Психи (ЛП) - Энн Шеридан - Страница 51

— Я не хочу говорить о дерьме, — бросаю я ему в ответ, более чем готовая метнуть в него нож, как это сделал Маркус. Хотя моя цель и близко не была бы такой грандиозной. — Поверьте мне, я делаю все возможное, чтобы притвориться, что не видела, что вы делали прошлой ночью, но это не так просто. Образы в моей голове… Они никуда не денутся.

Маркус вздыхает.

— Ты ведь понимаешь, что они собирались с тобой сделать, верно? Они готовили тебя не для гребаного пинг-понг-шоу.

Я пристально смотрю на него.

— Конечно, я знаю, что они хотели сделать. Я не гребаная дура. Но убивать людей — не лучший способ добиться чего-либо. С вами, парни, что-то серьезно не так. Как вы можете просто сидеть здесь и вести себя так, будто это не имеет большого значения?

— Потому что это не так, — говорит Леви. — Ты бы предпочла, чтобы мы просто сидели сложа руки и позволили этому случиться?

— Конечно, нет, — рычу я, разочарование быстро берет верх надо мной, когда мой взгляд возвращается к стейку, и я яростно начинаю резать его на кусочки, скорее всего, царапая дорогую тарелку.

— Итак, решено. Мы спасли девушку, — с гордостью говорит Маркус. — Мы гребаные герои, о которых ты и не подозревала, что они тебе нужны.

Я впиваясь в него своим свирепым взглядом, на который я и не подозревала, что способна. И поднимаю свой нож для стейка.

— Дай-ка мне другую руку. Позволь мне повторить мой последний трюк с вечеринки.

Возбуждение искрится в его темном взгляде, и чем дольше он держит меня в заложницах, тем больше оно накаляется.

— Не угрожай мне хорошо провести время, — предупреждает он.

Черт, на мгновение я забыла, насколько ненормален этот психопат.

Я хмурюсь, и отказываюсь отводить взгляд первой, но ни за что на свете я не смогу выиграть этот раунд. Кривая усмешка появляется на его лице, и когда он опускает подбородок и наблюдает за мной сквозь густые ресницы, у меня нет выбора, кроме как уступить.

Я снова опускаю взгляд на свой стейк, как раз в тот момент, когда пронзительный звон разносится по комнате. Все трое парней как один вздыхают, когда Роман достает телефон из кармана. Он бросает телефон на стол и смотрит на него с тяжелым хмурым видом, прежде чем, наконец, принять вызов и перевести его на громкую связь.

— Отец, — говорит Роман низким, полным презрения тоном.

— Ты хоть представляешь, через какие неприятности я прошел из-за вас, жалких паразитов, за последние двенадцать часов?

Маркус глубоко вздыхает.

— Всегда рад помочь, отец. Однако тебе придется дать нам немного больше информации. Я уверен, что мы понятия не имеем, о чем ты говоришь.

— Не смей играть со мной в свои гребаные маленькие игры, мальчик, — выплевывает он, пытаясь поставить своего среднего сына на место, только скучающее выражение лица Маркуса говорит о том, что он абсолютно ничего не добился. — Убийства в промышленной зоне пропитаны твоим зловонием повсюду.

— Ааааа, это, — смеется Маркус, когда Роман качает головой, вероятно, слишком хорошо зная, как опасно связываться с их отцом. — Это было всего лишь небольшое недоразумение, но не волнуйся. Мы все уладили.

— Небольшое недоразумение? — он рычит, звук разносится по комнате и заставляет мои уши болеть. — Недоразумение — это не нахождение обмякшего члена на земле рядом с кучей гребаных кишок. Что я тебе говорил о том, что нельзя оставлять такие сцены? Все утро вокруг меня шныряли копы, задавали вопросы и требовали ответов. Ты хоть представляешь, под какой удар ты нас поставил? Черт возьми. Вся семья вынуждена залечь на дно.

— У нас здесь достаточно места, — предлагает Маркус, отчего по моему телу пробегает холодок, а его обсидиановые глаза темнеют до оттенка, которого я никогда раньше не видела. — Мы были бы более чем счастливы принять у себя всю семью. Я уверен, что они были бы рады увидеть все маленькие сюрпризы, которые мы приготовили для них.

