набором специфических запросов, которые порой слишком причудливы, чтобы даже думать о них. К счастью, это старый добрый заказ на убийство по принципу "убить, убрать за собой, и никаких свидетелей". Никаких дурацких запросов, о которых можно беспокоиться. Мне такие контракты нравятся гораздо больше.