Наступает короткое молчание, прежде чем Джованни рычит.

— Объяснитесь. Вы не должны покидать пределы этой собственности без моего прямого разрешения. У вас не было приказа убивать.

— Ааааа, черт, — насмехается Маркус, делая ситуацию намного хуже. — Видишь ли, я, должно быть, забыл, что мой собственный отец достаточно бессердечен, чтобы держать трех своих сыновей пленниками в их собственном доме, которым разрешают выполнять только те задачи, на которые у него самого кишка тонка. Спасибо за напоминание.

— Ты смеешь называть меня слабым? Я научил тебя всему, что ты знаешь.

— Нет, отец, — говорит он, его тон понижается до смертельного вызова. — Ты научил меня стрелять из пистолета. Всему остальному я научился, представляя, что я с тобой сделаю. Если бы только ты не был таким трусом, чтобы появиться здесь без своей охраны. Интересно, насколько хорошо бы тебе жилось, хотя мне также интересно, что подумала бы о тебе твоя драгоценная семья, если бы узнала, что ты до ужаса боишься собственных сыновей.

Раздаются гребаные выстрелы.

Я ошарашена, отчего моя челюсть падает прямо на стол. Я смотрю через всю комнату на Маркуса, с трудом веря в то, что слышу, хотя скучающие выражения на лицах Леви и Романа говорят о том, что это обычное явление, но кого это, блядь, волнует? Это развлечение в прайм-тайм. Черт, я даже готова на время забыть о том дерьме, которое видела прошлой ночью, только чтобы увидеть, как Джованни ДеАнджелис будет поставлен на место своим собственным чертовым сыном.

А я-то думала, что свержение братьями их отца — это какой-то большой секрет. Если он до сих пор не разобрался с этим, значит, он не тот бесстрашный главарь мафии, каким я его всегда представляла. Хотя, если кто-то и должен занять его место, то, наверное, Роман. У него есть все, что нужно, чтобы править всей этой гребаной страной. Но тут возникает вопрос: почему их действительно держат здесь в качестве заключенных? Они слишком опасны, чтобы позволить им выйти на свободу из-за их спокойных взглядов на убийство, или Джованни боится, как легко они могут отнять у него все?

Леви надоедает этот разговор, и он встает. Он обходит стол, его взгляд сосредоточен на телефоне, лежащем перед его старшим братом.

— В любом случае, отец, — говорит он ленивым тоном. — Как сказал Маркус, это было чертовски приятно.

— НЕ СМЕЙ ВЕШАТЬ ТРУБКУ…

Леви вытягивается перед Романом и опускает палец на маленькую красную кнопку в передней части экрана, прерывая своего отца с болезненным удовлетворением в глубине его глаз.

— Черт, он выматывает, — говорит он, когда Роман откидывается на спинку сиденья и переводит взгляд на Маркуса.

— Правда? — спрашивает он. — Почему бы не рассказать ему о нашем гребаном плане по его свержению? Держу пари, ему будет интересно узнать, как именно мы планируем это сделать.

Маркус пожимает плечами, прежде чем протянуть вилку через стол, наколоть кусочек стейка и положить его себе на тарелку.

— Что я могу сказать? — бормочет он. — Я был захвачен моментом.

— Да, мы знаем, — усмехается Леви. — Ты чертовски распущенный человек, когда находишься в этом моменте.

Братья небрежно разговаривают между собой, уничтожая огромное количество еды вокруг себя, бросая бессмысленные угрозы друг другу и объединяясь из-за общей ненависти к своему отцу. Я сижу в тишине, вбирая все это в себя. Я не могу не чувствовать себя спокойно, чего я никогда не думала, что испытаю, находясь в их присутствии.

Я в безопасности здесь, среди этих прекрасно разбитых душ, но в одном я уверена наверняка — Леви был прав. Маркус — неуправляемая пушка; они все такие. И хотя я могу чувствовать себя в безопасности, это не обязательно означает, что так оно и есть. Они сломлены жизнью, полной жестокого обращения, и я гарантирую, что их никогда не учили тому, что значит заботиться, любить или даже проявлять настоящую доброту. Они солдаты до мозга костей. Оружие обучено не промахиваться. Подобраться к ним слишком близко было бы ошибкой, которая дорого бы мне обошлась.